Ключи к полуночи - Кунц Дин Рей - Страница 44

– Не могу вспомнить.

– Подумайте.

Джоанна подумала и произнесла:

– Нет. Забыла.

– Кто еще приходит к вам?

– Женщина с каштановыми волосами и карими глазами. Резкие черты. Она очень чопорная и очень деловая. Она врач.

– Откуда вы это знаете?

– Я… по-моему, она сама сказала мне. И она ведет себя, как доктор.

– Например?

– Она измеряет мне давление, делает уколы и берет всякого рода анализы.

– Как ее имя?

– Не имею ни малейшего представления.

– Есть еще кто-нибудь, кто приходит повидать вас там?

Джоанна задрожала, но не ответила.

– Кто еще приходит к вам?

Она прошептала:

– О, Господи, нет, нет.

Она закусила нижнюю губу.

Ее руки были сжаты в кулаки.

– Расслабьтесь. Успокойтесь, – произнес Инамури.

Алекс беспокойно дернулся. Он хотел поддержать ее.

– Кто еще приходит к вам, Джоанна?

– Механическая рука, – произнесла она упавшим голосом.

– Вы хотите сказать, человек с механической рукой?

– Он.

– Он тоже врач?

– Да.

– Откуда вы это знаете?

– Женщина-врач и медсестра называют его "герр Доктор".

– Вы сказали "герр", немецкая форма обращения?

– Да.

– Эта женщина – немка?

– Я не знаю.

– Этот человек – немец?

– Ме… механическая рука? Я не знаю.

– Они говорят по-немецки?

– Не со мной. Со мной только по-английски.

– А на каком языке они говорят между собой?

– По-моему, на том же. На английском.

– Вы когда-либо слышали, чтобы они говорили по-немецки?

– Только слово "герр".

– Они говорят с немецким акцентом?

– Я… я не уверена. Акцент… но не все время немецкий.

– Вы думаете, что эта комната находится в Германии:

– Нет. Возможно. Ну… я не знаю, где она находится.

– Этот доктор, этот человек…

– Нам обязательно надо говорить о нем?

– Да, Джоанна. Как он выглядит?

– Светлые волосы. Лысеет.

– Какого цвета его глаза?

– Светло-карие. Тусклые. Почти желтые.

– Высокий или нет? Сухощавый или полный?

– Высокий и сухощавый.

– Что он делает с вами в той комнате?

Джоанна всхлипнула.

– Что он делает с вами?

– Ле-е-ечит, – произнесла она.

– Как лечит?

Джоанна тихо заплакала.

Алекс приблизился к ней.

– Нет! – твердо произнес доктор.

– Но ей нужно…

– Доверьтесь мне, мистер Хантер.

Мучимый ее болью, Алекс вернулся на свое место.

– Как лечит? – спросил Инамури.

– Ужасно, – произнесла она, содрогаясь.

– Опишите одну из процедур.

Она не могла говорить.

– Все в порядке, – мягко сказал психиатр, – расслабьтесь. Вы спокойны… расслаблены… глубоко спите… в комнате пропахшей антисептиками и дезинфектиками. Вы одна на кровати… вы привязаны?

– Да.

– Вы обнажены?

– Да. Под простыней.

– Вам еще не проводили ваши ежедневные процедуры? Герр Доктор будет здесь с минуты на минуту. Вы опишите, что будет происходить. Вы все спокойно опишите. Начинайте.

Голос ее стал немного глуше.

– Женщина-врач… входит в комнату и откидывает простыню, которой я накрыта, мне по пояс. Это заставляет меня чувствовать себя… такой беспомощной, крайне беззащитной. Она подсоединяет меня к аппарату, стоящему рядом с кроватью.

– К кардиомонитору?

– Да. Она прикрепляет ко мне электроды. Они холодные. И эта чертова машина начинает работать! Она сведет меня с ума. Врач ставит мне капельницу с глюкозой.

– Вы хотите сказать, что вас кормят через капельницу?

– Так бывает всегда, когда начинается лечение. – Постепенно речь Джоанны становится замедленнее и невнятнее. – Она накрывает меня простыней до подбородка… следит за моим состоянием… смотрит… измеряет мне давление… и некоторое время спустя… я начинаю парить… Чувствую себя так легко… но все понимаю… даже слишком понимаю… резко, ужасно отчетливо… но все это время… как бы плаваю в воздухе…

– Джоанна, почему вы так говорите?

– Парю… оцепенелая… плыву…

– В капельнице к глюкозе добавлен какой-то наркотик?

– Не знаю. Может быть. Легкая… как перышко…

– Должно быть, действует какой-то наркотик, – сказал Алекс.

Инамури кивнул.

– А теперь, Джоанна, я не хочу, чтобы вы говорили так невнятно и медленно. Говорите нормально. Наркотик все еще попадает в вашу кровь, но он не будет мешать вашей речи. Вы продолжите ощущать его действие, но будете рассказывать мне о нем своим обычным голосом.

– Ладно.

– Хорошо. Продолжайте.

– Женщина уходит, и я остаюсь одна. Я все еще парю. Но я не чувствую себя веселой или счастливой. Я испугана. Затем открывается дверь и…

– Кто-нибудь вошел в комнату? – спросил Инамури.

– Механическая рука.

– Герр Доктор?

– Он, он.

– Что он делает?

– Я хочу выбраться отсюда.

– Что доктор делает?

– Пожалуйста, пожалуйста, выпустите меня!

– Что делает доктор, Джоанна?

Нехотя Джоанна продолжает дальше.

– Толкает перед собой тележку.

– Что за тележка?

– Столик на колесиках, на котором разложены медицинские инструменты.

– Что он делает дальше?

– Подходит к кровати. Его рука…

– Что с его рукой, Джоанна?

– Он… он… он держит руку перед моим лицом.

– Продолжайте.

– Сжимает и разжимает свои металлические пальцы.

– Он что-нибудь говорит?

– Нет. Слышен только звук его пальцев – лязганье.

– Как долго это продолжается?

– Пока я не начинаю плакать.

– Это все, чего он добивается, видеть вас плачущей?

Она задрожала.

Алексу тоже показалось, что в комнате холодно.

– Он хочет напугать меня, – произнесла Джоанна. – Это доставляет ему удовольствие.

– Откуда вы знаете, что это доставляет ему удовольствие? – спросил Инамури.

– Я знаю его, человека с механической рукой. Я ненавижу его. Он ухмыляется.

– Что он делает после того, как вы начинаете плакать?

– Нет, нет, нет, – произнесла она с несчастным видом.

– Расслабьтесь, Джоанна.

– Я не могу еще раз пройти через это.

– Успокойтесь. Все в порядке.

– Я не могу! Разве вы не видите? Разве вы не видите ее?

– Вижу что, Джоанна?

Она пытается сесть в полуразложенном кресле.

– Да поможет мне Бог. Да есть ли этот Бог? Есть ли?

– Лягте, – произнес Инамури. – Спите. Успокойтесь.

Алекс страдал вместе с ней. Он весь трепетал.

– Что вы видите? – спросил Инамури.

– И-и-иглу!

– Внутривенную иглу?

– Да. Нет, нет. Я имею в виду другую внутривенную иглу. Я умру.

– Вы не умрете. Вам не причинят вреда.

– Эта игла убьет меня!

– Отдохните немного. Что такого особенного в этой игле?

– Она такая большая. Огромная. Она наполнена огнем.

– Вы боитесь, что будет жечь?

– Обжигать. Обжигать, как кислотой. Она впрыскивает в меня огонь.

– Но не в этот раз, – заверил ее Инамури. – В этот раз не будет никакой боли.

Буря, завывая, билась в окна.

Стекла дрожали.

Алексу казалось, что человек с механической рукой находился в приемной Инамури и сейчас войдет в дверь. Ему показалось, что он чувствует присутствие чего-то недоброго, как будто в воздухе произошла внезапная, леденящая кровь перемена.

– Давайте продолжим, – сказал Инамури. – Доктор берет иглу и затем…

– Нет. Моя шея. Только не в шею. О, Боже Милосердный, нет!

– Что случилось с вашей шеей, Джоанна?

– И-игла!

– Он сделал вам укол в шею? – спросил Инамури.

Алексу стало плохо. Он коснулся своей шеи.

Разумом, душой, чувствами Джоанна была не в офисе Оми Инамури, а там, в прошлом. Скорчившись от памяти, как будто все это происходило прямо сейчас, она еще раз переживала весь этот ад. Она говорила сбивчиво, задыхаясь, ее голос то поднимался, то падал, как будто уносимый волнами вспомнившейся боли, сокрушавшей ее.

– Она причиняет боль, жуткую боль. Мои вены горят огнем. Кровь кипит, пузырится, испаряется. Содержимое бутылки разъедает меня, разъедает меня, Боже, как кислота, как щелочь. Изнутри я вся обугливаюсь. Что это? Что он вводит в меня? Что налито в эту чертову бутылку? Боже, как больно. Господи, Господи, во мне все взрывается, все обожжено. Как больно! Мое сердце, мое сердце работает быстрее, быстрее, такое горячее, оно сгорает, тает, плавится. Господи, выпустите меня, выпустите, выпустите меня отсюда, будь все проклято!