Серый властелин - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 77

- Некогда было - отмахнулся Влад - на мне человеческая иллюзия была, но её сорвало при переходе через портал. Вот они и приняли меня как демона - он мотнул головой в сторону замерших охранников. Сейчас буду переделываться - только в тепло надо - у меня уже зубы стучат от холода!

- Тогда побежали! - Макобер пустился вприпрыжку, впереди мчались голованы, а следом нёсся здоровенный зелёный жаб, весь в зелёной чешуе, оставляя за собой следы на снегу и многочисленные легенды, разнесённые охранникоми по окрестным трактирам.

К волчьей испостаси графа Савалова добавилась ещё одна - жабья. Теперь он был ещё и огромной жабой, с острыми когтями, набрасывавшейся на супостатов, появляясь из умывального тазика в домах нехороших людей.

Эпилог

На пустынной чёрной дороге открылось странное окно, и среди снежной зимы вдруг ударили молнии, осветившие окрестности белым неземным светом. Потом молнии с шипением утонули в сугробах, нагребённых трактором МТЗ, прошедшим накануне, и на дороге осталась лишь тёмная фигура, с заплечным мешком, ощутимо вдавливающимся в широкие плечи.

У Влада забилось сердце - всё так знакомо и привычно - вдали шумели машины трассы, падал тихий снежок, устилая весь мир белым пуховым платком. Тут была зима. На всякий случай, он оделся потеплее - всегда можно скинуть тёплую одежду, если жарко. А вот одеться, когда не во что - это сложнее. Самое главное, что вроде как, он попал в тот мир, который нужно - к себе домой. Он не был тут уже несколько лет - что тут сейчас делается? Влад посылал домой золото, драгоценные камни. И письма. Но дошли ли они? Это можно было узнать, только экспериментальным путём. И он пошёл вперёд, в переулок, к своему дому, где его всегда ждала жена.

Они прожили с ней душа в душу тридцать лет, пролетевших как один день. И никогда, никогда он не пожалел ни разу, что женился на ней. Более самоотверженного и порядочного человека не было на целом свете. Они воспитали двух детей, разлетевшихся по свету и живших своей судьбой - так и положено - птенцы улетают из своего гнезда. Он всегда любил свою жену, даже такую какая она стала в последние годы - располневшую, замотанную жизнью и бедами, время от времени, волнами, обрушивающимися на их семью. Он страшно переживал - выдержала ли она расставание и рассчитывал, что дети не оставили её одну, без средств к существованию.

Снег хрустел под ногами, и Владимир с волнением ждал, когда откроется знакомый переулок, где стоял их маленький домик, ранее бывший дачей. Из него сделали жилой дом, но всё-таки в нём было тесновато, если собирались все вместе.

Он посмотрел - окно за золотистой портьерной занавеской светилось, значит дома кто-то был. Посмотрел за ворота - его нива, как была, с разбитым лобовым стеклом от удара сорвавшимися изоляторами столба, стояла во дворе, присыпанная пушистым зимним снегом. Дорожки были почищены, стояла знакомая пластмассовая лопата для снега, которую он купил много лет назад. Сердце ещё сильнее забилось, и он постоял, успокаивая себя. Потом просунул руку за пластмассовую сетку на воротах и снял запор.

Металлическая калитка с лёгким скрипом открылась, и он вошёл под навес, придавленный снежным сугробом. Привычно подумал - надо сбросить снег - переломает пластмассу козырька! Потом усмехнулся - о чём думает? Может тут уж нет никого, и никто его не ждёт.

Он осторожно постучал в пластиковое окно, с минуту ничего не было слышно, потом встревоженный женский голос сказал из-за железной двери:

- Кто там? Кто это?

Владимир помолчал, и сдавленным голосом сказал:

- Это я.

- Кто там? - опять не услышала женщина, но дверь распахнулась и перед ним появилась его жена. Она похудела за это время, её глаза были грустными и тревожными. Она вгляделась в стоящего перед ней молодого человека и недоумевающее, с опаской спросила:

- Вы к кому?

- Это я, Марина - грустно сказал Владимир, сглатывая комок в горле, и замер - я вернулся.

Она ещё раз вгляделась в его лицо, всплеснула руками и повалилась в обморок, едва не ударившись головой о косяк. Встрепенувшийся Влад успел её подхватить, и как пушинку, перенёс в кухню, усадив на стул.

