Кофе и Карнавал - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 16

— Все зависит от его целей. Если он просто путешествует таким образом — ничего страшного, в конце концов, до сих пор не пропало ничего ценнее штанов старшего помощника, а единственной пострадавшей остается служанка, уронившая от испуга себе на ногу чайник. Ах, да, еще и чайник разбился.

— О, это просто ужасно.

— В вашем голосе, леди Виржиния, я не чувствую ни грана ужаса. Однако позвольте проводить вас к месту вашей трапезы. Я настаиваю, — по-лисьи улыбнулся Мэтью, и я вздрогнула — столь непривычное выражение на лице, столь похожем на лицо моего отца… — Вы побледнели. Вам дурно?

— Нет-нет, что вы. Это все морской бриз.

— Чрезвычайно вредная для здоровья леди субстанция, — подвел черту под абсурдным разговором секретарь, и мы степенно прошествовали обратно в малый зал.

А там царил настоящий хаос в худшем смысле этого слова.

Вокруг нашего столика собрались все гости малого зала — и чета Хаббард, и молчаливая романская семья из-за дальнего столика, и сухопарый фабрикант из Альбы, и даже служанки, которым вообще-то следовало заняться своей работой. А в центре внимания оказалась Мэдди, решительно упирающая руки в бока — и мистер Шварц, бледный, сердитый и заикающийся.

— Я прошу, нет, я т-требую, чтобы мне вернули мою д-драгоценную Ренату! Куда вы её подевали! Хенрих, сядь немедленно!

Миссис Шварц статуей замерла в проходе.

— Ах, святые небеса, у него же приступ!

— У мистера Шварца?

— У моего Херниха! Он сейчас начнет задыхаться… — пролепетала Рената и, причитая по-алмански, побежала к сыну. Растолкала толпу зевак, набросилась с обвинениями на мужа, обняла мальчика, расплакалась…

И все это за какую-то минуту.

— У вас возникли затруднения, мистер Шварц? — поинтересовалась я вежливо, подойдя к столику. Судя по тому, как Мадлен вцепилась в спинку стула, Карл Шварц был в шаге от того, чтобы разбить тот самый злосчастный стул — своею головой. — О, прошу вас, не молчите, поделитесь своими тревогами.

— Э-э… — Шварц, не знающий, что делать — утешать плачущую жену, спасать кашляющего сына или оправдываться передо мной — нервно переступил с ноги на ногу. — Я спросил у вашей служанки…

— Компаньонки, с вашего позволения.

— …у вашей компаньонки, где моя Рената есть. — Взгляд у него забегал. — Она злостно молчала, я стал беспокойный…

Мысленно напомнив себе, что по-алмански говорю еще смешнее даже будучи полностью спокойной, я терпеливо разъяснила взволнованному Шварцу:

— Мадлен молчала, потому что она нема. К слову, мы с вами уже говорили об этом.

— Гм, — потупился он. — Тогда приношу нижайшие… то есть глубочайшие извинения.

— О, не стоит переживать, мистер Шварц.

Я улыбнулась той самой улыбкой, которая дает понять, что разговор окончен, но не забыт. Мистер Шварц кашлянул. Затем Рената быстро сказала ему что-то по-алмански, и они распрощались и удалились, велев напоследок прислуге отнести завтрак в номер. Глубоко вздохнув, я наконец-то села на стул, давая отдых больной ноге, и только тогда заметила на полу записную книжку в обложке из коричневой кожи.

— А, это Хенрих уронил, когда давиться стал, — охотно пояснил Лиам. — Ох, и страшенно было…

— Полагаю, это принадлежит миссис Шварц, — задумчиво повертела я в руках находку. — Что ж, идти прямо сейчас было бы крайне неразумно. Давайте навестим Шварцев после обеда — или отдадим при случае за ужином… А вот и наш завтрак. Мадлен, садись, прошу тебя, и отпусти стул — он ничем перед тобой не виноват. К слову, леди Хаббард, лорд Хаббард — вы не хотели бы присоединиться к нам за завтраком? Право же, беспокойное выдалось утро!

