Маска - Кунц Дин Рей - Страница 38

Грейс взглянула на калитку в белом дощатом заборе, отделявшем ее владения от улицы. Калитка была распахнута настежь. Очевидно, мужчина прогуливался мимо, увидел из-за тополей растущие с внешней стороны забора розы и решил зайти, чтобы посмотреть на них поближе.

На его лице была приятная улыбка, глаза светились добротой; к нему не подходило определение непрошеного гостя, хотя именно таковым он и был.

— У вас, должно быть, дюжины две сортов роз.

— Три, — поправила Грейс.

— Просто очаровательно! — кивая головой, воскликнул незнакомец. В отличие от его внешности голос этого человека не был резким и пронзительным. Он был глубоким, густым и дружелюбным и больше бы подошел дюжему, крепкому парню. — Вы сами ухаживаете за этим садом?

Грейс села на корточки, по-прежнему держа в руках совок.

— Конечно. Я получаю от этого удовольствие. И к тому же... я не чувствовала бы, что это мой сад, если бы наняла кого-нибудь в помощники.

— Верно! — согласился незнакомец. — Я вас очень хорошо понимаю.

— Вы недавно сюда переехали? — спросила Грейс.

— Нет-нет. Я жил в квартале отсюда, но это было давным-давно. — Глубоко вздохнув, он вновь улыбнулся. — Ах, как замечательно пахнут розы! Ничего даже близко не может сравниться с их ароматом. Да, у вас великолепный сад. Просто великолепный.

— Благодарю вас.

Ему в голову пришла какая-то идея, и он щелкнул пальцами.

— Я должен что-нибудь об этом написать. Может получиться первоклассная статейка, которая понравится читателям. Фантастический островок на заднем дворе. Я уверен, что из этого кое-что получится. А в мою работу это внесет некоторое разнообразие.

— Вы — писатель?

— Журналист, — ответил он, глубоко вдыхая и наслаждаясь ароматом цветов.

— Вы из местной газеты?

— "Морнинг ньюс". Меня зовут Палмер Уэйнрайт.

— Грейс Митовски.

— Я надеялся, вам знакомы мои статьи, — улыбаясь сказал Уэйнрайт.

— К сожалению, я не читаю «Морнинг ньюс». Мне каждое утро приносят «Пэтриот ньюс».

— Ну что ж, — ответил он, пожимая плечами, — это тоже неплохая газета. Но раз вы не читаете «Морнинг ньюс», то вы, естественно, не могли прочесть моей статьи о деле Бектерманов.

Когда Грейс поняла, что Уэйнрайт не собирается быстро уходить, она встала, разминая свои затекшие ноги.

— Дело Бектерманов? Что-то знакомое.

— Это, конечно, было во всех газетах. Но у меня получился целый сериал из пяти частей. Очень неплохо, хоть и нескромно говорить об этом самому. Меня даже выдвинули кандидатом на Пулитцеровскую премию[4]. Не слышали? Честное слово.

— Правда? Да, это о чем-то говорит! — воскликнула Грейс, не зная, насколько она должна воспринимать его всерьез, и в то же время не желая его обидеть. — Ну надо же! Подумать только — кандидатом на Пулитцеровскую премию!

Ей вдруг показалось, что их беседа принимает какой-то странный оборот. Она уже не была мимолетной. Грейс почувствовала, что Уэйнрайт пришел не для того, чтобы восхищаться ее розами или просто поболтать, а для того, чтобы рассказать ей, совершенно незнакомому ему человеку, о том, что он был кандидатом на Пулитцеровскую премию.

— Премию я так и не получил, — продолжил Уэйнрайт, — но, на мой взгляд, быть кандидатом почти ничем не хуже, чем быть обладателем этой премии. Я хочу сказать, что из десятков тысяч ежегодно публикуемых газетных статей лишь несколько удостаиваются такой чести.

— Вы мне не напомните, — попросила Грейс, — что это за дело Бектерманов?

Добродушно рассмеявшись, он покачал головой.

