Большая книга ужасов - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 2

— Ну да… — согласились ребята.

— А чего там делать-то, на кладбище? — спросил Андрюшка.

— Смелость свою проверить, — ответил Вовка. — Вот просто взять да и пройти все кладбище от начала до конца.

— Ой, да это любой дурак!.. — воскликнул Мишка.

И осекся.

Странный вой донесся откуда-то.

— Что это? А? — несмело пробормотал Мишка.

— Не знаю, — чуть слышно ответил Андрюшка. — Кажется, со стороны кладбища…

Глава II

Если вой раздается все чаще…

Вой повторился. Затих. Через несколько секунд вновь раздался в тишине. А потом из лагерных динамиков опять врезала лихая латиноамериканская музыка — и никакого воя стало не слышно. Как и не было. Словно тягостный звук и не нарушал веселья Королевской Ночи.

— Неужели покойники с кладбища догадались, что мы к ним собираемся в гости наведаться? — удивился Вовка, задорно подмигивая приятелям. — Воют, зовут нас. Что, пацаны, погнали — посмотрим, как там ночью тухлятинка себя ведет. А заодно и выясним, кто из нас трусоват, кто в штанишки первым наложит.

Мишка и Андрюшка подчеркнуто бодро согласились. Вовка считался самым отчаянным парнем в их отряде. Он нырял на пруду с раздрыганной вышки и ласточкой, и солдатиком, и с переворотом в воздухе — так даже ребята из первого отряда не могли. На спор в начале смены он прошел босыми ногами по битому стеклу и, хоть и порезался нещадно, даже виду не подал, что ему больно. А уж на какие деревья он взбирался, это и рассказывать нечего.

И все время подначивал, когда ребята всем отрядом спешили на пруд по кладбищенской дорожке, в это самое место ночью прийти. Никто, конечно, не соглашался — уход за территорию карался высылкой из «Огонька». Да и просто-напросто страшно было ночью на старом кладбище…

— Да вы что! — раздался вдруг голос. — Не надо! Не ходите туда ни в коем случае!

Вовка и его приятели резко оглянулись. На дорожке, ведущей от дискотеки к их корпусу, рядом с ними толокся пацан из их отряда — Копыточкин Дима. Этот Дима казался странноватым: смотрел на все с открытым ртом, восхищался, радовался всему и во всех мероприятиях участвовал очень активно: удивлялся всяким пустяковым примочкам, был самым благодарным едоком в столовой, посещал ВСЕ кружки в «Огоньке». Объяснялось это просто — Копыточкин был истинным деревенским жителем, место его прописки было в той самой деревне за кладбищем. Он отличался тем, что в свои двенадцать лет впервые оказался в летнем лагере, а потому ему здесь все было в новинку. Папашку Копыточкина, механизатора со стажем, районное руководство решило поощрить — и ему выделили путевку на одного из пятерых его детей в летний лагерь. Обещали куда-нибудь на море, но затем предложили на выбор лагеря местного значения — и отец Димы, не колеблясь ни секунды, выбрал «Огонек». Его дети тянули жребий. Каждый из них надеялся оказаться обладателем путевки. Но счастливчиком мог стать только один…

Выбор судьбы пал на Диму.

И вот уже Дима Копыточкин, средний сын механизатора Копыточкина, гордо разгуливал по аллеям лагеря, сытно питался в столовой, сладко спал в тихий час и гонял на стареньком, часто зависающем, явно списанном компьютере примитивные игры в кружке «Компьютерная грамотность». До этого он часто с грустью смотрел из-за ограды на чужую радость, представляя, как, если бы он попал в «Огонек», веселился бы и развлекался на полную катушку, а не таскался бы по лагерю со скучающим лицом, как это делали многие ребята в «Огоньке», лениво пережевывая привезенные родителями гостинцы.

Руководство «Огонька» просто нарадоваться не могло на такого послушного, покладистого и трудолюбивого мальчика. А городские лентяи, пацаны из одного с ним отряда, Диму не жаловали, смеялись над ним и дразнили Деревней. Дима привык к этому прозвищу и даже обижаться перестал.

