Клад - Кунин Владимир Владимирович - Страница 8

– Это когда? – спросил Генка.

– Обычно все зависит от существа дела. В данном случае проверка фактов и выводы займут не более десяти суток. Случай, честно говоря, примитивный: бюрократизм, бездушие и безответственность.

– Я хочу умереть... – тихо сказал Михаил.

– Что? – не расслышал прокурор.

– Ничего, ничего. Все в порядке, – улыбнулся прокурору Генка и обнял Михаила за плечи.

– А как быть с золотом? – наливаясь гневом, спросил Петрович.

– Беречь как зеницу ока! – строго сказал районный прокурор.

– Я хочу умереть... – стонал Михаил, пока Генка и Петрович бережно усаживали его в мотоциклетную коляску.

Они застегнули его клеенчатым пологом по самую грудь. И в нерешительности встали у мотоциклетного руля.

– Ты умеешь? – спросил Петрович, указывая на мотоцикл.

– Не боги горшки обжигают. Попробую, – ответил Генка.

– Нет. Тогда давай уж лучше я буду пробовать, – решительно сказал Петрович. – Я когда-то на целине ездил на этой хреновине. Лет тридцать пять тому назад...

Тридцатипятилетний перерыв в вождении мотоцикла оказался ощутимым, скорость их движения была не более семи километров в час.

Генка сидел за широкой спиной Петровича, а одной рукой заботливо поддерживал голову Михаила.

– Мишку надо срочно к врачу. Он совсем загибается! – шептал Генка на ухо Петровичу.

– С Божьей помощью привезем его ко мне – позовешь свою тетку Веру.

– Тетя Вера счетовод, а не врач! А в Мишкином состоянии...

– В его состоянии счетовод нужнее. Позовешь Веру. Понял?

Петрович сказал это так сурово и непреклонно, что Генка только плечами пожал.

В квартире Петровича на высокой кровати лежал Михаил с компрессом на лбу. Около него сидела Вера, гладила его и ласково шептала:

– А мы уж с Ксенией Мухаммедовной прошлой ночью ужас что себе вообразили...

... За кухонным столом распаренный Петрович глушил третью бутылку пива, а Генка держал на коленях маленькую Юльку и поил ее чаем.

– Поросенка кормила? – тихо спросил он ее.

Рот у Юльки был набит тортом, и она только утвердительно кивнула.

Петрович посмотрел на пустые кухонные полки, на два туго набитых чемодана, стоявших на полу, и спросил:

– А это что?

– Собрались мы с Веркой за вами ехать, – объяснила Ксения Мухаммедовна. – В Сибирь или куда теперь душегубов-то отправляют?..

– Декабристки. Дурищи стоеросовые, – сказал Петрович.

Ксения Мухаммедовна рассмеялась и поцеловала Петровича в лысину.

Генка вытер Юльке физиономию и невесело усмехнулся:

– Интересное кино. Пойти Мишке рассказать, что ли...

– Сиди, – не пустила его Ксения Мухаммедовна. – Он еще в себя не пришел.

– Вот у меня теория есть, – сказал Генка, засовывая огромный кусок торта в рот. – Эти сорокалетние, или около того, они вообще слабые сейчас. Все.

– Это еще почему? – недовольно спросил Петрович.

– Объясняю. Вот у вас, Петрович, уже все было – и война, и целина, и любовь... жизнь – будь здоров! Вас ничем не напугаешь. У нас, молодых, все впереди. Мы сегодня четко знаем, чего хотим – чтобы нам не врали! А вот такие, как Мишка, которым по сорок, – они слабоваты. Они вашей жизни не нюхали и в нашем возрасте свою жизнь проморгали да промолчали. Всего боятся, интересы ерундовские, хватки никакой. У кого всякие там инфаркты, язвы желудков, склонность к этому делу? У сорокалетних! И одиноких среди них больше всех. У них нет четко выраженных позиций, и вообще...

– Ну нахал! – в одно слово хором сказали Петрович и Ксения Мухаммедовна.

Юлька захохотала, захлопала в ладоши. Понравилось, что говорят хором. В кухню вошли Михаил и Вера. Вера смущенно улыбалась. Михаил, вопреки Генкиной теории, был настроен довольно агрессивно:

– Ну, вот что. Мы тут с Верой кое-что решили. Она вам потом скажет. А вы, Петрович, и ты, Генка, кончайте рассиживаться. Раз договорились – ни шагу назад! Закопать его – и дело с концом. Хватит мучиться! Подъем.

Завывал ветер. Почти в чернильную темноту Генка, Петрович и Михаил вышли из дома с небольшим рюкзачком и двумя лопатами.

Генка привычно направился к мотоциклу, но Михаил перехватил его, притянул к себе и сказал на ухо:

– Не трожь мотоцикл. Пешком и тихо. Хватит. Пошумели.

Неожиданно Генка и Петрович почувствовали железную командную руку и покорно последовали за Михаилом.

– Куда? – позволил себе спросить Петрович.

– К Генке. У них там хозяйство, огород, поросенок. Найдем место.

Хоронясь от тусклого света редких фонарей, они нырнули за дом Веры и Генки, а оттуда – прямо в сарай. Шуршала солома, завозился поросенок.

– Петрович, давайте свой фонарик. Только аккуратней, чтобы снаружи ничего не было видно, – распорядился Михаил. – Генка, выбирай место.

С великими предосторожностями Петрович включил ручной фонарь и в ужасе отпрянул от загородки – там весело похрюкивала и шумно дышала огромная свинья килограммов на двести.

– Господи!.. – только и сказал Михаил.

– Это что?! – тыча фонариком в свинью, еле вымолвил Петрович.

– Поросенок. – Генка безмятежно почесывал чудовище за ухом.

– Это «поросенок»?! – Петрович был потрясен.

– Да. Я его вот с таких вынянчил. – Генка показал руками что-то очень маленькое. – Он для меня всегда поросенком останется.

– Пошел ты знаешь куда!.. – взъярился Михаил. – Если здесь закопать, этот хряк все перероет! Тушите свет, Петрович. Я знаю место. Айда за мной!

За поселком на пустыре росла одинокая яблоня. В ночной темноте только верхушка кроны выделялась на фоне ночного неба.

Слышалось хриплое дыхание, звяканье лопат и шорох сыплющейся земли.

Где-то далеко, на другом конце поселка, заиграла гармошка. Все звуки под яблоней сразу же прекратились. Несколько секунд томительного выжидания, и снова работа началась.

– Чего вы детектив-то устраиваете? Не видно же ни черта. Включите фонарик, – послышался раздраженный шепот Генки.

– Я тебе сейчас дам фонарик. Копай! – тихо рявкнул Михаил.

И Генка, как ни странно, ничего не ответил. Зато голос Петровича спросил:

– Тебе не кажется, что у Мишки очень даже четкая позиция? А, Генка?..

Яркое весеннее солнце заливало кабинет председателя райисполкома. Но сидящих за столом заседаний это не радовало.

Очень растерянно выглядел веселый и добрый человек – майор милиции, заместитель начальника райотдела МВД. Нервно подергивал головой худенький управляющий «Агропромом». Такой справедливый и мужественный в своем кабинете, здесь он чувствовал себя крайне неуютно. И первый, и второй заместители председателя райисполкома старались не поднимать глаз на своего шефа и задумчиво рисовали на бумажках разные закорючки...

Несколько неожиданным было присутствие в этом кабинете директорши ювелирного магазина «Сапфир». Вызов в отдаленный район из центра был для нее оскорбителен, и она не пыталась этого скрывать.

Сильно отличался от всех собравшихся дочерна загорелый человек с живыми, блестящими глазами. Это был начальник райфинотдела. Он только сегодня вернулся из отпуска и все еще не мог настроиться на деловой лад..

Сам председатель райисполкома, чуткий и мягкий человек, рачительный хозяин, сумевший добиться замечательных показателей, сохранял на лице выражение достоинства и готовности отвечать за все, что произошло в его районе.

И был районный прокурор. В полной форме советника юстиции соответствующего ранга. Несмотря на свое серьезное служебное положение, районный прокурор был не лишен юмора и начал свою речь почти классическим заявлением:

– Я пригласил вас, товарищи, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие...

– К нам едет ревизор! – рассмеялся загорелый начальник райфо.

– Отнюдь, – строго сказал прокурор. – Гораздо хуже. Восемь дней назад ко мне поступила жалоба...