Полночь - Кунц Дин Рей - Страница 49

Сильные чувства — ненависть, любовь, зависть, ревность и множество других — периодически дестабилизируют биологические функции организма. Медицинские исследования показали, что эмоции стимулируют выработку определенных химических веществ, а эти вещества, в свою очередь, влияют на функционирование того или иного органа, снижая или повышая его эффективность, но в любом случае выбивая из колеи. Шаддэк был убежден, что человек, подверженный эмоциям, никогда не может быть абсолютно здоровым и никогда не сможет ясно мыслить.

Микросферный компьютер, ставший одним целым с каждым из Новых людей, постоянно контролировал все органы их тела. При обнаружении различных аминокислотных соединений и других химических веществ, вырабатываемых в определенном эмоциональном состоянии, этот компьютер сразу же начинал посылать импульсы в мозг и прочие органы. Эти импульсы гасили возбуждение, уничтожая если не саму эмоцию, то по крайней мере ее неблагоприятные последствия. В то же время компьютер стимулировал производство в организме большого количества веществ, способных успокоить эмоциональное возбуждение, таким образом, воздействие оказывалось не только на следствие, но и на причину.

— Я избавил вас от всех эмоций, кроме страха, — продолжал Шаддэк, — страх вам необходим для чувств; самосохранения. Теперь, когда ваше тело не боится эмоциональных отравлений, вы можете мыслить свободно.

— Насколько я успел заметить, я пока не стал гением.

— Вы просто не смогли проследить, как расширяются ваши возможности, но наступит день, когда вы сделаете поразительные открытия.

— Когда же этот день наступит?

— Тогда, когда ваш организм полностью очистится от эмоционального шлака, накопившегося за всю вашу жизнь. И не забывайте к тому же, что ваш внутренний компьютер, — Шаддэк похлопал слегка Уоткинса по плечу, — запрограммирован на то, чтобы стимулиро-иать выработку организмом таких аминокислотных соединений, которые предохранят стенки ваших сосудов от склеротических изменений, уничтожат раковые клетки в момент их появления — словом, сделают все необходимое, чтобы вы были во много раз здоровее любого обычного человека и жили бы также гораздо дольше.

Шаддэк предполагал, что у Новых людей ускорятся процессы заживления, но он был поражен той фантастической скоростью, с которой шло заживление ран. Он пока не мог до конца понять механизмы, при помощи которых ткани могли формироваться столь быстро, и сейчас был занят разгадкой именно этой тайны проекта «Лунный ястреб». Заживление, безусловно, не могло происходить без значительных энергетических затрат, в эти моменты обмен веществ чудовищно ускорялся, запасы организма расходовались за считанные минуты, и человек, мгновенно похудевший, обливающийся потом, испытывал зверский аппетит.

Уоткинс нахмурился и стер дрожащей рукой пот со лба.

— Я могу понять, как за две минуты заживляется рана, но какая сила позволяет нашим телам полностью менять свою форму, превращаться во что-то немыслимое — вот этого я понять не могу. Ясно, что даже целые юры химикатов, о которых вы говорите, не могут расплавить наши тела и вновь их воссоздать в другом виде за несколько минут. Так что же с нами происходит?

На мгновение Шаддэк встретился взглядом с глазами Уоткинса, отвернулся, закашлялся и сказал:

— Послушайте, я вам все объясню чуть позже. Сейчас я бы хотел посмотреть на Пейзера. Надеюсь, вам удалось утихомирить его, не причинив ему большого вреда.

Шаддэк уже шагнул к двери, чтобы открыть ее. В этот момент Уоткинс схватил его за руку и остановил. Шаддэк был в шоке. Он не позволял никому прикасаться к себе.

— Уберите руку.

— Почему наше тело способно настолько быстро изменяться?

— Я же сказал, я объясню вам это позже.

— Нет. — Уоткинс был настроен так решительно, что его лицо прорезали волевые морщины. — Я должен получить ответ сейчас. Я боюсь и не могу отвечать за себя. В этом состоянии я не могу действовать нормально, Шаддэк. Посмотрите на меня. Я в шоке. Чувствую, еще немного, и меня разнесет на куски. На миллионы кусков. Вы не знаете, что произошло здесь недавно, иначе вы, наверное, чувствовали бы себя так же. Мне надо знать — в чем причина этих мгновенных превращений?

