Возвращение магии - Клейпас Лиза - Страница 33

Поставив поднос на стол, Маккенна выпрямился и поймал Алину за разглядыванием его волосатых предплечий, поскольку его рукава были для удобства подвернуты над загорелой кожей. Глаза их встретились, и он вдруг забыл, что они не одни. Он больше не мог скрывать страсти во взгляде, так же как Алина не могла прятать свое невольное влечение.

Повернувшись к подносу, Алина потянулась к кувшинчику из узорчатого стекла и налила немного лимонада, легкое позвякивание льда выдало секундную потерю самообладания. Она вручила ему стакан, отказываясь снова смотреть ему в лицо. – Садитесь, сэр, - беспечно сказала она. – И продолжайте вашу беседу, джентльмены – я не хотела мешать вам.

Гидеон взял свой стакан с благодарной улыбкой. – Такое вмешательство всегда приветствуется, миледи.

Уэстклиф знаком попросил Алину присоединиться к ним, и она грациозно уселась на подлокотник его кресла, отдав ему стакан. Теплая дружба брата и сестры была очевидна. Интересно, подумал Маккенна, вспомнив, что в прошлом их отношения были довольно-таки холодными. Алина боялась своего высокообразованного старшего брата, а Маркус долгие школьные годы был оторван от семьи. Сейчас, тем не менее, ощущалось, что Маркус с сестрой очень близки.

- Мы обсуждали то, почему британские фирмы не продают свои товары за границу так же успешно, как американские и немецкие, - сказал Уэстклиф сестре.

- Потому что англичанам не нравится учить иностранные языки? – весело предположила она.

- Это – миф, - заявил ей Уэстклиф.

- Неужели? – ответила она. – Тогда скажи мне, сколько языков ты знаешь – кроме латинского, который не считается.

Уэстклиф вызывающе посмотрел на сестру. – Почему это латинский не считается?

- Потому что это – мертвый язык.

- Тем не менее, это – язык, - подчеркнул Уэстклиф.

Прежде чем брат и сестра окунулись в дискуссионные дебри, Маккенна вернул их к прежнему курсу. – Проблема не в языке, - сказал он, завладев вниманием обоих. – Трудность британской торговли за границей в том, что здешние производители испытывают отвращение к массовому производству своих товаров. Вы цените индивидуальность, а не целесообразность – и как результат то, что среднебританский производитель слишком ограничен, а продукция их чересчур разнообразна. Очень немногие могут позволить себе продавать товары на мировом рынке.

- Но почему бы компании не порадовать своих покупателей, предлагая разные товары? – спросила Алина, наморщив лоб, отчего Маккенне захотелось разгладить его поцелуями.

- В ограниченных количествах, - ответил Маккенна.

- Например, - вмешался Гидеон, - британские литейные столь специализированы, что ни один из выпущенных ими паровых двигателей не походит на другой.

- И то же самое с другими британскими фирмами, - продолжил Маккенна. – Кулинарная фабрика будет выпускать сто видов печенья, когда гораздо лучше было бы предложить лишь двенадцать. Или производитель обоев станет выпускать пять тысяч разных узоров, хотя более выгодно продавать лишь пятую часть этого количества. Слишком дорого предлагать так много разнообразных товаров, особенно, когда пытаетесь их экспортировать. Столь большие количества такого не выдержат.

- Но мне нравится иметь большой выбор вещей, - запротестовала Алина. – Я не хочу, чтобы мои стены выглядели так же, как и у остальных.

Она была так прелестно возмущена идеей иметь меньший выбор обоев, что Маккенна не смог сдержать усмешку. Заметив его веселье, Алина кокетливо подняла брови. – Чему вы улыбаетесь?

- Когда вы только что говорили, вы звучали очень по-британски, - сказал он ей.

- А разве вы не британец тоже, Маккенна?

Продолжая улыбаться, он покачал головой. – Больше нет, миледи.

Маккенна стал американцем в ту самую минуту, как впервые ступил на Стэйтон Айленд все эти годы назад. Хотя он всегда признавал, что испытывает некоторую тоску по родине, он словно заново родился в стране, где его простая кровь не была помехой. В Америке он научился не думать о себе как о слуге. Он никогда больше не станет кланяться и расшаркиваться ни перед кем. После долгих лет изнурительной работы, самопожертвования, беспокойства и одного только ослиного упрямства, он мог сидеть в библиотеке лорда Уэстклифа как гость, вместо того, чтобы работать на конюшнях за пять шиллингов в месяц.

