Живая планета - Эттенборо Дэвид - Страница 16

У гусениц соснового пилильщика нет ни могучих челюстей, ни ядовитого жала, чтобы расправиться с разведчиком, однако они располагают средством воспрепятствовать тому, чтобы он сообщил об их местонахождении. Они собирают смолу из сосновых игл, пережевывают ее и хранят в особом кармашке пищеварительного тракта, а при появлении муравья-разведчика стараются обмазать ему голову и усики этим снадобьем. Оно настолько лишает муравья способности ориентироваться, что он с трудом находит дорогу домой. К тому же гусеницы добавляют в смолу вещество, по-видимому, сходное с тем, которое выделяют муравьи как сигнал опасности. Таким образом, если рабочие муравьи наткнутся на след разведчика, он не только не побудит их идти к добыче, но, наоборот, отпугнет. И наконец, если злополучный разведчик все-таки доберется до муравейника, то будет убит своими же сородичами — исходящий от него сигнал опасности настолько силен, что его принимают за врага. А полчища гусениц соснового пилильщика продолжают грызть хвою, никем не тревожимые.

Наступает пора цветения. Женские цветки, маленькие невзрачные кисточки, чаще всего красного цвета, обычно выбрасываются на концах молодых побегов. Мужские цветки развиваются самостоятельно и вырабатывают такое количество пыльцы, что лес словно окутывается легкой желтой дымкой. Происходит оплодотворение. Но лето настолько короткое, что некоторые виды не успевают дать семена, и процесс их развития переносится на следующий год. Зато начинается он чуть ближе по ветке к стволу, где из прошлогодних завязей образуются теперь зеленые шишки. А еще ближе к стволу висят бурые трехлетние шишки, которые уже растопырили деревянистые чешуи и выбросили семена в воздух.

Внизу на земле полёвки и лемминги, которые провели зиму невидимками под снегом, теперь снуют по ковру опавшей хвои и объедаются упавшими семенами. И обзаводятся потомством. Самка лемминга приносит за один раз до двенадцати детенышей, причем трижды за брачный сезон. А детеныши из первого и даже из второго помета сами успевают дать потомство в то же лето, спариваясь в возрасте 19 дней и принося детенышей 20 дней спустя. И вскоре бурый ковер ими кишмя кишит.

Быстрота, с какой молодые лемминги вырастают, а также число их собственных детенышей зависят от количества корма. Обилие же различных видов пищи колеблется. Например, каждые три-четыре года деревья выбрасывают семян много больше, чем обычно. Возможно, это объясняется колебанием летних температур, или же деревья несколько сезонов накапливают запасы питательных веществ, чтобы затем дать рекордный урожай. Не исключено, что таким образом они обеспечивают выживание своего вида. В нормальные годы лемминги и другие любители семян съедают их так много, что прорасти удается лишь самой незначительной части. В урожайные годы изобилие семян позволяет прорасти достаточному их проценту до того, как популяция леммингов увеличится настолько, чтобы успеть их подобрать. На следующий год лемминги будут голодать, принесут небольшое потомство, и их популяция вновь снизится.

Молодая хвоя, полчища гусениц, орды леммингов и полёвок — это ведь все чья-то пища, и, пока весна сменяется летом, с юга стаями летят птицы, чтобы успеть к накрытому яствами столу. К местным совам присоединяются новые, чтобы не упустить своей доли леммингов. Рябинники и другие дрозды являются лакомиться гусеницами, а славки и синицы склевывают взрослых насекомых. Вот теперь внезапно очутившийся в таком лесу человек куда легче определил бы, на каком континенте он находится: ведь европейский, азиатский и американский участки огромного вечнозеленого леса навещают разные южные пернатые гостьи. В Скандинавии это дрозды-белобровники и вьюрки, в Северной Америке — стайки крохотных, обрызнутых золотистыми крапинками древесниц десятка разных видов.

