Путь из ада - Кунц Дин Рей - Страница 16

— И что теперь? — спросила Ли, поставив чемодан и вытирая пот со лба. Ей пришлось преодолеть искушение — скинуть тяжелое пальто, чтобы остудить разгоряченное тело. Тот самый жар, от которого она сейчас страдала, был крайне необходим, чтобы поддерживать жизнь, и она знала, что порыв холодного ветра, который охватит ее, если она разденется, весьма вероятно, кончится пневмонией, чего они оба вполне справедливо опасались.

— Два выхода, — ответил он.

— И оба стоящие, не так ли?

— Воздержись от поздравлений, пока не услышишь, насколько они оба неприятны.

— Не более неприятны, чем ожидать здесь, пока не замерзнем или пока нас не схватят.

— Ну, — начал он, мечтая сбросить оба рюкзака и не думать о том, что тут же придется взваливать их опять, — мы можем либо повернуть обратно, вновь подняться на ту сторону ущелья, спуститься другим путем с вершины первой горы и попытаться обойти ее, а там уж решать, как двигаться дальше. Загвоздка в том, что мы можем наткнуться на то же самое, если не хуже, каким бы путем мы ни пошли. К тому же снег все еще идет, а это значит, что каждый час задержки приведет к тому, что нам придется брести по сугробам, которые вырастут еще больше.

— Звучит не очень впечатляюще.

— Мне самому это не нравится.

— Тогда какой второй выход?

— Мы, — тут он нахмурился, — проложим путь прямо через козырек, нависший над нами, и продолжим путь дальше.

— На взгляд здесь семь или восемь футов. У нас нет лопаты, а если бы даже и была, мы не смогли бы управиться с нею на таком склоне, как этот.

— Зато у нас есть Протей, — выразительно ответил Дэйвис.

— Точно! — Она вся расцвела. — Оружие.

— Погоди радоваться, любовь моя! Есть риск. Протей наотрез воспротивится тому, чтобы удалиться от меня более чем на несколько футов, а это значит, что мы должны быть рядом с ним, когда он будет работать. А раз радиус огня недостаточен, чтобы вести его со дна ущелья или с противоположного склона, то выходит, что нам придется находиться здесь, где мы сейчас находимся, а то и выше, пока он будет пробивать снежную стену. Если случится обвал, то мы окажемся прямо на пути схода снежной лавины.

Они оба взглянули на снежный козырек, нависший над ними.

— А если использовать вибролуч вместо реактивных ракет? — спросила девушка.

— Здесь я не могу ему указывать. Выбор оружия заложен в его системе и полностью находится в распоряжении робота. Правда, на Протея можно воздействовать с помощью команд. Но это все, что мы можем.

— Будь что будет, — решилась она, — ничего другого нам не остается.

— Пушку влево! — скомандовал он роботу.

Тот выпустил ствол из гладкого блестящего корпуса.

— Пушку вверх! — уточнил Дэйвис. Робот подчинился.

— Чуть левее! Еще немного влево! Приготовься!

Он вновь взглянул на снежный полог, распростершийся над их головами.

Где-то позади завыл волк.

— Огонь! — приказал Дэйвис. Снаряд взорвался в самом центре снежного шельфа, разметая снег во всех направлениях, заволакивая красивым белым туманом склон, где они стояли, и дно ущелья. Когда воздух очистился, то треть пути была свободна.

— Пушку чуть выше! — продолжал он командовать. — Еще выше! Огонь!

Снаряд взорвался — и откуда-то сверху раздался ужасающий пронзительный гул. В массе снега появились трещины. Она дернулась и вся целиком, казалось, сползла на дюйм или чуть больше. Затем, уже ничем не удерживаемая на склоне, вновь пришла в движение и со страшным ревом устремилась вниз, прямо на них, со скоростью локомотива.

Дэйвис подхватил Ли и прыжками устремился вверх по склону навстречу снежной лавине, намереваясь достичь открытого места, где после первого выстрела Протея осталось мало снега, чтобы там залечь. Но прежде чем он смог добраться туда, волна нахлынула на них, вырвала девушку из его рук и увлекла за собой, устремляясь на дно ущелья...

