Проклятие из рук в руки - Усачева Елена Александровна - Страница 3

— Я гений. — Лицо Севки было таким же бесстрастным, как и во время чтения «Слова о полку Игореве». — Мне все очень легко дается, я любой предмет знаю в пределах первых курсов институтов. Мне давно предлагали закончить школу, получить аттестат и поступать куда-нибудь. Но я не хочу. Во-первых, я пока еще не выбрал, кем стану, а во-вторых, скучно это. Я однажды учился со старшеклассниками… Зря потраченное время. Ты меня понимаешь?

Кефаль на всякий случай кивнул, хотя в глазах у него был написан неподдельный ужас.

— Я все что угодно могу. — Севка наклонился вперед, решив, что чем ближе он будет к собеседнику, тем лучше его поймут. — Могу стихи писать, могу симфонию сочинить, как Моцарт. Музыканты еще поспорили бы, чья симфония лучше. Но это все не то.

Тараканов замолчал, внимательно глядя в лицо Мишки. Губы Рыбака дернулись в жалкой ухмылке.

— Слушай, пойду я, ладно? — попросил он.

— Подожди! — Севка схватил Кефаль за руку. — Тогда от старшеклассников я пришел со странным даром. Видимо, кто-то решил, что мне все слишком легко дается, и усложнил мою жизнь.

В дверь постучали.

— Всеволод! — Это снова была мама. — Звонила соседка. Она говорит, будто в окно твоей комнаты кто-то залез.

— Ей показалось! — отозвался Тараканов, поворачиваясь в сторону закрытой двери. — У меня никого нет! — Он дернул Мишку на себя. — У меня появился антипод.

Рыбак зажмурился и, кажется, перестал дышать.

— Отпусти, а, — прошептал он. — Я месяц в школу ходить не буду. Правда. Скажу, голова болит. Или еще что придумаю.

Глядя на Кефаль, с трудом верилось в то, что он может что-то придумать.

— Антипод — это тот, кто выступает против. Понимаешь? — Мишка попятился и замотал головой, но Севка его держал крепко. — Да погоди ты уходить! Он делает все наоборот. Если я хорошо учусь, много читаю, занимаюсь спортом, то он двоечник, лентяй и даже одного раза подтянуться не может.

Мишка перестал упираться и с тоской посмотрел на Севку.

— Мне спортом нельзя заниматься, — прошептал он и взял свой рюкзак, — у меня голова больная.

Больше не слушая Севкиных доводов, Рыбак мягко освободился от его руки, поставил стул под окно, распахнул форточку. В комнату ворвался сырой осенний ветер. Мишка сначала выбросил рюкзак, потом стал примерять, как ему будет сподручней лезть самому.

— Если что произошло, сразу я виноват? — обиженно произнес он, ставя ногу на подоконник.

— Сальери убил Моцарта. — Севка встал. — Дантес убил Пушкина, Лермонтова тоже убили. Мандельштам погиб. Ты думаешь, это все просто так? У них были антиподы. Черный человек, который мечтал их уничтожить!

Кефаль подпрыгнул, стул повалился на пол. Рама предупреждающе затрещала. Тяжелый Мишкин ботинок стукнул в стекло. Еще один такой удар…

Севка схватил Рыбака за штаны и потащил обратно.

— Ты тут ни при чем! — Мишка упирался вяло, Севке даже усилий не пришлось прикладывать. — Я уже четвертую школу меняю. И каждый раз в классе находится такой, как ты, мой антипод. Причем не сам ты хочешь меня уничтожить, а некто, вселяющийся в тебя. Ты ведь не помнишь, как здесь очутился. Ты даже не помнишь, как хотел меня в канализационный люк спихнуть. А зажигалка у тебя откуда взялась, ты знаешь?

— Что ты ко мне привязался? — не выдержал Кефаль, отталкивая от себя Тараканова. — Садись с кем-нибудь другим. Я вообще тебя видеть не хочу! Убирайся отсюда!

Мишка с грохотом поднял упавший стул. В дверь снова постучали.

— Всеволод, — голос мамы звучал очень настойчиво. — Открой! К тебе девочки пришли. Они утверждают, что ты проломил голову и теперь умираешь.

— Проходной двор какой-то, — выругался Севка, отодвигая задвижку.

Стоящие на пороге девчонки, Валька Ромашкина и Ленка Измайлова, шарахнулись в сторону, чуть не сбив с ног Севкину маму.

Тараканов удивленно обернулся. У него за спиной стоял Мишка со стулом в руках.