За трапезой последовала неспешная прогулка по верхней палубе, затем — неторопливая беседа в Восточном салоне, где к нам присоединилось уже знакомое по утренним событиям романское семейство, а после и рыжеволосый фабрикант из Альбы, которого, как выяснилось, сопровождала прелестная жена с двумя взрослыми дочерями. Увы, торопливую речь с альбийским акцентом порой разобрать было сложнее, чем иностранный язык, а в романской семье аксонским лучше всех владела гувернантка, родившаяся и выросшая в Бромли. Поэтому сперва мы сыграли в складную головоломку, чтобы немного привыкнуть друг к другу, благо разговаривать во время собирания картинки много не требовалось. Набор для головоломки представлял собою огромную географическую карту, по краю которой вился узор из сказочных цветов. Лиам, вместе с романскими девочками собиравший игру попроще, с завистью поглядывал в нашу сторону через плечо гувернантки; Мадлен разрывалась между тем, чтобы присматривать за мальчиком и за мной — все никак не могла решить, кому же нужнее поддержка; дочери фабриканта, слишком взрослые, чтобы присоединиться к детям, и слишком юные, чтобы насладиться обществом старших и светской беседой, старались держаться ближе к матери.

За головоломкой последовала недолгая партия в карты — зависть во взгляде Лиама стала почти материальной; затем еще одна, перерыв на чай и — неминуемое разделение общества на леди и джентльменов, причем джентльмены предсказуемо вернулись к покеру, а леди — к головоломкам и, разумеется, сплетням.

Мадлен, бросив на меня полный страдания взгляд, ушла присматривать за Лиамом и помогать ему собирать географическую карту.

Ближе к обеду джентльмены на полчаса перебрались в курительную комнату и вернулись уже в компании дяди Рэйвена и Мэтью Рэндалла. Я быстро расправилась со своей частью головоломки, дослушала познавательный рассказ леди Хаббард об умопомрачительной меховой шляпке герцогини Альбийской, извинилась и покинула общество дам.

Маркиз, разумеется, не отказал в любезности проводить нас с Мэдди и Лиамом до каюты — ещё утром я просила подать обед именно туда.

— Как мне подсказывает интуиция, вы вновь вернулись к старым своим развлечениям, драгоценная невеста. Да еще и миссис Шварц к ним приобщили, — в шутку укорил меня дядя Рэйвен, и я рассмеялась:

— Вашей разговорчивой интуиции следовало бы добавить, что не без её помощи я едва не рассталась со своей тростью навсегда… Впрочем, это было забавно.

— Рад, что сумел развлечь вас, леди, — меланхолично заметил Мэтью. — Осмелюсь заметить, что в присутствии столь блестящего лорда, как маркиз Рокпорт, любой становится разговорчивым, не только интуиция.

Мадлен фыркнула.

— И почему я этому верю? К слову, о невероятном. Дядя Рэйвен, того подозрительного беглеца так и не нашли?

— Безбилетного пассажира, прикидывающегося матросом? — сдвинул брови маркиз. — Увы. Собак на борту нет, а груз на «Мартинике», к сожалению, весьма удобен для игры в прятки даже против всей команды. К тому же среди пассажиров есть ещё три девицы, время от времени по разным причинам убегающие на ночные прогулки по палубе, лунатик и некий джентльмен, питающий излишнее пристрастие к крепким напиткам. Я уже не говорю о детях и слугах, которые совершенно непредсказуемы…

— Но его найдут?

Дядя Рэйвен устало потер висок и улыбнулся.

— Для начала вообще неплохо было бы узнать, зачем он пробрался на корабль. Если для того, чтоб бесплатно добраться до Серениссимы — невелика беда.

— Могут быть и другие причины?

— Шпионаж, — внезапно подал голос Мэтью. — Замысел убийства. Желание утопить корабль со всеми пассажирами заодно. Попытка досадить некой высокопоставленной особе. Намерение украсть честь благородной девицы…

— О, вот это уже лишнее, — поспешила я перебить его, чувствуя, как теплеют щеки.

— Как бы мне сейчас ни хотелось сказать грозным голосом «мистер Рэндалл» и успокоить вас, драгоценная невеста, однако я вынужден признать, что в словах Мэтью есть зерно истины, — сдержанно произнес маркиз. — Пока мы не знаем о целях «крысы», обосновавшейся на «Мартинике», удар может настигнуть с самой неожиданной стороны.

Мэдди у меня за спиной вновь фыркнула, но на сей раз это, очевидно, значило: «Пусть только попробуют!»

— В таком случае, всем нам стоит соблюдать осторожность, — согласилась я нехотя. Плутания в подземельях и сломанная нога изрядно поколебали мою уверенность в собственной неуязвимости. — Да и миссис Шварц, наверное, больше не стоит вовлекать в подобные авантюры. У её сына слишком слабое здоровье, а он слишком привязан к матери, чтобы не переживать за нее. Мистер Шварц же, напротив, бывает слишком не сдержан. Сегодня утром он устроил такой переполох, что бедная Рената даже забыла свою записную книжку.