Маккенна вдруг заметил, как Маркус посмотрел на него, затем на Алину, проницательный взгляд его черных глаз ничего не упустил. Граф был совсем не дурак – и было очевидно, что он не потерпит, чтобы его сестру обидели.

- Полагаю, вы правы, - сказала Алина. – Если мужчина выглядит, говорит и думает как американец, скорее всего так оно и есть. – Она слегка наклонилась к нему, ее карие глаза сверкнули. – Однако, Маккенна, есть маленькая ваша частичка, которая всегда будет принадлежать Стоуни Кросс – я отказываюсь позволить вам совсем отказаться от нас.

- Я бы не осмелился, - мягко ответил он.

Их взгляды встретились, и на этот раз никто из них не смог отвести глаз, даже когда в оранжерее воцарилось неловкое молчание.

Уэстклиф разрушил чары, прочистив горло и встав так резко, что под весом Алины кресло чуть не опрокинулось набок. Она тоже встала, окинув брата хмурым взором. Когда Уэстклиф заговорил, голос его звучал так похоже на старого графа, что у Маккенны зашевелились волосы на затылке. – Леди Алина, я хочу обсудить кое-какие мероприятия, которые вы подготовили на следующие несколько дней, надо убедиться, что наша программа согласована. Пройдемте в библиотеку, если не возражаете.

- Конечно, милорд, - сказала Алина и улыбнулась Маккенне и Гидеону, оба поднялись на ноги. – Прошу прощения, джентльмены. Желаю вам приятного дня.

Когда граф с сестрой ушли, Маккенна и Гидеон уселись на свои места, вытянув ноги.

- Ну, - заметил Гидеон небрежным тоном, - похоже, твои планы идут как по маслу.

- Какие планы? – спросил Маккенна, задумчиво изучая мокрый след от своего лимонада.

- Соблазнить леди Алину, конечно. – Гидеон лениво встал налить себе еще лимонада.

Маккенна отозвался неопределенным ворчанием.

Какое-то время они сидели в дружеской тишине, пока Маккенна не спросил, - Шоу… женщина когда-нибудь просила тебя написать для нее стихотворение?

- Боже правый, нет, - фыркнул в ответ Гидеон. – Шоу не пишут стихов. Они платят другим, чтобы те сделали это за них, а затем выдают их за свои. – Он поднял брови. – Не говори, что леди Алина попросила тебя о таком!

- Да.

Гидеон вытаращил глаза. – Остается лишь удивляться тому количеству способов, которое изобрели женщины, чтобы заставить нас выглядеть полными идиотами. Ты ведь не обдумываешь это всерьез?

- Нет.

- Маккенна, как далеко ты собираешься зайти в своем представлении о мести? Мне очень нравится леди Алина, и я вдруг обнаружил в себе странное нежелание видеть, как ей причиняют боль.

Маккенна бросил на него взгляд, полный холодного предупреждения. – Если ты попытаешься вмешаться…

- Полегче, - стал защищаться Гидеон. – Я не собираюсь срывать твои планы. Я надеюсь, что ты сам справишься с этим достаточно успешно.

Маккенна язвительно вскинул бровь. – Что ты хочешь сказать?

Гидеон достал свою флягу и щедро плеснул бренди в свой лимонад. – Я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы ты был так очарован кем-нибудь или чем-нибудь, как леди Алиной. – Он сделал глубокий глоток крепкой смеси. – И теперь, когда я немного подкрепился. Осмелюсь сказать, что, по-моему, ты все еще любишь ее. И глубоко внутри, ты скорее умрешь медленной смертью, чем причинишь ей хоть немного боли.

Маккенна холодно посмотрел на него. – Ты – пьяный дурак, Шоу, - тихо сказал он и поднялся со стула.

- А у тебя имелись какие-то сомнения? – спросил Гидеон, и допил остатки своего напитка одним опытным глотком, смотря вслед удаляющейся фигуре Маккенны.

Наступил вечер, стало прохладнее, и гости Стоуни Кросс Парка начали собираться в холле. Маленькие группки спускались к засыпанной гравием аллее, где их ожидали экипажи, чтобы отвезти в деревню. Среди тех, кто желал развлечься, были сестра Гидеона, миссис Сьюзан Чемберлэйн, и ее муж, Пол. За последние несколько дней Алине стало довольно легко в общении с Чемберлэйнами, но она не испытывала к ним особой симпатии. Сьюзан была золотоволосой и высокой как и ее брат Гидеон, но не обладала его легким юмором и умением смеяться над собой. Напротив, она, похоже, воспринимала себя чересчур серьезно – и то же качество было присуще ее мужу, Полу.