Кофе и Карнавал - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 10

Он был умным мальчиком.

— Конечно, леди Гинни, — поклонился он, явно подражая шутливым манерам Эллиса, а затем вышел вслед за Мадлен.

Послышались отчетливые — пожалуй, даже слишком — удаляющиеся шаги по коридору, а затем всё стихло. Я выждала полагающееся время и затем произнесла:

— Что ж, вот мы и наедине.

— Мэй, ты уверена?.. — спросила вдруг порывисто Арлин, снизу вверх глядя на служанку, но она сузила глаза и ответила без тени сомнения:

— Да. Леди Виржиния, — начала Мэй твердо, — вы, наверно, удивлены моим чересчур смелым поведением. Но это лишь потому, что до смерти лорда и леди Кэмпбеллов и Дэвида я воспитывалась… как одна из дочерей рода Кэмпбелл. И для этого было основание.

— Полагаю, вы сестра Арлин, — улыбнулась я ободряюще. — Что ж, это заметно даже и стороннему наблюдателю. Ваше сходство удивительно.

— Да, сестра, — наклонила голову Мэй. — Ошибка юности лорда Кэмпбелла. Моя мать не самых благородных кровей; она была актрисой и умерла родами. Меня забрали в поместье Кэмпбеллов — лорд был хорошим человеком. Как и леди Агнесс Кэмпбелл… Она относилась ко мне очень по-доброму, и когда родилась Арлин — доверила мне заботу о ней… А потом появился тот человек — и разрушил всё.

Глаза Мэй полыхнули такой отчаянной яростью, то мне стало не по себе.

— Мистер Чендлер?

Арлин вздрогнула и прижала руки к груди в бессознательном жесте защиты.

— Да, — зло выдохнула Мэй. — Еще когда он начал свататься к Арлин, мы поняли, что добром дело не кончится. Ведь титул должен был унаследовать Дэвид, а вес Кэмпбеллов в обществе не настолько велик, чтобы проблемы Чендлера могла решить женитьба на младшей дочери барона. Лорд Кэмпбелл выставил Чендлера, а через четыре месяца и он, и Агнесс, и Дэвид — все слегли со страшной болезнью. И я готова поклясться, что руку к этому приложил Чендлер! Так Арлин внезапно осталась сиротой, и только я была у нее теперь во всем мире. И тогда я пообещала себе, что смогу защитить сестру любой ценой. Я притворилась простой служанкой, благо о моем истинном положении знали немногие, и стала везде следовать за Арлин. Мы не сумели предотвратить этот фарс, эту свадьбу, потешившую самолюбие негодяя Чендлера… Но хотя бы мы остались вместе.

— Мне очень повезло, — сквозь слезы улыбнулась Арлин. — Не знаю… Если бы я осталась совсем одна, то, наверно, покончила бы с собой. Я такая слабая…

— Ты сильнее, чем ты думаешь, Лин, — серьезно ответила Мэй и снова посмотрела на меня. — А теперь я расскажу вам кое-что, леди Виржиния, с чем мы не можем справиться сами. То, из-за чего Чендлер на самом деле едва не убил того матроса — не из-за улыбки же, в самом деле… Только, умоляю, сохраните эту тайну!

— Слово леди.

— Мистер Чендлер… — начала Мэй.

— Я сама, — тихо, но решительно прервала ее Арлин, вытирая кончиками пальцев набежавшие слезы. — Леди Виржиния… леди Виржиния, только не думайте обо мне плохо, но я не пускаю Рольфа в свою спальню. Сначала сказывалась больной, а теперь мы с Мэй каждый вечер подпираем дверь стулом. Рольф злится, но он не может бить меня слишком сильно… А я лучше умру, чем подарю ему наследника и испачкаю кровь Кэмпбеллов кровью этого…

— …мерзавца! — подхватила Мэй. — И именно из-за закрытой двери ворчал сегодня Чендлер. А моряк, возможно, услышал лишнее, за что и поплатился. Ах, леди если б вы знали, как я ненавижу этого Чендлера! — вырвалось у неё. — Если бы я могла, то убила бы его собственными руками.

Не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, я медленно выдохнула и провернула на пальце бабушкино кольцо.

— Не могу сказать, что не разделяю ваши чувства, Мэй. Однако смею надеяться, что вы достаточно благоразумны.

— Пока ещё да, — опустила взгляд Мэй. — Но если мы не придумаем, как до окончания путешествия сделать этот брак недействительным…

Тут я озадачилась.