Глава 7

Он ухитрился уцепиться за тонкий, но прочный ствол какого-то лиственного дерева как раз в тот момент, когда его несло мимо потоком стремящегося вниз снега, — ему удалось крепко обхватить его руками. Дерево угрожающе низко склонилось под напором лавины, но все же устояло. Мгновение спустя рев, казалось, стал гуще, словно раздавалось многочисленное, хотя и затухающее эхо отзвуков недавних событий, затем вдруг стало тихо. Он встал, хотя ноги подкашивались, пытаясь перевести дыхание и унять гулкое биение сердца. Воздух был так запорошен снежной крошкой, что трудно было дышать, и Дэйвис подумал, что человеку со слабыми легкими или страдающему от насморка тут хватило бы нескольких секунд, чтобы задохнуться.

Он вытер залепленное снегом лицо, прищурил глаза и попытался хоть что-то разглядеть через капли воды на ресницах. Его взору предстало плотное облако снега, клубящееся в воздушных потоках на дне ущелья, ниже его на пару сотен футов из-за этого облака ничего толком нельзя было разглядеть.

Вытерев лицо еще раз, он побрел вперед, цепляясь за деревья и кусты, чтобы удержаться на ногах, скользя, обдирая ноги о нагромождения камней и обломки стволов и как-то умудряясь не падать. Дышать стало легче, по мере того как оседала снежная крошка, но сердце в груди все еще бешено колотилось. Ему припомнился сон, увиденный всего лишь два часа назад, в котором он оказался узником в ледяном доме и Ли пришла освободить его, растопив стены, и как она затем была уведена прочь, предположительно солдатом Альянса, у которого не было лица...

Если она погибла в лавине, то это произошло по вине Альянса, как и в том случае, если бы одетый в голубую форму с медными пуговицами офицер настиг ее, забрал и застрелил...

Нет, нет, он должен посмотреть правде в глаза и признать, что и на нем лежит доля вины. Он мог бы привязать ее к дереву и привязаться сам, чтобы защититься против возможного схода лавины. Никогда еще прежде в его жизни не было человеческого существа, за которое он нес бы ответственность. Раньше таким существом был он сам, один во всем мире, и все раны, нанесенные ему, и шрамы, оставшиеся от них, были следствием его гордыни и садистским желанием не дать уязвить свое самолюбие. Теперь же, как он постоянно себе напоминал, его “я” сменилось на “мы”, начиная с того дня в храме, когда они блуждали в коридорах и закоулках Лика Бога, и невозможность жить прежней жизнью предстала перед ним с полной ясностью, и понимание этого усиливалось день ото дня со страшной быстротой. Но если одна половинка его “мы” была достаточно крепкой и даже по-животному грубой, чтобы суметь постоять за себя, то другая — хрупкой, светлой и нуждалась в помощи, когда на них ополчились все силы расизма и произвола.

Он проклял вновь свою мать и в меньшей степени, но все же со злобой — отца. Если бы они были более разумными людьми с открытыми сердцами, а не эгоистами, кусающими друг друга исподтишка, то, возможно, он усвоил бы эту концепцию “мы” тогда, когда следовало, еще в раннем детстве. Но с самых первых дней, когда он видел, как один из родителей принимает его сторону только для того, чтобы очернить другого, который ему не потворствует, он понял, что против них выступает он сам, Стэффер, как и то, что он полностью одинок. Из-за них и из-за того опоздания, с которым он пришел к открытию для себя любви и всей той ответственности, что она влечет за собой, весьма возможно, он и допустил ошибку в своих суждениях, которая стоила ему утраты другой половины теперешнего своего “мы”. И это произошло слишком быстро, еще до того, как ему удалось использовать возможности своей новой углубленной сущности и изменившегося бытия, которые ему предоставила крылатая димосианская девушка...

— Ли! — выкрикнул он, когда добрался до края снежной стены.

Молчание. Если не считать похожего на вздох дуновения ветра.

— Ли!

— Здесь! — откликнулась она как бы нехотя, откуда-то правее футов на тридцать и выше по склону футов на сорок. Ее вынесло к корням огромного дерева с черной корой, где она и удержалась, и благодаря этому ей удалось избежать удушья во время стремительного спуска лавины на дно ущелья. Она барахталась, пытаясь выбраться из навалившегося на нее снега, но без особого успеха.