Виноградник Ярраби - Иден Дороти - Страница 66

— Я вас случайно не испугал, миссис Мэссинхэм? Могу ли я иметь честь пригласить вас на танец?

Позволив взять себя за руку, Юджиния почувствовала, как задрожали ее губы.

Было уже за полночь, когда среди гостей поднялось легкое волнение.

— Ирландский художник, — сказал кто-то

— Этот пьяница О’Коннор, — подхватил другой. — Подумать только — все-таки посмел явиться! Собственно говоря, он, кажется, даже трезв.

Затаив дыхание, с колотящимся сердцем Юджиния стояла неподвижно, глядя в дальний конец зала на высокую фигуру в дверях. Тщательно умытый и причесанный, хорошо одетый, элегантный призрак — как видно, ждавший, когда она бросит на него взгляд. Он поклонился ей с торжественной почтительностью и исчез из виду.

Наверняка ему стоило невероятных усилий показаться ей на миг в столь респектабельном виде. Это был прощальный жест. Юджиния твердо знала, что никогда больше его не увидит.

Глава XXIV

Ситуация повторялась.

Юджиния писала:

«Дорогая Сара!

Интересно ли тебе будет узнать, что Кит и малютка Аделаида получат в начале будущего года брата или сестру? Я в полном восторге. Мне теперь кажется, что чем больше детей будет в этом огромном доме, тем лучше.

После нашей поездки в Сидней я с удовольствием вернулась к спокойному образу жизни в Ярраби. В городе пришлось слишком уж много веселиться, ибо нас втянули в весьма бурную светскую жизнь, которая кажется мне какой-то искусственной и пустой. Впрочем, мы были рады восстановить кое-какие из прежних знакомств. Бесс Келли стала очень тучной, а Мерион Ноукс выглядит постаревшей, кожа у нее совсем пожелтела. На женщине, которая так страстно хочет иметь детей, плохо сказывается бесплодие. Однако она сохранила свой ядовитый язычок, и мне начинает все больше нравиться ее честность. Насколько она приятнее жеманства всех этих новоприбывших представительниц среднего и низшего класса общества в их модных туалетах, с помощью которых они надеялись затмить нас, пионеров, и заставить выглядеть безвкусными и убогими...»

Она надеялась, что следующий ребенок окажется мальчиком, потому что этого хотел Гилберт. Ну а затем может быть и девочка — это уже ради ее удовольствия. Юджинии казалось, что она предпочитает девочек мальчикам. Кит был красивым ребенком, но очень трудным, и с ним нередко случались припадки, сопровождавшиеся отчаянным криком. Юджинии иногда приходило в голову, что он так и не оправился полностью от осложнений после скарлатины и от шока, связанного со смертью малютки Виктории в отсутствие матери, хотя странно, чтобы на такого маленького ребенка это событие могло столь сильно подействовать.

Но, каковы бы ни были причины, она теперь совсем плохо справлялась с сыном. По всей видимости, он горячо ее любил, но стоило ей хоть немножко попрекнуть мальчика, он начинал громко кричать, призывая миссис Джарвис. И то, что миссис Джарвис удавалось справиться с ним в тех случаях, когда его собственная мать была бессильна, раздражало Юджинию.

Между тем Гилберта это, судя по всему, лишь забавляло и нисколько не беспокоило.

— Плутишка знает, что у вас нежное сердце, дорогая, и играет на этом. Миссис Джарвис хорошенько его одергивает, когда требуется.

— Связано ли это с тем, что она его выкормила? — угрюмо спрашивала Юджиния. — Держала его у своей груди, когда он был младенцем?

— Ну, у вас какие-то новомодные идеи. — Гилберт явно не хотел обсуждать этот вопрос. — Подождите, пока он уедет в школу и отвыкнет от своих младенческих привычек.

— Его подстрекает Рози, — упорно продолжала Юджиния. — Это ребенок тихонький-тихонький, но необычайно склонный ко всякому озорству. Все самые скверные проказы, как правило, ее идеи.

— Пускай лучше оба собирают виноград во время урожая. Это поубавит дури в их голове.

— О Гилберт! Детский труд! Не может быть, чтобы вы говорили это всерьез.