Все они проводят там лето, используя мимолетное изобилие, чтобы высидеть и выкормить птенцов. Насколько они в этом преуспевают, зависит от количества корма, ибо не каждое лето выдается одинаково щедрым. Ведь плодоносность заметно колеблется не у одних только сосен. Число леммингов и полёвок тоже меняется от года к году, нарастая в течение пяти-шести лет, а затем разом катастрофически сокращаясь. Это в свою очередь влияет на популяцию питающихся ими сов. В годы, когда полёвок относительно мало, бородатые неясыти, для которых они составляют основной корм, откладывают обычно одно-два яйца. Когда же на следующий год число полёвок вновь начинает расти, более сытые совы, располагая большими запасами материала для сотворения яиц, выводят все больше и больше птенцов. Наступает год, когда они насиживают семь, восемь, а то и девять яиц. Но тут численность полёвок стремительно падает. Увеличившейся популяции сов грозит голод, и внезапно они начинают покидать северные леса и откочевывать на юг в лихорадочных поисках корма.

Точно так же клесты, стремительно размножившиеся в год изобилия сосновых шишек, на следующий год, когда сосны принесут скудный урожай, будут вынуждены отправиться на юг, где многим предстоит верная гибель, так как там вообще почти нет их единственной пищи.

Славки, синицы и дрозды, гостящие летом на севере, — лишь часть общей их популяции на континенте. Многие родичи этих птиц остались выращивать птенцов в более приветливых лесах дальше к югу.

Там хвойные уже не задают тон. По мере того как климат становится мягче, их начинают вытеснять сначала березы, а затем и все более и более разнообразные деревья — дубы и буки, каштаны, ясени, вязы. Их листва состоит уже не из пучков темных игл, но из широких тонких пластин разной формы, расположенных ярус над ярусом, чтобы лучше ловить солнечный свет. Поверхность этих листьев испещрена мириадами устьиц — до 20 тысяч на один квадратный сантиметр. С их помощью деревья поглощают огромные количества углекислого газа, получая питание, необходимое им, чтобы наращивать толщину ствола и раскидывать ветки. Количество влаги, испаряющейся через открытые устьица во время этого процесса, поистине огромно. Взрослый дуб за один летний день теряет таким образом тонны воды. Но для лиственных деревьев это не создает особой угрозы: ведь в большинстве мест умеренной зоны дожди выпадают все лето и почва не страдает от отсутствия влаги.

Сочные, широкие, ярко-зеленые листья много съедобнее сосновой хвои и кормят самых разнообразных животных. Их обгрызают всевозможные гусеницы, причем каждый вид предпочитает и свой вид деревьев. Многие питаются по ночам, когда их не могут увидеть прожорливые птицы. Другие, активные днем, покрыты жесткими ядовитыми волосками, и птицы предпочитают их не трогать. Чтобы избежать гибели по недоразумению, такие гусеницы возвещают о своей несъедобности яркой окраской. Некоторые полагаются на маскировку и обретают невидимость, принимая цвет либо листа, который гложут, либо веточки, за которую держатся. Они настолько сливаются с фоном, что углядеть их очень трудно — прежде следует найти листья, которые они изуродовали. По-видимому, именно так поступают охотящиеся за ними птицы; во всяком случае, многие гусеницы тратят немало усилий, чтобы скрыть остатки своей трапезы, аккуратно перегрызая черешки полусъеденных листьев, которые падают на землю. Другие, насытившись, уползают отдохнуть на веточку подальше.

Впрочем, деревья не так уж беззащитны. Они вырабатывают в листьях химические вещества, например таннин, которые так неприятны многим гусеницам, что те к ним не прикасаются. Подобно другим защитным системам, это обходится дереву недешево и поглощает ресурсы, которые иначе были бы использованы для более конструктивных целей, например для развития добавочных побегов и листьев. А потому репелленты не вырабатываются, пока в них нет нужды или когда насекомых мало. Но при нашествии их такие деревья, как дубы, очень быстро вырабатывают таннин в листьях, подвергнувшихся нападению. Это не убивает гусениц, однако вынуждает их отправляться на поиски более вкусных листьев на других ветках. А тут они могут попасться на глаза птицам, тоже разыскивающим, чем бы подкрепиться. В результате количество гусениц, атакующих дерево, заметно уменьшается. Если же гусениц слишком много, дерево может даже предупредить соседей о надвигающейся опасности: оно выделяет особое вещество, недоступное человеческому обонянию, но воздействующее на другие деревья, которые в ответ начинают вырабатывать таннин в собственных листьях прежде, чем гусеницы до них доберутся.