— Это оказалось совсем не то, что я думал. Провалиться мне на этом месте. Я представлял его как запутанную загадку в стиле Фрейда. Ну, знаете, суровый папаша, видимо, испытывающий порочное влечение к своей же собственной дочери, неравнодушная к алкоголю мать и бедная девочка, оказавшаяся среди этих проблем. Несчастный ребенок подвергается страшному, непостижимому для нее и невыносимому психологическому давлению и в один прекрасный момент просто не выдерживает — ломается. Вот как я себе это представлял. Вот так я все и описал. Я считал себя блестящим детективом, докопавшимся до самых истоков трагедии Бектерманов. Но это оказалось заблуждением. На самом деле все было намного невероятнее, чем я мог бы себе представить. Это было слишком невероятно, чтобы кто-нибудь из серьезных репортеров рискнул написать. Ни одна из известных газет не поместила бы это среди информационных сообщений. Если бы я знал правду и если бы мне как-то удалось ее опубликовать, пришел бы конец моей карьере.

«Что же, черт возьми, происходит? — недоумевала Грейс. — Похоже, ему просто не терпится рассказать мне об этом со всеми подробностями, его просто так и подмывает это сделать, хотя он видит меня в первый раз».

Глядя в бежевые глаза Уэйнрайта, она вдруг поняла, что оказалась один на один с этим странным человеком. Вокруг по периметру ширмой росли деревья, и место выглядело весьма уединенным.

— Это было дело об убийстве? — спросила Грейс.

— Было и есть, — ответил Уэйнрайт. — Дело не кончилось на Бектерманах. Все еще продолжается. Это бесконечное проклятье. Оно продолжается, и сейчас ему пора положить конец. Поэтому-то я здесь. Я пришел, чтобы сказать вам, что это имеет непосредственное отношение к Кэрол. Она оказалась в опасности. Вы должны помочь ей. Уберите ее от девчонки.

Вытаращившись на него, Грейс отказывалась верить в то, что, без сомнения, только что услышала.

— Есть определенные силы, темные и могущественные, — спокойно продолжал Уэйнрайт, — которым бы хотелось...

Злобно завопив, Аристофан прыгнул на Уэйнрайта с яростной ненавистью. Вскочив к нему на грудь, он добрался до лица.

Вскрикнув, Грейс в страхе отпрянула.

Пошатнувшийся Уэйнрайт схватил кота обеими руками и безуспешно попытался отцепить его от своего лица.

— Ари! — крикнула Грейс. — Прекрати!

Аристофан вонзил когти Уэйнрайту в шею и кусал его за щеку.

Уэйнрайт почему-то не кричал. Он беззвучно сражался с котом, хотя тот определенно норовил разодрать ему лицо.

Грейс дернулась было в сторону Уэйнрайта, чтобы помочь ему, еще не зная как.

Кот пронзительно вопил. Он откусил у Уэйнрайта кусок щеки.

«О Господи! Нет!»

Грейс быстро подошла, замахнулась совком, но замешкалась. Она испугалась, что вместо кота может ударить мужчину.

Уэйнрайт неожиданно повернулся и с продолжающим висеть на нем котом пошел прочь через розовые кусты, мимо белых и желтых цветов. Он зашел в живую изгородь, доходившую ему до пояса, и, словно упав на газон, исчез из виду.

Грейс, слыша, как колотится ее сердце, поспешила к кустам и, обогнув их, обнаружила, что Уэйнрайт пропал. Там был только кот. Он стремглав прошмыгнул мимо нее, пронесся через сад к крыльцу задней двери и через открытую дверь исчез в доме.

Куда же делся Уэйнрайт? Ушел в полубессознательном состоянии, раненный? Истекая кровью, отключился где-нибудь в углу сада?

Во дворе хватало кустов, довольно обширных и густых, чтобы в них мог скрыться человек комплекции Уэйнрайта. Грейс осмотрела каждый куст, но не нашла и следа репортера.

Она взглянула в сторону калитки, которая вела на улицу. Нет. Он не мог пройти такое расстояние незаметно для нее.

Испуганная и сбитая с толку, Грейс, недоуменно моргая, смотрела на залитый солнечным светом сад и пыталась понять, в чем дело.

В гаррисбергском телефонном справочнике не нашлось телефонов ни мистера Рэндолфа Паркера, ни Герберта Бектермана. Хоть это и озадачило Кэрол, но она уже ничему не удивлялась.

Попрощавшись со своим последним на тот день пациентом, они с Джейн отправились на Франт-стрит, по тому адресу, что дала Милисент Паркер. Там оказался большой, впечатляющий, построенный в викторианском стиле особняк, но он уже давно не был чьим-то домом. Газон перед ним был переоборудован под стоянку для машин. Перед въездом красовалась небольшая табличка: