Видение - Кунц Дин Рей - Страница 1

Дин Кунц

Видение

«Vision» , перевод О. Волосюк

Посвящается Клер М. Смит с любовью и благодарностью.

Понедельник, 21 декабря

Глава 1

— Перчатки в крови.

Она подняла руки и посмотрела на них — она смотрела сквозь них.

Голос ее был мягким, но напряженным.

— Кровь на его руках.

Ее собственные руки были чисты и очень бледны.

Ее муж подался вперед с заднего сиденья патрульной машины.

— Мэри?

Она не откликнулась.

— Мэри, ты меня слышишь?

— Да.

— Чью кровь ты видишь?

— Точно не знаю?

— Кровь жертвы?

— Нет. Дело в том... это его собственная кровь.

— Убийцы?

— Да.

— У него на руках его собственная кровь?

— Именно, — сказала она.

— Он ранил себя?

— Но не сильно.

— Сейчас?

— Не знаю.

— Попробуй проникнуть внутрь него.

— Я уже это сделала.

— Проникни глубже.

— Я не читаю мысли.

— Знаю, дорогая. Но ты очень к тому близка.

Испарина придала лицу Мэри Берген сходство с покрытыми керамической глазурью ликами алтарных святых. Ее гладкая кожа светилась в зеленом свете приборной панели. Темные глаза блестели, но взгляд был отсутствующий, пустой.

Вдруг она наклонилась вперед и задрожала.

Сидевший на месте водителя шеф полиции Харли Барнс обеспокоенно отодвинулся, вцепившись огромными руками в руль.

— Он отсасывает рану, — произнесла она. — Отсасывает свою собственную кровь.

После тридцати лет службы в полиции Барнс не предполагал, что его можно чем-то удивить или испугать. И вот всего за один вечер он не раз испытал удивление, не говоря уже о том, что сердце его учащенно колотилось от страха.

Укрытые в тени деревьев улицы были знакомы ему так же хорошо, как контуры его собственного лица. Однако в этот вечер, под проливным дождем, они, казалось, таили какую-то угрозу. Скользя по мокрой дороге, зловеще скрежетали покрышки колес. С глухим шумом, подобно метроному, двигались дворники на ветровом стекле.

Вид у женщины, сидевшей рядом с Барнсом, был совершенно отрешенный. Однако ее облик вызывал менее тревожное чувство, чем те перемены, которые, благодаря ее присутствию, произошли в патрульной машине. По мере того как она входила в транс, влажный воздух прояснялся все больше и больше. Барнс был уверен, что это ему не показалось. Привычный шум бури и звук движущейся машины перекрывались постоянно повторявшимся тихим бормотанием. Он чувствовал, что от этой женщины исходит радиация какой-то неописуемой силы. Барнс был здравомыслящим человеком и уж совсем не суеверным, однако никак не мог отделаться от этого чувства.

Она наклонилась вперед, насколько позволял привязной ремень, затем обхватила себя руками и застонала, будто кто-то сделал ей больно.

Макс Берген, приподнявшись с заднего сиденья, дотронулся до нее.

Что-то тихо пробормотав, она несколько расслабилась.

Его рука выглядела огромной на ее изящном плече. Он был высоким, грубосколоченным, с хорошо разработанными мускулами и резкими чертами лица. Ему было сорок, на десять лет больше, чем его жене. Более всего привлекали внимание его глаза — серые, холодные, лишенные малейшей искорки теплоты и юмора.

Шеф полиции Барнс никогда не видел его улыбающимся. Было ясно, что Берген питал к Мэри сильные и сложные чувства, а к остальному миру не испытывал ничего, кроме презрения. Так по крайней мере казалось.

— Поверните у ближайшего угла, — проговорила женщина.

Барнс вежливо перебил ее:

— Направо или налево?

— Направо, — сказала она.

По обе стороны улицы были расположены тридцатилетней давности дома, украшенные лепниной, главным образом в калифорнийско-испанском стиле. Желтый свет слабо мерцал за занавесками, задернутыми на окнах, чтобы укрыться от пронизывающего холода промозглого декабрьского вечера. Эта улица была намного темнее той, с которой они только что свернули. Уличные фонари стояли только по углам, а между ними заполняли пространство темно-лиловые тени, еще более сгустившиеся от дождя.

