Гиблое место - Кунц Дин Рей - Страница 37

Но вместо того, чтобы включить скорость, Бобби отодвинул сиденье назад и снял нейлоновую куртку на теплой подкладке.

– Передай-ка револьвер. Там, в "бардачке". Теперь я без него и шагу не сделаю.

Дакоты имели право на скрытое ношение оружия. Джулия тоже стащила с себя куртку, достала из-под сиденья две кобуры с наплечными ремнями и вынула из "бардачка" два короткоствольных револьвера "смит-вессон" 38-го калибра – полицейская модель, надежное и компактное оружие, которое легко спрятать под одеждой. Удобно: не выпирает, можно и одежду не перешивать.

Место, где должен был стоять дом, пустовало. Может, когда-то здесь и жил человек по имени Джеймс Роман, но сейчас он явно живет по другому адресу. Посреди поросшего травой участка виднелась пустая бетонная площадка, окруженная деревьями и кустами, – будто прилетели инопланетяне, подхватили дом и бережно унесли в небеса.

Бобби остановил "Тойоту" возле самого участка. Супруги вылезли из машины и подошли поближе. Даже в мутном из-за дождя фонарном свете на примятой траве хорошо различались следы шин, кое-где трава и вовсе уже не росла. По участку были разбросаны щепки, куски отделочных панелей из оргалита и гипса, крошево штукатурки, тускло поблескивали осколки стекла.

Стоило приглядеться к кустам и деревьям – и никаких сомнений относительно участи дома не оставалось. Кустарники возле самой бетонной площадки не то засохли, не то были основательно повреждены. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что ветки обгорели. Росшее тут же дерево растопырило черные сучья без единого листика и всем своим видом напоминало о давно прошедшем Хэллоуине «Хэллоуин – канун Дня всех святых (31 октября). Пора самого неистового разгула нечистой силы.».

– Пожар, – догадалась Джулия. – А то, что не успело сгореть, снесли.

– Пойдем расспросим соседей.

По обеим сторонам участка стояли дома. Свет горел только в одном.

На звонок вышел высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, седовласый, с аккуратными седыми усами. По всему видно – отставной военный. Звали хозяина дома Парк Хэмпстед. Он пригласил гостей в дом, попросил только оставить мокрую обувь у входа. Бобби и Джулия в носках прошли за хозяином в кухню. Место для беседы было выбрано весьма предусмотрительно: с гостей так и текла вода, а тут вся мебель – с желтым пластиковым покрытием. Мало того, прежде чем усадить посетителей, Хэмпстед накинул на стулья плотные светло-розовые полотенца.

– Извините. Такой уж я чистюля.

Это Бобби уже заметил: весь дом – пол, стены, двери из светлого дуба и современная мебель – блистал безукоризненной чистотой.

– Тридцать лет в морской пехоте – не шутка. Там-то я и научился уважать порядок, дисциплину, опрятность. Года два назад, когда умерла Шарон – это моя жена, – стал я за собой замечать, что совсем свихнулся на чистоте: почитай, два раза в неделю закатываю генеральную уборку. И так почти полгода после похорон. Вроде руки заняты – и на душе не так тяжело. Сколько я потратил на всякие пятновыводители, стиральные порошки, бумажные полотенца – страшно вспомнить. Это же никакой пенсии не хватит. Я и сейчас вон какой аккуратист, но до таких крайностей, как в ту пору, не дохожу.

Когда появились Бобби и Джулия, Хэмпстед как раз варил кофе. Предложил по чашечке и гостям. На чашках, блюдцах и ложках не было ни единого пятнышка. Хозяин протянул супругам две аккуратнейшим образом сложенные салфетки и сел напротив.

Дакоты рассказали о цели своего прихода.

– Все верно. Я знал Джима Романа, – признался Хэмпстед. – Славный сосед. Он был вертолетчиком на базе ВВС в Эль-Торо. Последнее место моей службы перед уходом на пенсию. Джим был добряк каких мало. Попросишь – отдаст последнюю рубаху, да еще денег предложит, чтобы хватило на подходящий галстук к этой рубахе.

– Почему вы все время говорите "был"? – спросила Джулия.

– Он погиб при пожаре? – встревожился Бобби, вспомнив обгоревшие кусты и темную от золы бетонную площадку.

