Призрачные огни - Кунц Дин Рей - Страница 16

В дальнем конце гаража, около двери, ведущей в прачечную, она остановилась и уставилась на что-то, валяющееся на полу. Подойдя ближе, Бен увидел в углу кучку брошенной одежды, которую они не заметили, когда входили в гараж. Он разглядел пару белых туфель на резиновой подошве и с широкими белыми шнурками. Просторные зеленые хлопчатобумажные пианы на резинке. И свободную рубашку с короткими рукавами под стать штанам.

Подняв взгляд от одежды, он увидел, что теперь лицо Рейчел было не просто бледным. Казалось, оно превратилось в пепел. Серое. Увядшее.

Бен снова взглянул на брошенные тряпки и понял, что перед ним одежда, которую надевают хирурги, направляясь в операционную, и которую они называют медицинской формой. Когда-то такая форма была белой, но в последнее время хирурги предпочитают светло-зеленый цвет. И носят ее не только хирурги. Пользуются ею и многие другие работники больниц. Более того, совсем недавно он видел, что помощники патологоанатома и санитары в морге тоже были одеты в такую форму.

Рейчел со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы, встряхнулась и вошла в дом.

Бен поколебался, внимательно глядя на брошенные тряпки. Казалось, его заворожили мягкий зеленый оттенок и случайные складки материала. Голова шла кругом. Сердце бешено стучало. Почти не дыша, он соображал, что бы все это могло означать.

Когда он наконец вышел из оцепенения и поспешил за Рейчел, то почувствовал, что по лицу его катится пот.

К зданию в Ньюпорт-Бич, где помещался Генеплан, Рейчел ехала чересчур быстро. Она умело управляла машиной, но Бен был рад, что пристегнулся. Он ездил с ней и раньше и знал, что вождение машины было для нее одним из самых больших удовольствий: ее возбуждала скорость, нравилась послушность «Мерседеса». Но сегодня она слишком спешила, чтобы получать удовольствие от езды, и хотя нельзя было сказать, что лихачила, но брала некоторые повороты на такой скорости и меняла ряды так резко, что говорить об осторожности не приходилось.

— У тебя что, такие неприятности, что нельзя обращаться в полицию? — спросил он. — Так?

— Ты хочешь спросить, не боюсь ли я, что полицейские могут что-то найти против меня?

— Да.

— Нет, — ответила она без колебаний. По ее тону чувствовалось, что она говорит правду.

— Потому что, если ты каким-то образом связалась с дурными людьми, то никогда не поздно пойти на попятный.

— Да нет, ничего такого.

— Прекрасно. Рад слышать.

Слабого света от панели приборов хватало только на то, чтобы мягко осветить лицо Рейчел, но недостаточно, чтобы разглядеть на нем напряжение и нездоровую серость. Она выглядела такой, какой Бен всегда представлял ее, когда они не были вместе, — сногсшибательной.

Если бы не обстоятельства и не цель их поездки, момент мог бы казаться выхваченным из идеального сна или одного из его любимых старых фильмов. Ведь что может быть более захватывающим или утонченно эротичным, чем мчаться вместе с потрясающей женщиной в мощной спортивной машине сквозь ночь к какой-то романтической цели, где они смогут сменить кожу удобных сидений на прохладные простыни, будучи подготовлены возбуждающе быстрой ездой к необыкновенно страстной любви.

— Я ничего плохого не сделала, Бенни, — заверила она.

— Я так и не думал.

— Ты спрашивал…

— Я должен был спросить.

— Я тебе напоминаю преступницу?

— Ты мне напоминаешь ангела.

— Мне не тюрьма грозит. Худшее, что может случиться, — я могу стать жертвой.

— Я скорее умру, чем это допущу.

— Ты ужасно милый, правда. — Она отвела взгляд от дороги и умудрилась слегка улыбнуться. — Очень милый. Они подъехали к Генеплану в половине двенадцатого.

Организация доктора Эрика Либена располагалась в четырехэтажном здании из стекла и бетона в богатом районе в Ньюпорт-Бич на Джамбори-роуд. Это был нарочито асимметричный шестиугольник, каждая из сторон которого, имела разную длину, со стильным, модернистским подъездом из мрамора и стекла. Бену вообще-то такая архитектура не нравилась, но он вынужден был неохотно признать, что в этом есть определенная привлекательная смелость. Автомобильная стоянка была разбита на отдельные участки с помощью решеток, увитых геранью с обилием винно-красных и белых цветов. Здание окружала довольно обширная зеленая зона с живописными группами пальм. Даже в такой поздний час и здание, и деревья, и все вокруг освещалось хитроумно спрятанными светильниками, придающими всему вид слегка театральный и значительный.

