Городская фэнтези — 2008 - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 5

Силы ночные, да я сама бы и ослепла, и поверила, если б не одно. Если бы они не отняли у меня семью. Узнать, что мама и папа — совсем чужие. Понять, что Димка для меня — никто. Услышать: «Если они увидят, кто ты, они будут в ужасе». Кажется, я выклевала глаза тому, кто это сказал. Какая разница? Через пару дней он вырастил новые.

Я возненавидела жизнь среди фейри. Существование, ограниченное сплетнями в птичнике, поручениями мелочных нобилей и кровавым опьянением охот, казалось тюрьмой после поездок с папой по столицам мира. Какое сравнение может быть между вечером, проведённым с любимой книгой, и яростной, навеянной извне злобой, заставляющей рвать когтями тело другого разумного существа? Воспоминания о лёгкой доступности Интернета мучили, когда любую кроху информации приходилось добывать чуть ли не с кровью. Ну а магия… зачем нужна магия, если её используют против тебя?

Не знаю, сколько длился этот кошмар. Время иначе ведёт себя рядом с фейри, но по моим ощущениям прошло около трёх лет. Воспоминания о доме поблекли и подёрнулись сияющей дымкой, заставлявшей всё видеть в радужном свете. Забылись болезни, ссоры, тоскливость школы. А потом была история… Не важно. Я сломалась. Поднялась в небо над пиками забвения, так высоко, как только смогла. И обернулась человеком.

Спас меня филин Маккиндера. Мы тогда оба едва не разбились, и это был второй раз, когда он рисковал из-за меня бессмертием. Мастер охоты пришёл в ярость, окончательно уверившись, что толку от «человеческого выкормыша» не будет. Тогда бы всё и закончилось, но вмешалась дама Аламандин.

Уж не знаю, что такого забавного госпожа моя находит в фейри, ненавидящей свой народ. Благородная леди-рыцарь заявила, что хочет видеть бесхозную и бесполезную неясыть своей личной птицей. А потом сделала предложение: мне позволено будет вернуться домой, более того, хозяйка сделает так, что там никто не успеет заметить моего отсутствия. Ценой этому будет моя верность. Абсолютная. Преданность ей, Аламандин, даже вопреки приказам короля и велениям судьбы.

Я согласилась.

Дома… всё оказалось не так. Нет, там и в самом деле прошло лишь несколько минут и ничего не успело измениться. В этом-то и проблема. Измениться успела я. Но как доказать папе, что я способна сама принимать за себя решения? Как объяснить маме, что взрослый оборотень здоровее любого смертного, что моя астма давно в прошлом, что приступы головокружения и слабости сейчас в основном связаны с близостью холодного железа?

Как сказать им, что порой я должна, что я обязанаисчезать на целую ночь, а то и несколько ночей?

Первые месяцы были… сложными. Но они любили меня, и это стоило всех усилий.

А потом Димка застал свою «сестрёнку» в момент превращения.

Мне даже не понадобилось ничего объяснять. Откуда этот молодой смертный знает столько о потустороннем мире? Порой мне кажется, что он понимает куда больше меня самой. Дмитрию хватило одного взгляда, чтобы уяснить суть.

Холодный, холодный вопрос: «Где моя настоящаясестра?»

Моё запинающееся: «Н-не знаю».

Он развернулся и ушёл. Я не сразу поняла, что потеряла брата. То есть совсем его потеряла.

Вспоминая сейчас о прошлом, я гадаю: надо ли мне извиняться перед тем фейри, которого я когда-то пыталась убить? За правду глаза не выклёвывают. Или если уж выклёвывать, то не только за неё.

5

Трепет паутинки, предупреждающий о приближении филина. Он будет здесь через пару минут. Я отбрасываю воспоминания о прошлом, застываю на ветке.

В сотый раз прикидываю соотношение сил.

Я крупнее обычной серой неясыти, но не намного. Размером я примерно… ну, от макушки до кончиков когтей я в длину столько же, сколько будет от локтя до кончиков пальцев моей госпожи.

Уж не знаю, каков размерами настоящий филин Маккиндера, но в том, что служит мастеру охоты, поместятся три молодые неясыти. И это если мы говорим только о размерах. А есть ещё скорость, сила, умение, опыт. Магия, в конце концов.

Единственное, что на моей стороне, — естественный темперамент. Хорошо быть злобной и агрессивной по природе. Серые неясыти считаются одной из самых сложных птиц для фотографов, поскольку, защищая гнездо и охраняя птенцов, они атакуют с самозабвением берсерков. Это полезное качество я унаследовала в полном объёме. Не уверена, правда, в птичьей ли натуре тут дело или же в характере милейшего создания по имени Дарья Шувалова.

Тень звука. Тень движения. Огромный филин летит над тропой, прекрасный в своём охотничьем скольжении.

Не давая себе времени задуматься, срываюсь с ветки и с криком, заставившим содрогнуться деревья, падаю ему на спину. Злость. Боль. Вина.

Комок перьев, рвущих тело когтей, хлещущего клюва. Я пытаюсь убить птицу, которой дважды обязана жизнью, и стыд, смешанный с ощущением чего-то непоправимого, неправильного, лишь ещё больше подхлёстывает ярость.

Ещё один крик, сопровождаемый волной дробящей кости магии, — но он выдерживает атаку, как будто та ничего не значит, подминает меня под себя, сжимает бока огромными страшными когтями. Выпрямляется, распахнув для равновесия крылья… И падает на меня тяжёлым мешком перьев.

Смертная чародейка с моим лицом стоит над нами, глядя внутрь себя измученным взором. И тоже падает, достигнув наконец предела выносливости. Я с трудом выбираюсь на волю, расправляю смятые чужими когтями конечности. Удивительно, но я почти не пострадала. Теперь, глядя назад, на эту короткую, безумную схватку, понимаю, что он старался не причинить мне вреда. Хотел обездвижить, а не ранить.

Вина, сомнения и боль поднимаются приливом. Госпожа моя, простите, высокая моя хозяйка, что же я делаю…

Со страхом касаюсь клювом груди филина, но смертная, как и обещала, использовала то же заклинание, что и на теневых гончих. Он всего лишь спит.

С неохотой оставляю старшую птицу, подхожу к своей «добыче». Смотреть на неё без содрогания не могу, но есть вещи, которые исчерпываются словом «должна».

Как маленькой, избитой сове унести в безопасное место тело взрослой девушки? Больно вспоминать, но и этому меня научил филин Маккиндера. Тогда, над пиками забвения. Есть вещи, которые для фейри зависят лишь от точки зрения. Верность. Время. Форма.

Масштаб.

Расслабляю глаза, заставляя себя видеть чародейку такой, какая она есть на самом деле, и в то же время маленькой, лёгкой, похожей на деревянную статуэтку. Одно изображение накладывается на другое, но какое из них верно?

То, которое я выберу.

Сжимаю добычу когтями и поднимаюсь в небо.

По крайней мере, она не будет вырываться и брыкаться в полёте. В отличие от некоторых.

Путь в безопасное место более утомителен, нежели весь предыдущий вечер вместе взятый. Я не могу возвращаться лёгкой дорогой, поскольку там можно наткнуться на охоту, а этого совсем не хочется. Приходится искать обходные тропинки. Уоу-ух! Навигатор из меня, мягко говоря, сомнительный.

Дважды залетаю куда-то… гм, не туда, дважды вынуждена возвращаться, причём во второй раз едва успела унести ноги. Будем надеяться, что преследователи, буде такие имеются, решат, что это очень умная ловушка, призванная сбить их со следа. Удирать от погони, которая отлично осведомлена, что на самом деле ты банально потерялась, — что может быть унизительней?

Ноша во время этих метаний отнюдь не становится легче. Масштаб — он, конечно, явление относительное, но вот когти у меня начинает ломить очень даже конкретно. И крылья скоро отвалятся совершенно объективно. И плакать хочется. Только совы не плачут.

Наконец облетаю странное, похожее на облачный замок строение и оказываюсь над знакомым посёлком. Минута, чтобы сориентироваться. Здесь есть одна тропка, которая могла бы помочь срезать десяток километров, но я сегодня уже наплуталась. Стиснув клюв, лечу напрямик, в обычном октябрьском небе. Добравшись наконец до места, не столько влетаю, сколько вваливаюсь в оставленное специально для таких случаев открытым окно.