Хэмпстед помрачнел.

– Нет. Он погиб через полгода после Шарон. То есть.., ну да, два с половиной года назад. Его вертолет разбился на маневрах: Джиму тогда было сорок один год, он на одиннадцать лет младше меня. Осталась жена Мэрели, четырнадцатилетняя дочка Валери и сын Майк двенадцати лет. Чудные детишки. Вот такое страшное горе. Жили они дружно, и гибель Джима их прямо подкосила. Была у них какая-то родня в Небраске, но поддержать все равно некому.

Хэмпстед устремил невидящий взгляд мимо Бобби, на тихо гудящий холодильник.

– Ну я и стал к ним захаживать. Помогал Мэрели советом насчет расходов, был опорой в трудную минуту. Захотят детишки выговориться, отвести душу – я опять тут как тут. То в Диснейленд свожу, то еще куда. В общем, сами понимаете. Мэрели частенько твердила, что меня им Бог послал. А на самом-то деле они были мне нужнее, чем я им. В этих хлопотах и мое собственное горе мало-помалу забывалось.

– Так пожар случился недавно? – спросила Джулия.

Вместо ответа Хэмпстед встал, вынул из шкафчика под мойкой баллончик с моющим составом, взял посудное полотенце и принялся протирать дверцу холодильника, которая и без того была чиста как операционный стол.

– Валери и Майк оказались замечательными детишками, – продолжал он. – Через год я уже совсем стал их считать своими – у нас с Шарон детей не было. А Мэрели еще долго убивалась по Джиму, года два, наверно. Потом вспомнила, что она как-никак женщина в самом соку… Может, то, что между нами завязалось, Джиму бы не понравилось. А впрочем, думаю, он был бы только рад за нас. И не страшно, что я на одиннадцать лет старше ее.

Надраив холодильник, Хэмпстед отступил в сторону и придирчиво осмотрел дверцу: не осталось ли каких пятен? Только тут он словно расслышал повисший в воздухе вопрос Джулии и неожиданно сказал:

– А пожар произошел два месяца назад. Просыпаюсь как-то ночью – сирены надрываются, за окном полыхает рыжее пламя. Встал, выглянул в окно…

Он отвернулся от холодильника, обвел взглядом кухню, направился к облицованной кафелем стойке и, попрыскав из баллончика, стал протирать блестящую поверхность.

Джулия посмотрела на Бобби. Тот покачал головой. Они молчали.

Наконец Хэмпстед вернулся к рассказу:

– Я примчался туда раньше пожарных. Вбегаю в прихожую – и сразу к лестнице: спальни-то на втором этаже. А подняться не могу: жар нестерпимый, дым. Зову, зову – никто не откликается. Если бы кто-нибудь подал голос, я бы, может, и полез наверх, и на огонь не посмотрел бы. А потом я, наверно, потерял сознание, и пожарные вынесли меня наружу. Помню только, что лежу на лужайке перед домом, кашляю, задыхаюсь, а надо мной санитар с кислородной подушкой.

– Все трое погибли? – спросил Бобби.

– Да.

– Отчего начался пожар?

– Толком никто не знает. Поговаривают о коротком замыкании. Сомнительно. Одно время подозревали поджог, но доказательств не нашлось. Да и какая разница, правда?

– Как это – какая разница?

– Поджог не поджог. Вся семья погибла – вот главное.

– Вы правы. Вот несчастье-то, – пробормотал Бобби.

– Участок их продан. Весной начнут ставить новый дом. Хотите еще кофе?

– Нет, спасибо, – отказалась Джулия. Хэмпстед снова оглядел кухню, подошел к вытяжке над плитой и принялся надраивать и без того чистый козырек из нержавеющей стали.

– Вы уж извините за беспорядок. И как это я ухитряюсь один такую грязь развести, уму непостижимо. Иной раз думаешь: уж не барабашки ли какие завелись? Может, это они тайком шастают по дому и переворачивай т все вверх дном, чтобы мне досадить? Мучение с ними.

– Барабашки ни при чем, – отозвалась Джулия. – А что до мучений, то в жизни их и без барабашек хватает.

Хэмпстед повернулся к гостям и впервые за все время своей привычной уборки посмотрел им в глаза.