Рейчел повернула за угол здания, где короткая дорожка привела их к большой бронзового цвета двери, которая, по-видимому, поднималась, чтобы пропустить машины, доставляющие грузы, на внутреннюю площадку в подвале. Они съехали вниз и припарковали автомобиль у самой двери, где с обеих сторон поднимались бетонные стены.

— Если кому-нибудь придет в голову, что я могу сюда приехать, и если они будут искать мою машину, то здесь они нас не заметят, — проговорила Рейчел.

Вылезая из машины, Бен обратил внимание, насколько прохладнее и приятнее было здесь, в Ньюпорт-Бич, чем в Санта-Ане или Вилла-Парке. И хотя до океана было больше двух миль, не слышался плеск волн и не чувствовался запах водорослей и соленой воды, влияние его все равно сказывалось.

Рядом с большой дверью находилась маленькая, в рост человека, тоже ведущая в подвал. Она была закрыта на два замка.

Еще живя с Эриком, Рейчел часто ездила в Генеплан, выполняя его поручения, если ему самому было некогда или он по каким-то причинам не хотел доверить это задание своему подчиненному. Так что у нее были ключи от этой двери. Но, уходя от мужа, она положила их на столик в холле дома в Вилла-Парке. Сегодня она нашла их, покрытых пылью, точно на том же месте, где оставила год назад, — на столике рядом с высокой японской вазой XIX века. По всей видимости, Эрик приказал прислуге не прикасаться к ним. Должно быть, он полагал, что эти ключи станут еще одним поводом для унижения Рейчел, когда она приползет просить прощения. К счастью, она лишила его этого удовольствия.

Вне всякого сомнения, Эрик Либен был в высшей степени надменным поганцем, и Бен порадовался, что им не пришлось встречаться.

Рейчел открыла стальную дверь, вошла в здание и зажгла свет в небольшом складском помещении. На стене находился пульт охранной сигнализации. Она нажала несколько кнопок. Пара красных индикаторов погасла, и зажегся зеленый глазок, показывающий, что система отключена.

Бен прошел за Рейчел в конец помещения, к следующей двери, возле которой был еще один пульт системы сигнализации, независимый от того, что охранял наружную дверь. Рейчел еще раз набрала кодовое число.

— Первый код — дата рождения Эрика, этот — моего, — объяснила она. — Там впереди еще несколько.

Освещая путь фонариком, который Рейчел захватила с собой, они пошли дальше. Рейчел не хотела включать верхний свет, чтобы с улицы не заметили, что в здании кто-то есть.

— Но ты же имеешь полное право здесь находиться, — заметил Бен. — Ты его вдова и почти наверняка все унаследуешь.

— Да, но если мимо проедут не те люди и увидят свет, они поймут, что здесь я, и попытаются меня убить.

Ему безумно хотелось узнать, что это за «не те люди», но у него хватило соображения воздержаться от вопросов. Рейчел шла быстро, чтобы скорее добраться до того, что привело ее сюда, и как можно скорее уйти. Вряд ли у нее здесь окажется больше желания отвечать на его вопросы, чем в доме в Вилла-Парке.

Следуя за ней до конца подвала к лифту, на котором они поднялись затем на третий этаж, Бен все больше изумлялся той великолепной охранной системе, что была приведена в действие после окончания рабочего дня. Пришлось отключить еще одну сигнализацию, прежде чем вызвать лифт в подвал. На третьем этаже они вышли в приемную, где тоже была своя система охраны. В узком луче фонарика Рейчел Бен разглядел красивый бежевый ковер, потрясающий стол из коричневого мрамора и бронзы для секретаря, полдюжины стульев для посетителей, кофейные столики из бронзы и стекла и три большие картины с изображением чего-то потустороннего, которые вполне могли принадлежать кисти Мартина Грина. Но даже если бы фонарь и не светил, невозможно было не заметить в темноте кроваво-красных огоньков сигнальной системы. Из приемной веди три литые бронзовые двери, и около каждой из них горел красный огонек индикатора.