За чертой страха - Ольшевская Светлана - Страница 28

…Вот это да! Как я в прошлый раз прошляпила?! На всех тетрадках была написана фамилия Лешеньки — Проклов! А также школа и класс. Это как же понимать? Лешенька — внук Архиповны?! Других версий не остается. Теперь понятно, что он делал в нашем районе!

Вдруг я услышала, как в замочной скважине заскрежетал ключ.

Сторожевой знак резко нагрелся, и мое сердце ухнуло вниз. К счастью, я сдержалась и не закричала, потом оглянулась по сторонам, выключила в комнате свет и нырнула под кровать, застеленную длинным покрывалом. Какое счастье, что в квартире старушки сохранилась эта старая кровать на высоких ножках!

— И кто в прихожке свет не выключил? — донесся знакомый голос. — Наверное, эта дура, которой бабка доверила за квартирой смотреть. Прошу, входите.

Да, Лешенька, та самая, подумала я. Тут же у меня возник вопрос: почему Архиповна доверила последить за квартирой незнакомому человеку, а не родному внуку? Наверное, потому, что хорошо его знала!

Послышался густой, звучный бас:

— Вот как живут нынче люди, давненько я к ним не заглядывал. Ну-с, показывай, та самая ли у тебя секира?

— Конечно же, та, Владимир Петрович, это точно! У папаши есть знакомые, классные эксперты, но даже они не смогли установить, что это за металл! Он хотел ее продать, а я из дома унес и здесь спрятал.

— А если бы твой отец нашел ее?

— Да вы что, он сюда ни ногой! Он с бабкой всегда был на ножах. Я тут много чего храню, а он и не знает, куда это девалось!

— Показывай! — властно сказал бас.

В комнате зажегся свет, и я увидела две пары ног, подошедших к стеклянному шкафу. Лешенькины кроссовки сложно было не узнать, а его спутник носил добротные кожаные ботинки. Лешенька залез на стул, и я услышала, как громыхнуло что-то тяжелое.

— О да, — тихо и торжественно произнес бас. — Это она!

— Ура! — завопил Лешенька. — Теперь мы обретем могущество, и я стану наследником великого короля! И мы захватим весь мир!

Ай да мечты у мальчика, подумала я. Одним словом, Лешенька.

— Да, конечно, — в ответе послышалась хорошо скрытая ирония, которую Лешенька явно не заметил, продолжая бурно радоваться. — Идем… наследник.

Они ушли, не выключив в комнате света. Я слышала, как уехал лифт, и только после этого покинула свое убежище, ругая себя последними словами. Упустила последний шанс, дуреха!

На автопилоте я выключила свет и вышла из квартиры.

В лифте я вынула записку и перечитала. Значит, ребята еще живы, а если так, то и Вилор, возможно, тоже. Они ждут моей помощи и наверняка думают: раз Ника на свободе, значит, есть надежда. И если я ничего не предприму, то возненавижу себя на всю оставшуюся жизнь…

Я вышла из подъезда. Зловещее место по-прежнему выглядело простым пустырем. Оттуда не возвращаются… А как насчет того, чтобы попасть туда? Может, это было ненормально, но страха я больше не испытывала. Наверное, так бывает с людьми, которым уже нечего терять.

Я обошла пустырь, несколько раз прошлась там, где чуть не попала в ловушку ядовитого тумана, даже выкрикнула в адрес хозяина барака что-то не очень культурное. Тишина была мне ответом. Походив еще немного, я вернулась домой, вывалила кошке весь пакет корма и подкрепилась сама, ответила на несколько звонков встревоженных родителей моих друзей и поговорила с мамой, сказавшей, что она опять задержится на работе неизвестно насколько.

Потом я выключила свет и приготовилась ждать. Не отпустят с миром, значит? Что ж, пусть приходят, поговорим. Если будут звонить в дверь — открою. Хватит бояться!

Но едва я уселась в кресло, как меня сморил сон. Казалось бы, прошла минута, но открыв глаза, я увидела на часах почти полчетвертого ночи. Тогда я встала и подошла к окну.

Черная фигура старухи стояла в свете фонаря. Мальчика на сей раз с ней не было. Фаина смотрела прямо на меня и злорадно улыбалась.

— Пришла посмеяться? — сквозь зубы процедила я. — Ну, дрянь, держись!

Набросив на себя куртку и обув старые ботинки, я захлопнула дверь и понеслась вниз по лестнице. Сейчас я ей точно вломлю!

Когда я выбежала из подъезда, Фаина стояла на прежнем месте с таким же наглым видом.

— Не понимаю, тебе чего надо — кулаки почесать или вход в подземелье найти? — старуха подмигнула.

Я остановилась. Как мне раньше в голову не пришло — ведь эта ведьма должна знать дорогу! Впрочем, верить ей нельзя.