— Конечно, всерьез. Мальчику давным-давно пора проявить интерес к тому, что в будущем станет главным смыслом его жизни.

— А вы не думаете, что можете вызвать у него отвращение к этому делу, если заставите в слишком раннем возрасте им заниматься?

— Глупости! Для него это будет всего лишь игра.

— Но ведь это вовсе не является будущим для Рози.

— Я, конечно, понимаю. Этим можете заняться вы. Начните обучать девочку чему хотите. Разумеется, с согласия ее матери.

— Она способная. Читает она гораздо лучше Кита. У меня есть кое-какие смутные идеи, но я не хочу заглядывать слишком далеко вперед.

— А в чем они состоят, дорогая? Что за идеи? — вежливо, но без всякого интереса спросил Гилберт.

— Я хочу приступить к организации в Парраматте школы для детей из рабочих семей. Я знаю, что давать образование детям, принадлежащим к этому классу, не принято, но думаю, что в новой стране мы можем начать утверждать новые принципы, которым захочет последовать даже Англия.

Гилберт подавил зевок:

— Да, милочка. Отличная идея. Но какое отношение это имеет к Рози?

— Я думала, она могла бы преподавать в такой школе. Я уверена, что мисс Хиггинс сможет дать ей достаточно хорошее образование. Это будет интересный эксперимент.

— Делайте все, что способно вас развлечь, милая.

— Но это вовсе не для моего развлечения, — энергично возразила Юджиния.

Случилось так, что все ее планы чуть не рухнули окончательно. Новый ребенок, опять девочка, родился преждевременно, и сама она оказалась на краю гибели.

После того как все кончилось, у Юджинии сохранилось лишь смутное воспоминание о боли, длившееся, казалось, бесконечно, а затем — о чудовищной полуобморочной слабости. Ей припомнилось, как в какой-то момент свет начал меркнуть и она крикнула, чтобы подкрутили фитиль лампы, вдруг почувствовав ужас перед темнотой. Разве никто не помнит, что в этой стране темнота всегда казалась ей полной всяческих кошмаров?

По-видимому, кто-то ее услышал, потому что спустя некоторое время свет прибавили и она увидела склонившееся над ней лицо Гилберта. Вид у него был такой встревоженный и печальный, что она ощупью нашла его руку. Крепкое рукопожатие мужа как будто немного вернуло ее к жизни.

Она спросила шепотом:

— Что с ребенком? — И увидела, что Гилберт плачет. — Он... родился... мертвым! — объятая ужасом, кое-как выговорила Юджиния.

— Нет, ребенок чувствует себя прекрасно. Девочка. Похожа на вас.

Потом муж очень нежно поцеловал ее в лоб, после чего она продолжала ощущать на своей коже влажные следы его слез. На следующий день, а может быть, неделю спустя — ибо время утратило всякое значение — она поняла, что именно в ту минуту окружавшие ее люди поверили, что она будет жить.

Но Юджинии долгое время нельзя больше рожать. Эту новость избегали сообщать, пока она не окрепла достаточно, чтобы подняться с постели и перебраться в кресло на балконе. Новорожденная лежала в своей кроватке возле нее. Юджиния уже начала сильно привязываться к этому крохотному хрупкому созданию, и осторожные пояснения доктора Ноукса об опасности, с какой могут быть для нее сопряжены новые роды, делали эту малютку еще более дорогой сердцу матери.

— Я предупредил Гилберта, Юджиния. На такой риск нельзя идти по крайней мере еще годика два.

— Что он сказал?

— Он поговорит с вами. Конечно, он согласен. Не относитесь к этому трагически, Юджиния. У вас уже есть трое детей.

— Но надо же, чтобы это случилось именно теперь, когда мне захотелось, чтобы в доме было полным-полно детей! — В ее словах звучала печаль.

— В жизни часто приходится идти на компромиссы.

— Я знаю и должна быть благодарна за то, что имею. Но после несчастья с Викторией я не могу не переживать. Новая малютка так напоминает мне Викторию! Если она не будет здесь нормально развиваться и прибавлять в весе, я будут настаивать на том, чтобы увезти ее в Англию.

Доктор Ноукс потрепал ее по плечу: