Сага о Хрольфе Жердинке - Андерсон Пол Уильям - Страница 13

Вскоре после того как их повенчали под знаком Тора, Регин умер, и его смерть стала для народа великим горем. Конунги похоронили своего воспитателя в ладье, полной дорогих даров, и насыпали над ним курган, который высоко вознесся над прибрежьем Исе-фьорда, точно желая увидеть то место, где упокоились кости старого Вифиля. Аста не надолго пережила своего мужа и тоже удостоилась от своих воспитанников богатых погребальных даров и немалого кургана.

— Придется теперь нам жить своим умом, — печально сказал Хроар.

— Ничего, если ум подведет, — ответил ему брат, — у нас есть еще наша сила.

— Наш прадед был куда как могуч, где нам до него, а ведь и он погиб.

Хроар принялся теребить свою едва начавшую пробиваться бородку. Братья были одни в верхних покоях. Каменный светильник едва разгонял мрак зимней ночи. Хроар продолжал:

— Когда-то в восточных краях мы уцелели благодаря Регину, но к западу, за Большим Бельтом, у нас мало родни.

— Ты хочешь сказать, что мне пора приискать себе жену?

— Да, нам пора вместе подумать об этом.

— Хм, сдается, рановато мне жениться.

— У Скъёльдунгов это в обычае.

В течение нескольких месяцев Хроар пытался вновь завести этот разговор, но Хельги всякий раз останавливал его, а иногда просто пожимал плечами. И дело было вовсе не в том, что он робел перед женщинами. Нет, первым делом, как они после расправы над Фроди переселились в Лейдру, он залучил к себе на ложе рабыню. И с тех пор Хельги, если не уходил в море, редко спал один.

Как-то Хроар упрекнул брата:

— Твои внебрачные сыновья, борясь за власть, разорят державу.

Но Хельги ответил, посмеиваясь:

— Да ведь я ни одного из них не посадил к себе на колени и не дал ему имени. Ни одной девки я не держал при себе долго, а отсылал их обратно в работу, либо, если она была из свободных, домой с подарком, и делу конец.

— Ну так со временем тебе придется признать этих сыновей, не говоря уж о том, что будут же у тебя и законные дети.

— Посмотрим, — и Хельги, довольный собой, вышел из дома.

Однако же все-таки он задумался над словами старшего брата и в конце концов решил устроить свои брачные дела так, чтобы поразить весь свет и прославиться далеко за пределами Дании. Он тайком разослал разведчиков, а сам в открытую стал собирать суда и людей, обещая, что летний поход принесет им изрядное богатство.

И поскольку не было недостатка в младших сыновьях, которые решили сопутствовать Хельги, то, едва установилась погода, из Хавена в море вышел немалый флот.

Хроар, правда, возражал против этого похода, говоря, что вокруг и без того хватает викингов и разбойников. Но Хельги был непреклонен в своем решении.

— Люди не станут служить под нашими знаменами, если мы не поведем их к добыче, — сказал он.

Его корабли сперва пошли Зундом на юг, как будто стремясь к объявленной цели похода — южному побережью Балтики. Но когда дружина Хельги высадилась на берег острова Мен, он сказал своим капитанам, что теперь они повернут на запад. Едва он заявил об этом, кое-кто начал возражать ему, говоря, что это чересчур опасно. Но недовольным пришлось замолчать и подчиниться, несмотря на то, что Хельги — ему шел тогда шестнадцатый год — был еще очень молод.

Родина саксов — земли у основания Ютландского полуострова. Как и все прочие, кроме финнов, племена Северных Земель, они говорят на общепонятном языке. Когда со временем число саксов возросло, они, захватывая новые земли, начали расселяться и создавать свои королевства от Эльбы до Рейна, а потом, вместе с родственными им англами и ютами, и за морем, в Британии. Мало кто из них держался за старую родину.

Одно из таких королевств было на острове Альс, что лежит между Фленсбургом и Абенра-фьордом. Его владетели вели свой род от Одина и Фрейи, но в их жилах текла и вендская кровь. (Венды жили в восточных землях за Рудными горами, и их язык не сходствовал ни с датским, ни с финским.) Хотя вожди Альса и отличались доблестью, но их народ был малочислен, так что им приходилось присягать и платить дань конунгам Шлезвига.