Она была в глубоком обмороке, но послушав дыхание, он привычно определил - всё нормально. Вошёл в её организм, ввёл в транс и начал полную перестройку всего тела. Он работал автоматически, опыт сотен перестроек въелся ему в кровь.

Через час, за столом сидела та женщина, которую он всегда видел в располневшей матери двух детей, та молодая, озорная девчонка, которая скрывалась в отяжелевшем теле. За столом сидела черноволосая красавица, такая, какой она была в двадцать лет, когда он её повстречал. Будто и не было этих тридцати лет тяжкой борьбы за выживание семьи. Было забавно смотреть, как на ней висела её прежня одежда, в которую она так и была одета.

Очнувшись, Марина несколько секунд не могла понять, где находится и что с ней, теребила обвисшую одежду и смотрел на знакомого-незнакомого ей мужчину, сидящего рядом, за дубовым столом.

Потом заплакала, по детски, с всхлипываниями и текущими по щекам крупными слезами:

- Ты исчез, а они…денег всем..денег…за дом…газ…свет… и карточка у тебя…хорошо дети помогли…в холодильнике пусто, тебя нет…я плакала, плакала…каждый день ставлю чай, вечером и тебя жду. А тебя нет и нет…а я делаю и жду…а ты не приходишь. Они говорят - тебя нет, ты пропал…как пропал, без меня пропал! Не пущу пропадать! Не пущу никуда! Говорю им - он всё равно вернётся…а они - пропал и всё. Свидетельство о смерти сделали! Я хотела его порвать, не дали! Что с тобой было?! Где ты был?! Почему ты такой молодой и красивый? И что сделал сейчас со мной? Чай вот, с лимоном, остыл уже, но тёплый, ты любишь! - она пододвинула Владимиру его глиняную пивную кружку, по недоразумению называемую чайной чашкой - они всегда смеялись, что в неё влезает содержимое целого чайника. Это было конечно не так, но у них появилась такая примета - как только Марина наводила ему чаю, он появлялся дома, плюс-минут полчаса-час. Это было предметом смеха множество раз, но как-то Владимир грустно заметил, что однажды, когда она забудет навести ему чаю, он пропадёт в дальних краях. И вот, она несколько лет, упорно наводила и наводила ему чай. И его страшно тянуло домой, до тоски, то зубовного скрежета. Тоже своего рода магия - женская магия, магия любви.

Влад встал с места:

- Иди сюда!

Марина поднялась и упала в его объятья. Он подхватил её на руки и прошёл в спальню, где они упали на широкую супружескую постель.

Он закончил свой рассказ уже под утро - конечно, многое он опустил - ну зачем расстраивать законную супругу наличием четырёх жён в магическом королевстве? Она сопела ему в плечо и слушала, слушала, слушала.

А потом больно ущипнула его за сосок и сказала:

- Это тебе за тех баб!

- Каких баб? - удивился Влад

- А с которыми ты эти годы спал! - проницательно заявила супруга - знаю я тебя…

- И ничего не спал! - вяло попробовал возражать Влад, и заткнулся - врать он никогда как следует, не умел. Лучше замять это дело…

- Ты получала мои послания? Золото?

- Да, получала. Мы богатые люди. Я не уезжала отсюда только потому, что ждала тебя. Я знала, что ты придёшь. Да и отправлял ты свои сокровища и самое главное - письма - сюда, на стол. Как я могла оставить этот дом? Дети живут за границей - в Черногории и на острове Корфу. У них всё хорошо. Я рисую - потом покажу тебе свои картины. Всю жизнь мечтала рисовать, и чтобы было много холстов, и чтобы никто не мешал! - она усмехнулась - теперь мы уедем на море, в Черногорию, как ты всегда и мечтал.

Они ещё поболтали, потом снова занялись любовью - тихо, спокойно, как давнишние, любящие друг друга супруги.

Проснулся Влад к обеду, под шум упавшей и разбившийся чашки. ‘Всё как всегда!’ - усмехнулся он и потащился в кухню.

Потом они обедали, разговаривали о будущем, о прошлом. Обнимали друг друга и молчали, сидя рядом и держась за руки, как будто боялись, что отпустив они снова расстанутся.