Около восьмидесяти лет назад брачные законы в Аксонии сильно смягчились. В далеком прошлом остались те времена, когда жена была зависимой, беспомощной и беззащитной, а добиться развода могла, лишь если муж совершал прелюбодеяние, отягощенное неким пороком, осуждаемым в обществе. Например, кровосмешением или жестокостью… Теперь брак мог быть расторгнут и по обоюдному согласию, и, самое главное, по инициативе супруги. Если муж был неверен, если он растранжиривал приданное и не заботился о детях, если сильно избивал жену, если за пять лет брака не появлялось наследника — официальные власти, заручившись одобрением церкви, давали супругам развод.

Но ни один из этих поводов, увы, не подходил к случаю Арлин.

Свидетелей того, как Чендлер избивал ее, не было, а синяки на руках он легко мог объявить следствием падения с лестницы, как водилось. Измена… в том, что Чендлер не был верен Арлин, я не сомневалась, но вряд ли хоть одна женщина отважилась бы свидетельствовать против него. Приданное по сравнению с его собственным состоянием и вовсе казалось жалкими крохами. Наследник не появлялся по вине самой Арлин…

— Что ж, — вздохнула я наконец. — Мне видятся два выхода. Первый — доказать, что брак был свершен с корыстными целями и против воли баронессы Кэмпбелл. Абсолютная правда — но, увы, недоказуемая. Боюсь, прямой виновник гибели вашей семьи, Арлин, уже мёртв, а ниточки, ведущие к Чендлеру, оборваны. А вот второй способ — доказать, что Чендлер замешан в преступлении, порочащем честь Кэмпбеллов.

Мэй, слушавшая меня с сумрачным выражением лица, просветлела:

— Вы имеете в виду декрет Анны II Жестокосердной «О дурных ветвях»?

— Верно, — улыбнулась я. — «Дурные ветви, что могут погубить дерево, надлежит отсекать. Так и дурного человека, будь то супруг или супруга, сын или дочь, брат или сестра, должно отлучить от рода и от семьи, дабы честь её сохранить незапятнанной». Впервые этот декрет был применен к старшему сыну королевы Анны, принцу Георгу Камбрийскому, который имел неосторожность возглавить заговор против собственной матери. По закону, тот, кто принадлежит к монаршей семье, не может быть казнен. Однако Анна II нашла изящный выход. Она издала декрет «О дурных ветвях», и согласно ему Георга отлучили от рода, а затем, как простого горожанина, казнили через повешенье. А трон в итоге унаследовал младший сын, Ричард.

Арлин улыбнулась сквозь слезы — будто солнце осветило хмурые волны северного моря.

— Значит, нам осталось всего лишь доказать, что Рольф злоумышляет против короны, и подать прошение Его величеству об отсечении дурной ветви от древа Кэмпбеллов?

— И сделать это лучше до окончания путешествия, — подтвердила я. — Хотя бы найдите зацепку. Этого хватит.

«Если не дядя Рэйвен, так Эллис прижмет к ногтю этого мерзавца Чендлера», — подумалось мне.

Арлин с Мэй обменялись долгими взглядами. Это напоминало молчаливый спор, в котором постороннему ничего не будет понятно.

— Мы найдем, за что зацепиться, леди Виржиния, — твёрдо произнесла наконец баронесса Кэмпбелл. — У нас еще три недели впереди… Я бы попросила лишь об одном. Можем ли мы с Мэй иногда приходить к вам на целый день? Уверена, здесь мы будем в безопасности, и даже Рольф ничего не сможет сделать. В конце концов, он сам говорил, что мне нужно чаще вращаться в обществе.

— О, безусловно, приходите в любое время, — быстро откликнулась я

В этот момент в дверь постучали. Это оказалась служанка с сервировочной тележкой, на которой нашлось место не только для традиционного вечернего чая, но и для слоёных пирожных с ореховой начинкой, и для свежайшего яблочного тарта, и для изумительных рассыпчатых печений с кунжутом и крупной солью. Мэдди, прекрасно знавшая о моих вкусах, настояла еще и на вазе с фруктами. Для вечно голодного Лиама взяли еще и сандвичи с копченой грудинкой.

Повеселевшая после разговора, Арлин с удовольствием отдала должное десертам. Выглядела она при этом как человек, который не пробовал сладкого уже добрых полгода. Прочем, судя по тому, как смотрела на сестру Мэй, так оно и было. За чаепитием последовала партия в «романское каре», пожалуй, единственную дамскую карточную игру. Забывшись, Арлин начала рассказывать о своем детстве, о семье, об увлечении лошадьми восточной породы… Опомнились мы уже около полуночи, когда через открытый иллюминатор донесся треск фейерверков.