Ясновидящий - Кунц Дин Рей - Страница 7

— Да уж, Бельмондо угробил бы всех, — откликнулся Грегор.

— Меня изумляет терпимость Рихтера к этому слюнтяю, — заметил Потрясатель. — Эти двое — полные противоположности друг другу.

— О боги! — раздался громовой голос Мэйса. — Неужели мы вот так и будем торчать тут и обсуждать достоинства и недостатки солдат? У нас остается-то всего часа два, чтобы вздремнуть!

Грегор хихикнул:

— Считай, что полтора, Мэйс! Насколько я тебя знаю, после всех этих треволнений ты за завтраком съешь вдвое больше обычного, а времени это займет немало.

— Я могу употребить и твой завтрак, дружок, — парировал Мэйс. — А если ты пустишься в путь натощак, то первым же порывом ветра тебя просто сдует с седла!

— Будет, будет! — прервал дружескую перебранку Потрясатель. — Быстро в постели — и спать! Учтите, в пути отдыхать вволю нам не придется.

Глава 6

Кратчайший путь через небольшую долину до отрогов Заоблачного хребта имел протяженность около семи миль. А поскольку на первом этапе восхождения, составлявшем около трех тысяч футов по проторенным горным тропам, вполне можно было использовать лошадей, главнокомандующий Рихтер нанял конюхов, которые должны были в пути ухаживать за животными и кормить их, а затем отвести назад, в Фердайн. Банибальским горцам предстояло самим определить момент, когда восхождение станет животным не под силу, и оттуда двигаться вперед уже пешком.

И вот осенним утром, полускрытые клубами густого тумана, семьдесят шесть уцелевших солдат двинулись в путь, а с ними, разумеется, сержант Кроулер, главнокомандующий капитан, Потрясатель Сэндоу и двое его учеников. Всего в отряде насчитывалось восемьдесят два человека, да еще четверо фердайнских конюхов, которым предстояло вернуться. Конские подковы гулко постукивали по покрытым росой булыжникам мостовых, скрипела упряжь, и в рассветной тишине звуки эти казались оглушительно-громкими.

Минут через двадцать экспедиция достигла берегов ледяной реки Шатоги, которую благополучно преодолела, хотя, лошади жалобно ржали, переступая тонкими ногами в холодной воде. Оказавшись на противоположном берегу, отряд направился на юг. Густые сосновые рощицы постепенно сменялись голыми скалами, путь становился все труднее и труднее.

Часа через четыре после восхода Рихтер дал команду сделать привал. Лошадей напоили и накормили овсом, а еще битыми яблоками — излюбленным лошадиным лакомством. Потрясатель послал Мэйса переговорить с главнокомандующим — надо было сопоставить наблюдения, которые Рихтер и Потрясатель вели на первом этапе пути. Сэндоу ровным счетом ничего подозрительного не заметил и справедливо сомневался, что главнокомандующий разглядел нечто ускользнувшее от пристального ока мага, хотя Рихтер несомненно был умен.

Грегор же получил задание присматривать в дороге за ритуальными приспособлениями Потрясателя, которые сложены были в переметные сумы, притороченные к седлам.

Сэндоу прохаживался вдоль шеренги солдат, с одобрением отметив, что все они сменили пышные яркие одеяния на незамысловатые походные костюмы — кожаные бриджи, заправленные в высокие сапоги, рубашки с длинными рукавами из грубой холстины и мягкие теплые шерстяные шарфы. Из рюкзака у каждого виднелась тщательно сложенная теплая куртка из промасленной кожи. Да, теперь они и впрямь выглядели опытными скалолазами.

— Ведь вы и есть Потрясатель Сэндоу, а?

Светловолосый и голубоглазый человек неожиданно преградил Потрясателю путь. Было ему чуть за тридцать. Сэндоу, глядя на его льняные волосы и светлую кожу, подумал, что они подошли бы человеку гибкому и стройному. Однако собеседник его был вовсе не таков — под обтягивающей плечи рубашкой вырисовывались мощные мускулы, а в небесно-голубых глазах ясно читался характер.

— Да, это я, — признался Сэндоу. — Но, увы, к прискорбию моему, не могу похвастаться осведомленностью насчет вашего имени.

— О, прошу меня извинить...

