Ключи к полуночи - Кунц Дин Рей - Страница 40

Алекс и Джоанна сели в бежевые кресла, а Инамури сел в одно из бордовых. Они рассказали ему о деле Шелгрин. Доктор был тронут и отнесся к ним очень хорошо. Он сумел понять, почему они не захотели обнародовать свое открытие, точнее, почему они не осмелились обнародовать его – они не могли этого сделать, пока не узнают побольше о людях, ответственных за это чудовищное превращение. Инамури был сдержанно оптимистичен по поводу лечения гипнозом.

– Однако, – сказал доктор, – здесь есть одна проблема. Обычно я не применяю гипноз, пока не проведу основательную подготовительную работу с пациентом. Я пришел к выводу, что лучше всего начинать с обязательных стандартных тестов, ряда случайных бесед, диалогов, хорошо знакомых вопросов, какие обычно задают психиатры. Я продвигаюсь вперед медленно и в совершенстве исследую проблемы моего пациента, как те, которые есть на самом деле, так и те, что существуют только в его воображении. Это продолжается до тех пор, пока я не установлю истинное положение вещей. И только тогда я использую гипноз, если к этому есть показания. Но прежде, чем я смогу сделать для вас, мисс Ранд, все, что в моих силах, я должен хорошо вас узнать: что вы любите и не любите, ваши радости, страхи, тревоги, что угнетает вас, что поднимает ваш дух, тысячу и одну вещь о вас. И если я не получу всю эту информацию, я не буду знать, как лучше всего применить к вам гипноз. Я не буду знать точные моменты вашего прошлого, на которые следует воздействовать гипнозом. Вы понимаете, что все это требует времени. Недели. Даже месяцы. А вы, как я понимаю, хотите начать сразу с гипноза.

– Я понимаю, что обычно вы продвигаетесь медленно, – сказала Джоанна, – и понимаю, почему. И ценю ваш подход к пациенту. Но у нас нет этих недель и месяцев.

Алекс произнес:

– То, что эти люди сделали с Уэйном Кеннеди, надо рассматривать как предупреждение. Они дают нам только день или два, чтобы извлечь из этого урок. Когда же они увидят, что мы не испугались, они предпримут что-нибудь еще более жестокое с Джоанной или со мной. Может быть, даже с Марико.

Доктор нахмурился.

Джоанна сказала:

– Уважаемый доктор, я не психиатр и, возможно, не имею права говорить так, но мне кажется, что мой случай уникален. Каждый второй ваш пациент страдает от состояния, которое развивалось исподволь и незаметно в течение многих лет, от неврозов, которые, как правило, являются результатом воздействия окружающих факторов. Но все, от чего страдаю я, было насильно внушено мне десять или около того лет назад. Это произошло в какой-то комнате, насквозь пропахшей антисептиками и дезинфицирующими веществами. И сделано это было человеком с механической рукой. С вашими другими пациентами вы проводите огромную работу, чтобы раскрыть источники их заболеваний. Но в моем случае мы знаем этот источник, и он находится вне меня. Единственное, чего мы не знаем, – это зачем и кто. Принимая все это во внимание, не могли бы вы только на этот раз отложить ваши привычные методы лечения.

Энергичность, с которой говорила Джоанна, произвела на Алекса большое впечатление. Он знал, что она предпочла бы быть где угодно, но только не здесь. Она ужасалась при мысли, что ее вернут в то время, когда она находилась в комнате, пахнущей антисептиками. Однако она понимала необходимость этого. К ее красоте и уму прибавилось еще одно немаловажное достоинство – мужество.

Оми Инамури был внимательным и добросовестным человеком. Еще с четверть часа они обсуждали с ним ситуацию, изучали ее со всех мыслимых и немыслимых точек зрения, и, наконец, он согласился начать прямо с гипноза.

– Но должен вас предупредить: это маловероятно, что мы закончим сегодня, – сказал Инамури. – В самом деле было бы удивительно, если бы так произошло. Если вы не будете реагировать лучше, чем я от вас ожидаю, то это потребует некоторого времени.

– Сколько? – спросила Джоанна.

Доктор покачал головой.

– Не могу сказать. Лечение определяет время. У каждого пациента по-разному. Но я понимаю, как вам это необходимо, и мы будем встречаться, по крайней мере, на час или два каждый день, пока не выясним все, что необходимо знать о вас.

На это Джоанна ответила:

– Это очень любезно с вашей стороны, уважаемый доктор, но мне не хотелось бы мешать вашему обычному расписанию приема. Я не хочу особо беспокоить вас только потому, что я подруга Марико.

Доктор Инамури уверил, что Джоанна' ни в коей мере не причинит ему беспокойства.

– В Японии психиатр примерно в таком же положении, как и тот пресловутый американский коммивояжер, который пытался продать эскимосам холодильники. Это потому, что мы живем в обществе, уважающем традиции, спокойный образ жизни и доброту. Большая часть представителей моего народа находится в мире с собой. Более того, в нашей стране общественные бани выполняют часть работы психиатрических кабинетов. Долгое неторопливое купание один раз в день в приятной обстановке и в хорошей компании, – ну, это отлично снимает напряжение, которое при иных условиях могло бы перерасти в серьезную психическую проблему.

И далее Инамури продолжал с типичной японской скромностью:

– В то время как некоторые из моих коллег могли бы сказать, что я, мягко говоря, преуспел в своей профессии, я, как бы то ни было, веду прием только в течение одного или двух часов почти каждый день. Поверьте мне, мисс Ранд, вы мне не помешаете. Как раз напротив. Это было бы для меня честью, сумей я оказать вам такую услугу.

Джоанна поклонилась Инамури:

– Это честь быть вашим пациентом, уважаемый доктор.

– Вы слишком хорошо обо мне думаете, Джоанна-сан.

– Как и вы обо мне.

– Ну, что, начнем сейчас?

– Да, пожалуйста, – сказала Джоанна.

Она старалась выглядеть спокойной и расслабленной, но дрожь в голосе выдала ее. Она была напугана.

– Это надо сделать, – сказал Алекс.

– Я знаю, – ответила она.

– Это не будет так уж ужасно.

– И ты будешь здесь, – сказала Джоанна.

– Все время.

Доктор поднялся с кресла и обошел столик, двигаясь беззвучно благодаря толстому ковру. Он встал рядом с креслом Джоанны.

– Откиньтесь назад, пожалуйста. Расслабьтесь. Положите руки на колени, ладонями вверх. Очень хорошо. Смотрите прямо перед собой. Вы видите картину на стене, Джоанна?

– Да, – ответила она.

– Вы видите реку на картине?

– Да.

– Вы видите лодки?

– Я вижу их.

– Сосредоточьтесь на этих лодках, Джоанна. Вглядитесь в эти маленькие лодочки. Представьте себя в одной из них. Вы стоите на палубе одной из них. Волны тихо плещутся о корпус. Едва слышно. Звук воды ровный и ритмичный. И эта лодка, покачиваясь, плывет по течению. Несильно. Едва-едва. Лодка слегка покачивается на воде. Вы чувствуете это покачивание?

– Да, – ответила Джоанна.

Алекс отвел взгляд от гобелена и быстро заморгал. Голос Инамури был настолько сладкий и убедительный, что детектив в самом деле почувствовал себя на палубе этой лодочки.

Джоанна продолжала смотреть строго вперед.

– Эта лодка, как колыбель младенца, – голос Инамури стал мягче и более душевным, чем вначале. – Она покачивается тихо-тихо, как колыбелька, убаюкивающая младенца. Если ваши вехи отяжелели, вы можете закрыть глаза.

Джоанна закрыла глаза.

– Сейчас я немного отклоню спинку вашего кресла, – сказал Инамури, – чтобы помочь вам расслабиться. – Он коснулся кнопки на кресле, оно зажужжало и слегка разложилось, став чем-то средним между креслом и кушеткой. – Теперь я хочу, чтобы вы думали о вашем лбе, Джоанна. Вы хмуритесь. На вашем лбе появились складки. Вы хотите избавиться от них. Я коснусь вас, и когда я так сделаю, они исчезнут. – Он коснулся ее лба, а затем век. – Вы сжимаете зубы, Джоанна. Я хочу, чтобы вы расслабили все мускулы лица. – Он коснулся ее челюсти, затем – губ. Когда Инамури убрал руку, Алекс увидел, что Джоанна прямо излучала спокойствие – как изображение Божьей Матери. – Теперь ваша шея, – произнес Инамури, – расслабьте шейные мускулы… а теперь левое плечо… хорошенько расслабьте… теперь правое плечо… обе руки… левую и правую руку… Вы сильно и приятно расслаблены… сильнее… сильнее… ваш живот и бока… мягкие… никакого напряжения в них… расслабленные… а теперь – ноги. – Он упомянул все части ее ног, включая даже кончики пальцев. – А затем: – А теперь вы покачиваетесь на воде… покачиваетесь на голубой воде под голубым небом… сонная… очень сонная…. еще более сонная… вы находитесь в глубоком здоровом сне. – Ее дыхание было спокойным и размеренным, а Инамури продолжал: – Я беру вашу правую руку. И теперь вы обнаруживаете, что ваша рука стала жесткой… негнущейся… ею не пошевелить… не опустить. Вы не в силах опустить свою руку. Она затвердела и останется там, куда я помещу ее. Я буду считать от трех и когда скажу "один", вы не сможете опустить свою руку. Три… а вы глубоко спите… два… глубже, еще глубже погружаетесь в сон… расслабленный и здоровый сон… один… теперь ваша рука затвердела… Опустите руку, Джоанна. – Она попыталась опустить руку. Рука дрожала от прилагаемых Джоанной усилий, но она не смогла опустить ее. – Сейчас вы не можете опустить руку, Джоанна. А теперь я позволяю вам опустить руку. Смотрите же, ваша рука стала безвольной, вы не можете удержать ее вверху. – Ее рука упала на колени. – А теперь, когда вы находитесь в очень глубоком, глубоком сне, вы ответите на несколько моих вопросов. Вам будет приятно отвечать на них. Вы понимаете меня?