Ледяная тюрьма - Кунц Дин Рей - Страница 4

Место, служившее Гунвальду наблюдательным пунктом, слегка возвышалось над ледовой равниной, и, может быть, еще и потому станция Эджуэй казалась отсюда такой обособленной и при этом дерзко противостоящей всему, что ее окружало; так, наверное, мог бы выглядеть единственный форпост землян на далекой и очень чужой планете. Все кругом было белым, серебряным или алебастровым, и только лагерь пришельцев предлагал взгляду кричащие краски.

Шесть выкрашенных в ярко-желтый цвет домиков — зауряднейшая продукция фирмы «Ниссан» — были доставлены сюда в разобранном виде по воздуху, что потребовало немалых трудов и ощутимых затрат. Полезная площадь одноэтажной секции составляла двадцать восемь квадратных метров — прямоугольник двадцать на пятнадцать футов, то есть четыре с половиной на шесть с небольшим метров.

Стенка собиралась из нескольких листов металла, между которыми помещались уплотнительные прокладки из слабо проводящего тепло пенистого пластика. Стены навешивались на решетчатый каркас, а утяжеленные полы крепились к «башмакам», которые загонялись глубоко в лед. Но тем не менее домики эти все же были достаточно прочны и надежно укрывали от ветра и холода.

Чуть меньше чем в сотне метров к северу от базового лагеря одиноко стояла еще одна постройка, где разместился склад топлива для двигателей электрогенераторов. Топливо этим движкам нужно было дизельное, а оно хотя и могло гореть, но взрывоопасности не представляло, так что угроза пожара могла считаться почти нулевой. И все равно одна только мысль о застигающем врасплох пожаре, который идет понизу и захватывает, с каждым новым порывом арктического ветра, все новые площади, приводила в ужас — тем более что тушить пожар было нечем: вода застыла, кругом — только бесполезный лед, — и потому избыточная осторожность не только не оспаривалась никем, но даже приветствовалась: уверенность в пожаробезопасности умиротворяла.

Но покой в душе Гунвальда Ларссона сменился тревогой еще несколько часов назад, и виной тому был вовсе не страх перед пожаром. Землетрясения, вот что его страшило. Особенно землетрясения океанические.

Отец его был шведом, мать — датчанкой. В молодости он хорошо ходил на лыжах и, выступая за шведскую сборную на двух Олимпиадах, даже заработал для своей страны одну серебряную медаль. Он был горд тем, что унаследовал от предков и заботливо лелеял в себе невозмутимость скандинава; как правило, ему удавалось хранить в душе холодноватое безмятежное спокойствие, что он и демонстрировал внешнему миру. Обычно, если не надо было работать на улице, он надевал на себя слаксы и какой-нибудь пестрый лыжный свитер. Вот и сейчас его можно было принять за беззаботного альпиниста или горнолыжника, блаженствующего в охотничьем шале в горах после замечательного дня, проведенного на крутых склонах, уж слишком не похож он был на полярника с затерянной научной станции, закинутой на обледеневшую верхушку планеты. Хотя, разумеется, он был именно одиноким полярником, да еще мучающимся томительным ожиданием сокрушительного удара жестокой стихии.

Кусая чубук трубки, он отвернулся от заледенелого окна и недовольным взглядом обвел компьютеры и прочее электронное оборудование, предназначенное для сбора и обработки научных данных. Все эти умные устройства были столь многочисленны, что на трех стенах рубки не оставалось ни единого места, свободного от вычислительной техники.

Вчера, еще до обеда, Харри с товарищами отбыли к югу, поближе к кромке ледового поля, оставив на станции одного Гунвальда. Ему положено было отвечать на радиообращения и следить за эфиром. Не в первый раз все участники экспедиции покидали базу ради экспериментов со льдами, оставляя на станции Эджуэй дежурного, но до сих пор в такой роли Гунвальду выступать не приходилось. После стольких недель жизни бок о бок с товарищами Гун-вальд очень радовался случаю побыть в одиночестве.