— Врешь ты все! — ответила я. — Никакого подземелья нет, и вообще, я тебе не верю.

— Да ну! — Фаина изобразила оскорбленную добродетель. — С чего это вдруг? Разве я тебе когда-нибудь врала?

— Про какого-то Витьку или Митьку бред несла… Да все знают, что ты врунья!

— Есть такое дело, — просто призналась она. — Но тебя я не обманывала. А у Витьки своего сама спроси, кто он на самом деле.

Тут до меня наконец-то дошло, что под Витькой Фаина подразумевает Вилора. Ах, вот оно что!

— Он жив?! — вырвалось у меня.

— Все они живы, — вкрадчиво произнесла гадкая старуха и тут же добавила: — Пока! А остальное зависит от тебя. Оттуда, как ты уже знаешь, просто так не возвращаются.

— Ни за что не поверю, что ты решила бескорыстно мне помочь.

— Просто ОН желает тебя видеть! — подобострастно произнесла Фаина, и в ее глазах мелькнуло фанатичное обожание. — Ух, и позабавилась бы я с тобой, если бы не ЕГО запрет! Но не велено тебя и пальцем трогать. А велено кланяться поясно да в гости звать, как великую цацу! Но раз не хочешь, я не настаиваю. Счастливо оставаться, гуляй себе да радуйся жизни, никто тебя не тронет!

И я сдалась. Понимала, что совершаю огромную ошибку, но так же ясно было и то, что я перестану быть собой, если откажусь от этого шанса.

— Показывай! — бросила.

— Ты уверена, что согласна? — на лице Фаины вновь возникла ехидная ухмылка. — А вдруг я тебя обманываю, хи-хи!

До сих пор я с трудом сдерживалась, чтоб не дать ей по физиономии, но теперь мое терпение иссякло. Я размахнулась…

— Ой, боюсь, боюсь! — раздался ее противный голос откуда-то сбоку. — Ладно, идем, не отставай.

И Фаина вроде бы не спеша пошла в сторону дороги. Но успевала я за ней с трудом. Казалось бы, она идет рядом, а вот уже где-то впереди маячит… Я думала, что мы пойдем к пустырю, но нет — Фаина свернула на заброшенную дорогу между крайними домами и полем, а оттуда — на еле заметную тропинку, ведущую через огороды в степь, прочь от города. «Куда я иду?! — звучало в голове. — Ночью, никому ничего не сказав, да еще с этой особой! Ни мобильника не взяла, ни записки не оставила!..»

Так я думала, а сама спешила, чтоб не отстать от старухи. Идти пришлось довольно долго, огни города остались далеко позади, а вокруг царила сплошная темнота. Наконец Фаина остановилась.

— Вот тебе и дверь, милости прошу в гости, заходи — не бойся! — бросила она и пропала. Тогда я достала фонарик (какое счастье, что хоть он оставался в кармане куртки!) и посветила вокруг. Никого и ничего, голая степь с пожухлой, прибитой дождями травой и несколькими кучами строительного мусора. Это у Фаины снова шуточки такие?!

Луч фонарика осветил большое железное кольцо, видневшееся среди травы. При внимательном осмотре оно оказалось ручкой крышки квадратного люка, частично заросшего за давностью лет.

Не буду вдаваться в подробности, как я при помощи подручных средств расчищала люк, как долго не могла открыть крышку. Но в конце концов среди хлама нашелся замечательный металлический стержень непонятно какого назначения, который я просунула в щель под крышкой и изо всех сил надавила.

Тяжелая крышка люка упала на траву, и передо мной открылось большое черное отверстие. Стержень я выронила, и он долго звякал, падая вниз по лестнице. Луч фонарика высветил пару верхних ступенек.

Даже мысль о том, что придется спускаться в эту преисподнюю, казалась крамольной. Кому я поверила — Фаине?! На секунду мне представилось заплаканное лицо мамы, узнавшей, что ее дочь пропала без вести. Но рядом с мамой тут же возникли другие лица — Наташки, Лильки, Стаса… Вилора. Они были бледными, словно обескровленными, и только живые глаза смотрели на меня с надеждой и ужасом. И неожиданно мне вспомнились слова, сказанные недавно мамой. Только моя мама могла такое ляпнуть! Она сказала: «Мы, мамы, век бы качали вас в колыбельке и вытирали носы, но вам надо расти и становиться настоящими людьми. Поэтому, доченька, когда тебе придется выбирать между голосом совести и голосом маменьки, требующим беречь себя и плевать на всех, прислушайся лучше к первому! А маменька все поймет и простит, по крайней мере твоя!» — добавила она с гордостью. Словно знала о предстоящем! Я мысленно попросила у нее прощения и осторожно опустилась на первую ступеньку.