Шаддэк неохотно проронил:

— Я как раз сейчас работаю над этой проблемой. От удивления Уоткинс разжал пальцы и выпустил его руку:

— Как? Вы… хотите сказать, что не знаете причин?

— Это явление было неожиданностью для меня. Я уже начал разбираться в причинах. — Шаддэк лгал. — Но предстоит еще много работы. — Он пока только предполагал, что процессы превращения имеют в своей основе те же механизмы, которые позволили Новым людям с феноменальной скоростью заживлять свои раны.

— Получается, что вы подвергли нас этому эксперименту, не просчитав всех его последствий?

— Я всегда видел в этом проекте спасение для людей, великий подарок судьбы, — нервно обронил Шаддэк. — Ни один ученый не в состоянии предугадать все побочные эффекты. Главное в этом деле — быть уверенным в том, что благо, которое принесет открытие, перевесит все его неприятные моменты.

— Но оказалось, что неприятные моменты перевесили все преимущества. — Уоткинс говорил, задыхаясь от возмущения в такой степени, в какой позволяли его сдерживающие механизмы. — Боже, как вы осмелились проделать это с нами?

— Я старался для вашего же блага.

Уоткинс посмотрел Шаддэку в глаза, затем распахнул дверь в спальню и произнес:

— А теперь взгляните на это.

Шаддэк шагнул через порог комнаты, ковер которой, а местами и стены были густо забрызганы кровью. От страшной вони он поморщился. Шаддэк считал все человеческие запахи отвратительными, вероятно, потому, что они напоминали о несовершенстве человеческого организма по сравнению с машиной. Постояв у первого трупа, который лежал лицом вниз у самой двери, он заметил и второе тело в углу комнаты.

— Значит, их было двое? Здесь было двое «одержимых», и вы убили обоих? У меня было целых две возможности изучить их психологию, а вы не оставили мне ни одной?

Уоткинс не собирался оправдываться.

— Ситуация была критической. Иначе поступить мы не могли.

Его возмущение достигло высшего предела, доступного Новым людям, возможно, это запретное чувство подпитывалось страхом, который не мог быть подавлен.

— Когда мы вошли, Пейзер был уже в состоянии вырождения, — объяснил Уоткинс. — Мы искали его по всему дому и наткнулись на него здесь.

Уоткинс в деталях описывал происходящее, а в душе Шаддэка нарастало тревожное предчувствие, которое он старался скрыть и которое даже пытался отогнать от себя. Когда он заговорил, в голосе его был только гнев и ни капли обеспокоенности:

— Вы хотите сказать, что оба ваших человека — Шолник и Пенниуорф — превратились в «одержимых», вы хотите сказать, что и вы сам — «одержимый»?

— Да, Шолник действительно превратился в «одержимого». Насколько я понимаю, Пенниуорф пока избежал этой участи благодаря тому, что он изо всех сил сопротивлялся искушению. Точно так же сопротивлялся я. — Уоткинс упрямо выдерживал взгляд своего босса, не отводя ни на секунду глаз, это еще больше раздражало Шаддэка. — Я сейчас говорю вам о тех же вещах, о которых говорил несколько часов тому назад у вас в кабинете. Каждый из нас, да-да, буквально каждый из нас потенциально является «одержимым». Это вовсе не исключение из правил, это правило для Новых людей. Вы вовсе не создали нового и лучшего человека, так же как не создал его и Гитлер в ходе своих расовых экспериментов. Вы не Господь Бог; вы всего лишь доктор Моро.

— Вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне! — возмутился Шаддэк, вспоминая про себя, кто такой доктор Моро. Эта фамилия что-то напоминала ему, но он не мог припомнить, что именно. — Когда говорите со мной, не забывайте, кто перед вами.

Уоткинс понизил голос, вспомнив, что Шаддэк мог уничтожить любого Нового человека так же просто, как задуть свечу. Однако он продолжал говорить напористо и не вкладывал в интонации никакого уважения к собеседнику.