Но вот когда вчера в четыре пополудни сейсмографы Эйджуэя зарегистрировали первый толчок, Гунвальд искренне желал, чтобы его товарищи по экспедиции не слишком рисковали и не добирались бы до самого края полярной шапки, где вечные льды соприкасаются с морем. В четыре четырнадцать о подземном толчке сообщили по радио из столицы Исландии Рейкьявик и из норвежского города Хаммерфест. На морском дне в сотне километров к северо-востоку от исландского городка Рейвархёбн наблюдались заметные оползни. Толчок произошел в месте, накладывающемся на карте на ту самую цепочку взаимосвязанных сбоев, произведших более тридцати лет назад серию вулканических извержений в Исландии. На этот раз никаких серьезных несчастий на суше, окаймляющей Гренландское море, замечено не было, хотя колебания почвы доходили до внушительной отметки в 6,5 балла по шкале Рихтера.

Тревога Гунвальда только усилилась, когда до него дошло, что зарегистрированное землетрясение может оказаться не одиночным происшествием и даже не главным событием. У него были веские причины подозревать, что этот толчок должно воспринимать как предупреждение, как первенца из ряда куда более серьезных передвижений в земной коре.

Среди задач, которые вошли в исследовательские планы экспедиции, числилось и изучение колебаний океанического дна, с тем чтобы побольше узнать и о связывающихся в цепи геологических сдвигах и деформациях под толщей океанской воды, и более точном местонахождении отдельных разрывов и прочих участков подобных субокеанических цепочек. Ведь когда в океан станут выходить десятки больших кораблей для буксировки исполинских айсбергов в южные воды, то командам этих судов будет необходимо знать, не помешают ли их путешествию какие-нибудь потрясения вроде подводных землетрясений, порождающих, как правило, огромные волны в океане. Любое цунами — огромный водный вал, рождающийся над эпицентром мощного землетрясения на дне океана и распространяющийся затем по его поверхности — может сокрушить даже очень большое судно, хотя такие огромные волны в открытом море кораблю не так опасны, как они опасны для того же корабля, но вблизи берега.

Ему должно было бы доставить удовольствие сознание собственного везения: ведь он находится чуть ли не рядом с очагами тектонических сдвигов, образующими сеть разломов под водами Гренландского моря, да еще может снимать характеристики и строить графики крупных колебаний земной коры, происходящих неподалеку. Но это его совсем не радовало.

Имея в распоряжении канал спутниковой связи, Гунвальд мог выйти на любой из компьютеров, подключенных ко всемирной информационной сети «Инфонет», — надо только, чтобы ЭВМ нужного абонента сети была включена и находилась в диалоговом режиме. Хотя географически он и был оторван от человечества, спутники связи, модемы и прочее телекоммуникационное оборудование обеспечивали для него доступ практически ко всем базам научных данных и к любому программному обеспечению, которые только существуют в каком-либо из городов планеты.

Вчера, например, он воспользовался спутниковым каналом, чтобы привлечь к анализу полученных на Эджуэе сейсмических данных о последнем из происшедших поблизости землетрясений весьма мощные информационные ресурсы. То, что он узнал в результате этого предприятия, и вывело его из равновесия.

Громадная энергия сдвига в земной коре высвобождалась не столько продольными перемещениями морского дна, сколько в неистовом рывке поддонной толщи вверх. А как раз деформации такого рода и являлись наиболее опасными, поскольку сдвиг в одном тектоническом очаге передавался по цепочке к другим очагам, вызывая в них подобные же деформации, то есть, проще говоря, новые землетрясения. Судя по карте, новые точки неизбежной серии подводных толчков находились восточнее очага, в котором случилось первое землетрясение.

Самой станции Эджуэй непосредственно ничего как будто не грозило. Если даже неподалеку и «поползет» морское дно, то сопутствующее оползню цунами, конечно, прокатится возле полярной шапки и лизнет ее край, оставив после себя кое-какие перемены: во-первых, наверняка появятся новые торосы и глубокие расселины и трещины. Если же землетрясение будет связано с подводной вулканической активностью, что означает выбросы с морского дна многих миллионов тонн расплавленной лавы, то, быть может, в ледовом куполе планеты появятся проталины теплой, а то и горячей воды. Но приполярные просторы почти не переменятся, а уж вероятность какого-то ущерба, нанесенного могучими передвижениями огромных масс вещества их базе, вообще-то невелика. Не говоря уже о гибели станции.