Дева. Звезда в подарок - Усачева Елена Александровна - Страница 3

— Чего он туда полез-то? — задыхаясь, спросил Мишка — на шум он прибежал от реки, где прикладывал холодные камни к своему пострадавшему глазу.

Никто толком не мог вспомнить, как Петька оказался в палатке и за какой ценной вещью он туда полез. Все оставались на обрыве, топтались, сбрасывая землю и камни вниз, вглядывались в качающиеся маленькие елочки — палатка укатилась далеко, и за деревьями ее не было видно. Слышалось только странное уханье, да завывал в вершинах кедрача ветер.

— Ну, чего там? — Мишка все пытался забраться на устойчивое место, коварный оползень стаскивал его обратно.

— Эх! — не выдержал низенький крепкий Инвер и прыгнул прямо на елки. Через секунду он уже исчез, и за деревьями вновь послышалось его «Эх! Эх!».

Народ в панике отшатнулся назад, чуть не сбив с ног Юлю. Пока все суетились на обрыве, она отвязала оборванные оттяжки от палатки и тента. Было их немного, порцию веревок от переднего угла утащил с собой куст, к которому была привязана палатка. От несчастного растения остался корень и одинокая ветка.

Юля погладила вывернутую землю.

Ей было жалко всех. И этот неправильно вывернутый куст, и эти зачем-то оторванные оттяжки, и глупого Петро, и Палыча, который вынужден сейчас карабкаться наверх и вместе с ребятами тащить неудобную перепачканную палатку. Жесткий негнущийся материал палатки будет вырываться из рук, ботинки и штаны окажутся испачканными… А впереди целый день ходьбы. Все это было неправильно. И главное — совершенно непонятно, что делать дальше. Надо было все обдумать, взвесить. Но эти горы, этот воздух, этот всю ночь непрекращающийся шум реки — они мешали сосредоточиться, внося в некогда стройные мысли разброд.

И что Ирка ругается? Ведь еще ничего непонятно.

Юля спрятала веревки в боковой карман рюкзака. Все-таки хороший ей достался рюкзак, небольшой, зелененький, с клапаном, похожим на пасть крокодила. В него так удачно все помещается — спальник, вещи, миски, ложки, продукты. А под клапаном есть надежный карманчик. У Юли там лежит зеркало. Конечно, на себя в походе смотреть — занятие неблагодарное. Дым от костра быстро пачкает волосы, кожа лица обветривается и начинает шелушиться, сохнут губы. Но зато глаза за два дня налились синевой неба и заискрились на солнце. И хоть от постоянного прищура в уголках глаз появились морщинки, они нисколько не портят ее. Наоборот, взгляд от них кажется веселым.

Юле нравилось смотреть на себя в зеркало, и своему отражению она неизменно улыбалась. Тогда ее худое лицо переставало быть таким угловатым. Тонкие губы и тонкий нос чуть округлялись. Нет, она определенно была хороша, особенно в профиль. И прозрачно-серые глаза, в которых сейчас была готова отразиться вся тайга с бескрайними алтайскими горами, были неплохи.

И почему ее Ирка зовет Чаруша? Есть в этом что-то от чары, чешуек и чебурашки. Ее фамилия Бочарникова. Красиво и просто. Хотя нет, лучше уж Чаруша, чем Бочка. А пусть бы и Бочка, все равно эта кличка к ней не клеится. Ну, какая она бочка? Высокая, тонкая, с изящными красивыми кистями рук, с пропорциональным телом. И грудь у нее ничего себе. Конечно, не такая, как у Ирки, Харину никто не переплюнет, но все равно красивая.

— Уф, все живы! — Ирка шумно прошла у Юли за спиной, так что она успела заранее сложить и спрятать зеркало. — Ткаченко опять свою больную ногу ушиб. Говорит, за фотиком полез. Прикинь, у них теперь вся палатка в смоле.

Ирка начала запихивать в рюкзак свои вещи. Спальник мешался со свитерами и футболками, кроссовки по отдельным пакетам разошлись один на дно, другой под клапан. Харина знала, что будет потом их искать. Что один непременно запрячется так, что его уже будет не достать и придется все выворачивать. А если дождь? А если темно? Но чего сейчас об этом думать, если до дождя далеко, а до темноты и того больше?

Над головой заворчал гром. Юля вытянула из рюкзака дождевик, положила его сверху. И зачем все-таки Ткаченко полез в палатку?