Надо сказать, девчонки его уважали и дразнили только для поддержания собственного имиджа — независимых девушек, не дающих спуску мужскому полу. Дима-Деревня записался в танцевальный кружок, рьяно учился танцевать, а на дискотеках всегда приглашал тех девчонок, которые оставались без кавалеров. И танцевал с ними уж куда лучше остальных мальчишек, которые девчонку-то если вдруг и пригласят на медленный танец, то дальше только топчутся на месте, да еще и на ноги то и дело им наступают. Копыточкин танцевал так, как его учили в кружке, с каждым разом у него получалось все лучше и лучше — так что танцевать с ним было одно удовольствие. Это вызывало еще больший шквал насмешек со стороны мальчишек: Деревня пляшет! Но Дима не обижался — лишь улыбался. И все.

Не любил его и Вовка, хотя никогда особо не задирал. Но тут было другое дело: с вышки на деревенском пруду мог прыгать с двумя переворотами и прямо-таки ввинчиваясь в воду только Деревня. Никто, даже ребята из старших отрядов не могли повторить его трюк. А Деревня прыгал, вызывая восторги малышей и девчонок. Прыгали так и его старшие сестра с братом, которые тоже изредка приходили на пруд отдохнуть от своих нескончаемых деревенских дел. Они взбирались на шаткую вышку — и сигали в воду друг за другом! Красота, как на показательных выступлениях олимпийской сборной.

А Вовка долго не мог наловчиться. Спрашивать у Деревни было нельзя — не круто это как-то. И Вовка упорно, до звона в ушах, до того, что живот от ударов о воду начинало немилосердно саднить, тренировался. Ничего не получалось — до тех пор, пока добрый Деревня не появился сам возле Вовки и не предложил объяснить, что и как надо делать. Вовка тогда гордо отказался — и всю смену, несмотря на запреты воспитателей, бегал мимо старого кладбища на пруд. И учился. Когда стало более-менее получаться, зарядили дожди. Игнорируя угрозу выдворения из лагеря за походы без воспитателей за пределы лагеря, упрямый Вовка прыгал и прыгал с вышки в пузырящуюся, мутную и холодную воду пруда.

Когда погода наладилась, Вовка на глазах у изумленной публики красиво, а потому победоносно нырнул с вышки. Из воды и с берега раздались аплодисменты и крики одобрения — слава Вовки засияла от этого еще ярче. Вовка довольно хмыкнул и, выбираясь на пляж, искал взглядом Деревню — если сейчас тот нырнет вслед за ним, то, конечно же, переплюнет его мастерский прыжок. Но…

Копыточкин, широко улыбаясь и хлопая наивными голубыми глазенками, сказал: «Ну, молодец, вообще!», выставил вперед руку с оттопыренным большим пальцем и, набросив на лицо выцветшую кепочку, улегся на песок.

Вот за это благородство Вовка и злился на Деревню. Хотя, конечно, не за что было.

А сейчас разозлился не на шутку.

— Деревня, чего тебе надо? — недовольно протянул он. — Чего ты нас учишь, не пойму?

— Не ходите на кладбище ночью. Не надо, — повторил Копыточкин, тревожно заглядывая в глаза Вовке, Мишане и Андрюшке.

— А, Деревня, боишься? — сразу развеселился Мишка.

— Боюсь, — честно признался Деревня. — Не любят у нас это кладбище. И не хоронят на нем уже давно, заметили?

— Да уж не глупее тебя, — фыркнул Андрюшка.

— Ну его, пацаны, — махнул рукой Вовка. — Идемте.

Вовка попытался отодвинуть Копыточкина с дороги, но тот увернулся и, захлебываясь, быстро-быстро заговорил:

— Ну не надо, не ходите! Мы ведь сами тут живем рядом и никогда не ходим через кладбище лунной ночью! А сегодня вон луна какая! Полнолуние!

Он кивнул вверх, указывая ребятам на луну. Но ее на небе не было. Нет, может, она и была там, конечно, но сейчас не наблюдалась. Тучи ее загородили.

Но не в этом дело…

— Ночью, когда луна полная, это очень опасно! — продолжал Деревня. — От греха подальше, не надо там появляться ночью!

Тройка друзей громко захохотала.

— «От греха подальше»! — держался за живот Андрюшка. — Прямо как бабка… Иди, Деревня, в корпус, не смеши народ!

— Наслушался у себя в коровнике деревенских преданий! — подхватил Мишка. — И теперь нас грузит.

— Я не гружу! Честно! — воскликнул Деревня-Копыточкин.