После поворота Барнс двигался со скоростью не более десяти миль в час. Судя по поведению женщины, он рассчитывал, что поиски близятся к концу.

Мэри сидела теперь в машине абсолютно прямо. Ее голос стал громче и яснее, чем прежде, когда она только начала использовать свой дар ясновидения.

— У меня возникло видение... Я вижу забор... Да-а... Я вижу его сейчас... Он поранил себе руку... о забор...

Макс погладил ее волосы.

— Но это не серьезная рана?

— Нет... Просто порез... большого пальца... Глубокий... но это не мешает ему действовать.

Она подняла свою тонкую руку, но, забыв, что хотела ею сделать, вновь опустила ее к себе на колени.

— Но если он истекает кровью из-за пореза, не откажется ли он от того, что задумал совершить сегодня вечером? — спросил Макс.

— Нет, — ответила она.

— Ты уверена?

— Он намерен продолжать.

— Этот негодяй на сегодня убил уже пятерых женщин, — произнес Барнс. — Некоторые из них боролись до последнего: царапались, кусались, рвали его волосы. Но он не отступал.

Не обращая внимания на полицейского, Макс одной рукой гладил волосы Мэри, пытаясь побудить ее поглубже раскрыть свои способности, и настойчиво задавал новые наводящие вопросы.

— Какой забор ты видишь?

— Обычная металлическая ограда, — ответила она. — С острыми выступами, недоделанная наверху.

— Высокая?

— Футов пять.

— А что окружает эта ограда?

— Какой-то двор.

— Хозяйственный?

— Нет. Просто дворик позади дома.

— А дом ты не можешь разглядеть?

— Да.

— Какой он?

— Двухэтажный.

— С лепниной?

— Да.

— А крыша какая?

— Испанская черепица.

— Какие-нибудь особые приметы?

— Я не могу точно разглядеть.

— Веранда?

— Нет.

— Может, внутренний дворик?

— Нет... Но я вижу... выложенную плиткой дорожку.

— Перед домом или за ним?

— Она идет от фасада дома.

— Какие-нибудь деревья?

— Парные магнолии... по обе стороны дорожки.

— Что-нибудь еще?

— Несколько небольших пальм... подальше... в глубине.

Харли Барнс всматривался в улицу через залитое дождем ветровое стекло: он искал парные магнолии.

Поначалу он был настроен скептически. Точнее, он был уверен, что Бергены — просто мошенники. Он играл свою роль в этом спектакле только потому, что мэр им верил. Именно мэр привез их в город и настоял на сотрудничестве с ними полиции.

Разумеется, Барнс читал о детективах-медиумах и в особенности о знаменитом ясновидце, голландце Петере Хуркосе. Но использовать экстрасенсорное восприятие для того, чтобы напасть на след психопата-убийцы, чтобы схватить его на месте преступления?! В это верилось как-то с трудом.

«Или я все-таки верю?» — размышлял он. Женщина была такая милая, такая очаровательная, такая серьезная, и так убедительно было все, что она делала, что, возможно, она уже заставила его поверить. «Если же я не верю ей, то почему так старательно ищу эти магнолии?»

Она испустила стон, подобно давно попавшему в ловушку животному. Но не вопль агонии, а какое-то едва слышное хныкание.

Когда животное стонет подобным образом, это означает, что боль по-прежнему причиняет ему страдания, но сопротивляться оно уже не в силах.

Много лет тому назад мальчиком в Миннесоте Барнс охотился и ставил капканы. И точно такие же жалобные, придушенные стоны и мольбы раненых животных заставили его бросить это занятие.

До сегодняшнего дня он никогда не слышал подобного стона, тем более исходящего от живого человека. Очевидно, использовав до предела возможности своего дара, женщина испытывала опустошенность от контакта с расстроенным рассудком этого убийцы.

Барнса трясло.

— Мэри, — обратился к ней муж, — что произошло?