Она нашла его глазами. Петро стоял над обрывом, склонившись к пропасти, словно пытался там что-то рассмотреть. Инвер с Палычем выворачивали палатку. Палыч торопил, предупреждая о грядущем дожде.

— Не за фотиком он полез, а за вещами, — рядом с ними присела Ивашкина. — Хотел все вытащить, а потом палатку достать. Хотя могли бы и так тащить, нет там острых камней. — Темноволосая Катя болезненно прикрывала глаза и все норовила к чему-нибудь прислониться — в общей суете она участия не принимала, заметно выделяясь на фоне бестолковой спешки своим тяжелым болезненным равнодушием. Катя чувствовала неловкость оттого, что так некстати заболела, что заставила всех думать о себе плохо, что озаботила собою, что теперь ее рюкзак по частям разобран, и как она будет потом собирать вещи, неизвестно.

Юля смотрела на Петро, в который раз задавая себе вопрос: как же все это произошло?

Она его, и правда, увидела в чате. Ничего особенного. Парень как парень. Ну, симпатичный. У них в классе таких симпатичных найдется достаточно. Сфотографирован он был вполоборота со спины. Словно шел и его кто-то окликнул. Широкий шарф на шее, серая куртка с капюшоном. Выложил пару своих стихотворений. Коротеньких, в четыре строчки. Неплохие. Что-то в нем Юлю зацепило. Она долгое время не могла отделаться от этого взгляда через плечо, от шарфа, от серых глаз. Были и еще фотки. Он стоит на парапете — рубашка, джинсы, кроссовки с толстыми язычками, — смотрит вниз, в камеру наставлена только его лохматая макушка.

Она долго за ним наблюдала. А потом вдруг сообщение, что он собирается идти на Алтай в поход с клубом «Буревестник». Идея пришла мгновенно — вот он, шанс встретиться и все узнать. Ирку даже уговаривать долго не пришлось. Лето в городе — тоска. А это настоящее приключение.

Харина согласилась.

Первый же день родил вопросы. Петро оказался молчаливым и хмурым. Сидел в стороне, был отрешен от всего, вокруг него вился Мишка, назойливо садилась рядом Настя Федина. В их группе все уже некоторое время ходили в клуб, были знакомы, и только они с Иркой оказались новенькими.

— Знаете, что такое поход? — пытался экзаменовать их Палыч, когда подруги первый раз пришли на сбор.

— Ну, — задумчиво повела глазами Ирка. В ее представлении поход был схож с увеселительной прогулкой. Приехали, палатки поставили, а дальше все гуляют по окрестности, любуются видами. — Знаем, — наконец решила она сознаться.

Юля молчала. Ее познания о походах заканчивались на просмотре фильмов «Высота» и «К-9». И в том и в другом герои, обвешанные веревками, карабкались вверх по обледенелым отвесным скалам, тащили на себе друзей, срывались, погибали, перед этим успев сказать несколько проникновенных фраз. Рюкзак, спальник, пенка и походные ботинки были уже куплены, все это по нескольку раз паковалось и перепаковывалось. Второй день Юля бродила по квартире в трекинговых ботинках, проверяя свои ноги на выносливость. Нигде ничего не натирало. Все было хорошо. Несколько часов на поезде, и вот они уже были в Барнауле, оттуда в Горно-Алтайск, потом тяжелый шестичасовой переезд через Чекетаманский перевал в Чибитскую долину…

Молчаливый Петька сначала ей очень понравился. Как вдруг!

— Я ничего к себе не возьму!

Уже в поезде стало понятно, что Ивашкина заболела, поэтому первым делом стали «разбрасывать» ее рюкзак. Брали все. Кроме Ткаченко. Уперся, сел в сторонке, сложил на груди руки. Крику было много, но Петро был неприступен. Особенно наступала Федина, но именно на нее Ткаченко реагировал странно — фыркал и отворачивался. Насильно впихивать не стали. Палыч оставил крупу и тушенку около рюкзаков приятелей и ушел. Они долго шептались, Петро упрямо качал головой, и Мишка положил продукты к себе. На переходе через мелкую речку Царицын поскользнулся, ухватился за идущего впереди приятеля и плашмя рухнул в воду. Петро полетел следом, сильно ушиб колено. Пришлось останавливаться, бинтовать пострадавшую ногу, вставать на ночевку раньше времени.

И вот сейчас Ткаченко перебирает вещи, торчит на обрыве, словно что-то потерял. Палатка сложена и упакована в рюкзак Инвера. Мустафаев, как всегда, посмеивается, щуря свои большие карие глаза. Вот спокойный человек. Спокойный и такой… надежный.