Последнего из конунгов Альса звали Сигмунд. Он женился на дочери своего верховного конунга Хундинга. Она родила дочку, которую назвали Олоф, и вскоре умерла, так и не оставив мужу наследника. Может быть, поэтому Сигмунд воспитывал дочку как сына, брал ее с собой на охоту, учил владеть оружием, рассказывал о сраженьях, оставлял при себе, беседуя с мужчинами. Олоф выросла надменной и суровой, презирала женские рукоделия и, случалось, отправлялась в дорогу в кольчуге и покрыв голову шлемом, со щитом в руке, с мечом у бедра.

Ее отец тоже умер молодым. После его смерти дед Олоф, конунг Шлезвига Хундинг, убоявшись волнений, которые могли бы подорвать его власть, потребовал, чтобы жители Альса признали ее своей повелительницей. И поскольку саксам случалось доверять высшую власть женщине, а кроме того, старейшины согласились, что это лучше, чем смута, то так и было сделано.

Вскоре умер и Хундинг, и тогда смута началась уже в его владениях. Ловко натравливая противоборствующие стороны друг на друга, королева Олоф сумела добиться того, что стала сама себе хозяйкой. Она и не думала выходить замуж.

Ее считали самой завидной невестой во всех Северных Землях, да и остров ее был на диво удобен для войны и торговли, но всех, кто искал ее руки, она отсылала прочь и к тому же весьма бесцеремонно.

Собственные подданные Олоф не слишком любили ее, полагая, что она чересчур сурова и скаредна. Все же как королева она была не настолько плоха, чтобы восстать против нее, тем более что народ помнил о том, что Олоф — последняя в роду их собственных конунгов и к тому же находится под покровительством своих божественных предков.

Так обстояли дела на Альсе к тому времени, когда корабли Хельги подошли к его берегам.

Хельги знал, что королева обычно проводит лето на восточном побережье острова. Там, на берегу Малого Бельта, среди лесов была у нее небольшая усадьба: не палаты, а, скорее, охотничий домик. Здесь Олоф могла вволю охотиться, что очень любила, да к тому же в этих пустынных местах не было нужды в раздаче даров и пищи чужакам, чего она как раз терпеть не могла.

Дом стоял на обрыве, откуда далеко были видны берег и море, так что в случае опасности королева всегда легко могла послать морем за помощью или бежать в глубь острова. Хельги встал на якорь у острова Ли на другой стороне Бельта, дожидаясь, пока на море падет туман, обычный в это время года. Как только это случилось, его корабли один за другим украдкой, на веслах пошли через пролив. Промозглая туманная мгла была так плотна, что часто кормчий одного корабля не видел впередсмотрящего на носу другого. Корабли шли, связанные канатами. Сам конунг был на переднем. Лоцманом он взял местного рыбака, который досконально знал все рифы, течения, шхеры и бухты в тамошних водах. Они подошли ровно туда, куда стремились. Хельги, высадив войско на берег, поставил корабли на якорь под береговым обрывом.

Вечером туман неожиданно рассеялся — стали видны корабли и поблескивающая сталью кольчуг и копий толпа вооруженных людей, которые весело расположились на лесной опушке. Правда, в этом пока не было ничего угрожающего: на мачте передового корабля висел белый щит — знак мирных намерений пришельцев. И все же королева Олоф поняла, что окружена превосходящими силами.

Тем не менее посланников она встретила весьма высокомерно. Они же обратились к ней с такими словами:

— Хельги сын Хальфдана, конунг Дании, велел кланяться Олоф дочери Сигмунда, королеве Альса, и просить ее о гостеприимстве.

Ей не оставалось ничего другого, как передать, что она просит Хельги и его людей быть ее гостами.

И вот уже они подымаются по прибрежному откосу, входят во двор, эти юноши, неистовые, как морской ветер, гордые, как орлы. Олоф ждала их, сидя на своем высоком троне. Закат вызолотил гриву и мягкую бородку того, кто вошел и поприветствовал ее первым. И она и пришелец пристально вгляделись друг в друга.