Иванов и Рабинович, или «Ай гоу ту Хайфа!» - Кунин Владимир Владимирович - Страница 16

В уже почти обжитой каюте «Опричника» при полном электрическом свете (украденном с соседнего фонарного столба) гуляли «под большое декольте» Арон, Вася, подполковник Леха, майор Аркаша и капитан Митя.

Во главе стола сидел улыбающийся и единственно трезвый Марксен Иванович и прихлебывал обжигающий чай, держа большую фаянсовую кружку двумя руками.

— Нет, Леха!.. — Ты чего-то явно не понимаешь! — кричал Вася. Она только длины — семнадцать метров!!!

В ответ все три летчика оскорбительно захохотали.

— И в высоту, с кильблоками — четыре!.. — добавил Арон, чем вызвал еще больший взрыв веселья со стороны представителей военно-воздушных сил.

— Ой, я сейчас умру!.. — хрипел Леха. — Митя! Наливай!..

— А то, что она весит тринадцать тонн, это ты понять можешь?! — в отчаянии прокричал Вася. Да еще центнер консервов, крупа, инструменты!.. Наши собственные шмотки, наконец!

— Ой, ой… — заходился Леха. Не, чижики, вы слышите?! Если я счас не выпью, я просто не знаю, что будет!!!

— Васенька! Арончик!.. — сквозь смех и слезы прокричал капитан Митя. Вас на сцену — Мише Жванецкому делать нечего!.. Скажи, Аркаша?

— Жуткий, повальный успех! — подтвердил майор. — Они всех комиков по миру пустят, да, командир?

— А то! — прохрипел подполковник Леха.

Арон и Василий были откровенно растеряны. Марксен Иванович тоже пребывал в легком недоумении.

— Подождите, ребятки… Леша, Аркадий, Митя! Вы, что, серьезно это? — спросил Марксен Иванович.

— Не, Марксен Иванович, отрицательно качнул головой подполковник Леха. — Пока это было не серьезно. Пока что это был чисто одесский треп. А теперь, ша!

И за столом стало тихо.

— У всех налито? — спросил Леха, оглядел стол и сам себе ответил: — У всех. Тогда три минуты попробуем быть серьезными. У меня экипаж — восемь чижиков. Классные чижики! Где сейчас остальные пять, меня не колышит. Лишь бы они к сроку были на базе у самолета. Если я что скажу не так — мой второй летчик Аркаша и мой штурманец Митя меня поправят. Я разрешаю. Несколько лет мы с чижиками каждый день летали в Афган. Мы возили туда живых мальчиков, а обратно привозили мертвых. И за это мы получали чеки Внешторгбанка и ордена… Теперь все иначе. Теперь мы перестроились и перековали мечи на орала. Теперь мы играем в конверсию. Теперь мы возим тихие мирные грузы. Хотя, что может быть более тихим и мирным, чем двести гробов с мертвыми мальчиками? Неужели тот двухэтажный разобранный дом с ваннами и туалетами, всего на восемь комнат и гаражом на две машины, который мы сегодня приволокли из Одессы в Ленинград от нашего одесского жулика-генерала — вашему ленинградскому жулику-генералу, чтобы вашего не обвинили, что он построил себе дачу, используя служебное положение. А называется наш рейс — Советская Армия помогает народному хозяйству! Так неужели после всего этого дерьма мы не можем запихать вашу паршивую лодочку… семнадцать метров!.. тринадцать тонн!.. Тьфу!!! в наш замечательный аэроплан, со всеми вашими бебихами, и через три часа вы увидите нашу Одессу, а еще через пару дней выйдете в открытое море и поплывете навстречу своей судьбе… И не волнуйтесь, Арончик и Вася. И вы, Марксен Иванович, умоляю, не нервничайте. После погрузки вашей яхты в нашем самолетике еще найдется место для пары пульмановских вагонов.

Нет, не хвастал пьяный подполковник Леха! Не напрасно ржали над Ароном и Васей майор Аркаша и капитан Митя!..

Когда «Опричника» в родных кильблоках, установленных на какие-то огромные салазки, трактор-тягач по аппарели втаскивал в гигантское чрево Лехиного самолета, казалось, что сказочный кит с распахнутой пастью заглатывает маленькую, робкую сардинку!

Таких невероятных самолетов, с печально опушенными концами крыльев, с четырьмя циклопическими двигателями, висящими на пилонах у самой земли, ни Арон, ни Вася, ни даже Марксен Иванович никогда не видели.

Они стояли с раскрытыми ртами, а командир этого фантастического летающего сооружения — уже не в кителе, а в аккуратной кожаной куртке, абсолютно трезвый и чисто выбритый Леха Ничипорук горделиво усмехался и говорил:

— Это же не аппарат, это же чудо! А, Марксен Иванович?

И Марксен Иванович мог в ответ только потрясенно развести руками…

Потом это чудовищное, до уродливости пузатое дитя суперсовременной авиационной техники взревело всеми двигателями, коротко пробежалось по взлетной полосе и вдруг круто взмыло в серое ленинградское небо, с каждой секундой становясь все изящнее, стремительней и прекрасней…

В кабине летчиков, в левом командирском кресле, за штурвалом сидел теперь жесткий, предельно собранный подполковник Леха Ничипорук.

Справа от него — второй пилот майор Аркадий. Где-то далеко внизу и впереди штурман капитан Митя.

А за спинами командира и второго летчика — радист, техники, стрелки, инженер… все с наушниками на головах, с ларингофонами на шеях. Каждый на своем месте. Каждый делает свое дело. Каждый понимает друг друга с полуслова.

— Штурман! — хрипит Ничипорук в ларингофон.

— Слушаю, командир! — мгновенно откликается Митя.

— Займем эшелон, свяжись с нашей базой тяжелых вертолетов, с полковником Казанцевым!

— Есть, командир!

— Когда выйдет на связь, пусть переходит на наш канал. Он знает. Понял, штурман?

— Так точно, командир!

Второй летчик понимающе улыбнулся. Ничипорук подмигнул ему:

— На хер мне нужно, чтобы мои разговоры с Гришкой Казанцевым на магнитку писались! Имел я их всех в виду…

В огромном дрожащем фюзеляже раскрепленная яхта занимала в лучшем случае одну треть пространства, а сидящие на откидной скамейке Марксен Иванович, Арон и Вася казались маленькими и несчастными существами, замурованными в гигантский железный ящик.

Марксен Иванович вязал свою нескончаемую жилетку, Арон дремал, а Вася хлопотливо проверял документы:

— Паспорт раз… Паспорт два… Паспорт три. Есть!.. Справка на валюту… Кот наплакал! Есть… Технический паспорт… Есть… Регистровое удостоверение? Есть!.. Слава богу! Марксен Иванович… У вас приглашения с собой?