— Убьет! — вдруг завизжала впечатлительная Ленка, и узенький коридорчик вздрогнул от визга и крика. Севка кинулся вперед, пытаясь успокоить побледневшую мать. Ленка рвала ручку входной двери, Ромашкина по стеночке двигалась в сторону безопасной большой комнаты, откуда выглядывал Севкин отец. Один Мишка стоял, довольно улыбаясь.

— Ну, прямо как у меня дома, — произнес он. — Такой же шум.

И наступила тишина.

— Мы поговорим у меня. — Севка взял Измайлову за руку и отвел подальше от входной двери.

— У тебя все в порядке? — робко спросила мама.

— Все хорошо, — кивнул Тараканов, заводя своих шумных гостей в комнату. — Мы на полчасика.

Ленка округлившимися глазами смотрела на Севкину ногу.

— А Ромашка сказала, у тебя открытый перелом и еще рука плетью висит, — прошептала она.

— Да что ты, — мрачно хмыкнул Тараканов. — Я всего-навсего свалился в люк, и меня обварило кипятком. — Он грозно посмотрел на непрошеных гостей. — Зачем пришли?

— Ромашка сказала… — как заведенная повторила Измайлова.

— Что я помираю? И вы пришли проститься, — закончил за нее Севка. — Простились. Это все?

— А он и правда хочет тебя убить? — тихо спросила Валька, кивая на замершего Рыбака. — Из зависти, да?

— Да что вы ко мне привязались? — расстроился Кефаль, бросая стул на пол. — Надоели вы мне все. — Он подбежал к двери: — Все!!!

Одна за другой хлопнули две двери — в комнату и на лестничную клетку. Вскоре раздался топот под окном — это Мишка поднимал рюкзак. На секунду в окне мелькнула его физиономия, и снова стало тихо.

Часы в коридоре пробили половину одиннадцатого.

— Пойду-ка я вас провожу. — Севка взял со стула свою куртку. — Спасибо, Ромашкина, за тапочки. Они мне здорово помогли. Дверь открывается от себя, — повернулся он к Измайловой, намекая на то, что перед этим она пыталась ее открыть в другую сторону.

Ребята вышли на улицу, Тараканов слегка прихрамывал, чуть опираясь на любезно подставленную Валькой руку.

— А чего Кефаль вокруг тебя вьется? — не унималась Ленка. — Ты взял над ним шефство?

— Скорее он надо мной. — Тараканов галантно придержал дверь перед выходившей последней Ромашкиной. — Обещал приносить домашние задания, пока я дома с ногой буду отлеживаться.

— А давай мы приносить будем, — тут же отозвалась Валька. — Рыбак никогда ничего не записывает.

Так они и шли по темному городу. Девчонки пытались навязать Севке свою помощь, Тараканов мягко отказывался, ссылаясь на свою дружбу с Кефалью. Девчонки удивлялись, предлагали еще что-нибудь, и непринужденный разговор катился дальше.

Севка уже попрощался с Ленкой. Осталось довести только дальше всех живущую Вальку, когда Тараканов почувствовал, что за ними кто-то идет. Не сказать, что вечерняя улица была совсем пуста, и малейший шорох за спиной казался преследованием. Но что-то такое происходило. Валька самозабвенно рассказывала очередную тайну своей закадычной подружки Ленки Измайловой, когда Тараканов перестал ее слушать и остановился. Они подходили к тому самому месту, где Севка сегодня встретился с люком. Справа от него шел стройный ряд высоких кустов боярышника, слева рос одинокий чахлый каштан, уже расставшийся не только со своими плодами, но и с большими пятипалыми листьями.

— Смотри, каштан, — Севка наклонился и поднял большой коричневый плод.

— Ой, еще, — обрадовалась Валька, садясь на корточки.

В ту же секунду у них над головами что-то просвистело. Тонкий ствол каштана дрогнул от удара. На землю свалился приличный булыжник. Ромашкина отползла в сторону, поднимая очередной каштан — она ничего не заметила. Тараканов встал в полный рост. Под боярышником зашелестела листва.

— Ты трус, — прошептал Севка. — Промахнешься.

Вылетевший из темноты камень действительно пролетел мимо.

— А вот сейчас можешь попасть!

Тараканов нырнул в боярышник. В лицо ему полетела пригоршня листьев. Севка бросился вперед, но шаги уже звучали слишком далеко, чтобы Мишку можно было догнать.

— Эй, ты где? — позвала Валька. — Там боярышник, там не может быть каштанов.