Человек хмыкнул, но улыбка, озарившая его лицо, явно призванная изобразить сердечность, куда больше походила на комическую театральную маску. Блеснув крупными белыми зубами, он представился:

— Меня зовут Фремлин, я ответствен здесь за птиц — за тех самых скальных голубей, которые станут нашими глазами в горах.

— Слыхал я, будто голубятники — люди таинственные и мрачные и умеют разговаривать со своими питомцами.

— Разумеется, мы с ними беседуем, но только не прибегая к словам, — ответил Фремлин. — Однако остальное — чистейший вымысел.

— А птицы ваши где-то поблизости?

— В двух шагах, господин. Желаете взглянуть на этих таинственных горных духов?

— С превеликим удовольствием, — ответил Потрясатель.

И это была не просто вежливость — Сэндоу всегда мечтал поближе познакомиться со странными пернатыми существами, которых издревле использовали во время войны в качестве разведчиков, засылая в тыл противника.

Фремлин направился к мощному гнедому жеребцу, груженному двумя сплетенными из лозы клетками, заботливо привязанными к седлу, чтобы избежать лишней тряски. В каждой клетке сидело по две птицы — каждая величиной с два мужских кулака. Сквозь прутья на людей глядели черные глаза, блестящие и необыкновенно умные. Потрясателю почудилось, будто птицы с любопытством изучают его. Более всего они походили на воронов, только с макушки вниз, к оранжевому клюву, сбегала малиновая полоска перьев да на груди красовались по два белых пятнышка.

— Не правда ли, красавчики? — спросил Фремлин с нескрываемой гордостью за своих питомцев.

— Выше всяческих похвал. И наверняка весьма ценные помощники. Когда мы пересечем Заоблачный хребет, нам особенно важно будет знать, что ждет нас впереди...

Фремлин тотчас перестал улыбаться, и, хотя сумел сдержаться, все же было видно, как он напрягся.

— Да, они ценные помощники, однако Потрясателю не чета. Ведь вы легко можете прочесть мысли любого и наверняка сумеете увидеть, что ждет нас впереди, лучше любого голубя.

— Возможно, — пожал плечами Потрясатель. — Но для этого требуются сложные ритуалы да и немало энергии. Боюсь, у нас не всегда найдется достаточно времени, или сил моих на это не хватит...

— Смею надеяться, вы позволите моим питомцам первыми отрапортовать обо всем, что они увидят. Это гордые создания, причем понимают куда больше, нежели полагают непосвященные. Если их запереть в клетках и заставить глядеть на то, как Потрясатель выполняет их работу, они зачахнут и заболеют.

— Этого можете не опасаться, — успокоил Фремлина Потрясатель. — Не забывайте и еще кое о чем: даже если у меня будут и время, и силы, власть моя далеко не беспредельна. Порой у меня просто-напросто ничего не получается.

Голубятник не скрывал облегчения:

— Стало быть, вы такой же, как и все прочие Потрясатели... Я много слышал о вас и опасался, что вы прямо-таки всемогущи...

Потрясатель Сэндоу наклонился к одной из клеток и коснулся пальцем прутьев.

— Что скажете, приятели?

Птицы затанцевали на жердочке, приблизились к Потрясателю и, склонив головы, принялись придирчиво рассматривать его то одним, то другим глазом. Но не отвечали.

— А я надеялся послушать их...

— В первую же встречу? — изумился Фремлин. — Что вы! Прежде они должны привыкнуть к вам. Но и тогда, когда станут вам доверять и заговорят, вы ничего не поймете — ведь вы не знаете их языка.

— Слыхал я, — сказал Сэндоу, — что не только голубятник овладевает птичьим наречием, но и питомцы его обучаются человеческому языку.

— Так оно на самом деле и есть, но они мало говорят по-человечьи. Клювы их не приспособлены для этого, хотя голуби далеко не попугаи и все говорят к месту, а порой обнаруживают даже чувство юмора.

— В седла! — скомандовал Рихтер. — Все в седла!

— Надеюсь, позднее мы повидаемся, и я смогу послушать ваших птичек, — сказал Потрясатель, прощаясь с Фремлином, и направился к своему коню.

— Все упаковано на совесть, — доложил учителю Грегор, который уже сидел в седле.