Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч - Чекрыгин Егор - Страница 34

Ага! Щас!! Бегом!!! По почти отвесному склону и без всяких веревок и страховок. Даже мой стальной приятель выглядел выжатым как лимон, когда ко времени наступления сумерек мы оказались внизу. А ведь мне, наверное, было даже легче, чем ему. Я-то хоть в детстве по деревьям лазил. По канату в школе, по шведским стенкам, а Лга’нхи в жизни ни на что не взбирался. Для него тут вообще абсолютно инородная среда. И, судя по малость затравленному взгляду, все эти возвышающиеся вокруг нас горы изрядно давят ему на психику. Но он, подлюка такой, держится с независимым видом, словно это все для него дело привычно и ничуточки не пугающе… Ладно. Я тоже расклеиваться не буду… Не сейчас, по крайней мере. Если верить Осакат, то утро следующего дня мы будем встречать уже в крепости. Только я сильно сомневаюсь, что сумею залезть на вершину горы, ночью в темноте по практически отвесному склону… Но сил спорить с закусившей удила Осакат у меня уже не было. И я покорно последовал за ней.

Следовал, следовал, ползя по склону горы вверх, ориентируясь лишь по звездам да мелькающей впереди заднице нашей проводницы… Но вдруг и она пропала. В смысле, задница. Осакат отодвинула какой-то куст и исчезла… Пошел искать – какая-то щель между камней, а в ней сидит эта метрополитеновка и зазывно машет ручкой… Протиснулся между камней, ободрав плечо. Прополз чуток вперед, стало чуть посвободнее. В спину мне дышит Лга’нхи, а спереди Осакат начинает инструкцию.

Суть инструкции сводилась к тому, что надо идти все время точно за ней, а иначе «потеряешься и умрешь». Спасибо, родная, утешила! Какого черта эта безмозглая дура не взяла с собой факелы? Вот тайна, достойная подробнейших исследований ученых будущих веков! Но попробовали бы вы идти по абсолютно темной пещере босиком, попеременно ударяясь то о низкий потолок, то о валяющиеся на полу камни, то о выступающие из стен обломки скал. Да еще и копье Лга’нхи, вечно путающееся у меня под ногами… Как он умудрился протащить по этой узенькой пещере свой трехметровый дрын, для меня до сих пор осталось загадкой. То ли пещера была не такой узкой, как мне показалось с перепугу, то ли это было неким чудом, порожденным жадностью и привычкой… А надо еще учитывать, что шедший позади меня Лга’нхи так вцепился в мое плечо, что я думал: он мне все кости переломает.

Вот кому-кому, а Лга’нхи наверняка было действительно жутко. Он ведь до этого даже под деревянной крышей не бывал. И тут сразу очутиться в пещере и ощущать над головой миллиарды тонн камня. От такого реально можно крышей сдвинуться. Иногда я слышал за спиной подозрительные скрипы. Возможно, конечно, это скрипело копье, протискивающееся сквозь узкие повороты пещеры, или камни под его пятками. Но я почему-то больше склоняюсь к версии скрежета зубовного… Но так или иначе, а этим путешествием сквозь гору мой дружбан Лга’нхи подсократил свою жизнь на десяток-другой лет… Мне-то было проще. Я так вымотался, что готов был проползти даже сквозь адское пекло, если в конце пути передо мной будет маячить кроватка со свежим бельем или хотя бы пучок сена, чтобы подложить под голову.

А потом нас встретили они…

Сегодня утром я опять встал неприлично поздно, чувствуя себя этаким сибаритом и прожигателем жизни. Вероятно, этому способствовало наличие потолка над головой. Настоящего качественного потолка из плотных связок соломы, ставшего непреодолимой преградой для солнечных лучей, обычно всегда будивших меня спозаранку, вне зависимости от моих собственных этико-философских воззрений на то, когда нужно вставать культурному человеку. А сегодня – потолок… какой-то тюфяк, накрытый парой шерстяных одеял… да еще и чувство плотно набитого желудка, последние несколько лет всегда вызывающее у меня ощущение праздника… – ну как тут не посибаритствовать и не поспать до полудня? Учитывая, в каком странном положении мы очутились теперь.

Ах да! Я же еще не сказал… Осакат-то наша оказалась чем-то вроде тутошней принцессы!

Встретили нас аккурат на выходе из пещеры. Наверное, хорошо, что Лга’нхи шел последним. Потому как сложно было бы предугадать его реакцию, когда на нас наставили десяток копий, едва мы вылезли на свежий воздух. Но Осакат успела первой, затараторив что-то на своем, вдруг снова ставшем малопонятным языке. После чего копья опустились, и нас с большим почетом отконвоировали к жилым строениям… Только напрасно вы думаете, что это было типа выхода из метро в спальном районе. Пещера, лаз, или что-то еще, оканчивались едва на трети горы. А дальше моему измученному организму пришлось карабкаться по почти отвесной круче… Ну, может, и не такой отвесной, но, думаю, не меньше половины дороги пришлось пройти, цепляясь за скалу всеми четырьмя конечностями. И хоть бы одна сволочь помогла! Нет. Я, конечно, понимаю, что мне таким образом свое уважение показывали. Мол, «как можно навязывать свою помощь мужчине, охотнику, воину, с ног до головы обвешанному оружием и воинскими знаками доблести на шее и поясе?». Вот если бы я, допустим, ногу сломал, валялся бы весь в крови или хотя бы лишился чувств в результате падения на голову скалы… тут да, можно еще поддержать или, вежливо положив на носилки, пронести часть пути… Но раз на ногах держится, значит, помощь предлагать не вежливо…

Так что неудивительно, что, когда мы дошли до поселка, я уже был в состоянии близком к обмороку и все происходящее воспринимал смутно. Помню встречающую делегацию. Помню, как какие-то важные с виду мужики и бабы со слезами на глазах обнимали нашу соплячку при мерцающем свете факелов. Тараторили нам что-то радостно-уважительное, вежливо похлопывая по плечам. Помню даже, как пытался говорить ответные речи – благодарил высокую комиссию за номинацию моей скромной персоны, «спасибкал» папе, маме и родной школе, воспитавшим меня истинным патриотом и спайдерменом, обещал поделиться Нобелевской премией с тем, кто покажет мне ближайшую кровать и споет колыбельную, даже начал напевать эту колыбельную сам, дабы дать примерное направление для развития творчества масс… Короче, я бредил от усталости и изнеможения. К счастью, как выяснилось позже, бредил в основном на русском. Так что местные не очень поняли, о чем это я. А Лга’нхи уже был привычный.

Потом был этот сарай, тюфяк, одеяла и сон!

Следующий день был какой-то сумбурный и бестолковый. Ну, для начала мы проснулись уже далеко за полдень. Пока туда, пока сюда… А там нас уже и на пир позвали во дворец!

Дворец показался мне похожим на колхозный коровник. К такому, в далеком детстве, отдыхая на даче, мы ходили купить свежего молока. В общем, очень длинное одноэтажное здание, сложенное из камня и глины (как и все дома тут) и обнесенное забором. Во дворе этого дворца торчало еще несколько сараюшек поменьше, гуляли овцекозы, какие-то птички на манер гусей и пара мелких собачонок вполне себе дворняжьей наружности. А перед дворцом, под большим навесом, кажется, в обычное время использующемся для подсобных работ, накрывали невысокие, примерно так до колена, столы. Столы, без всяких там изысков и букв «П» или «Т» в конструкции, просто тянулись от главного крыльца и до ворот. Вернее, сами столы шли только первые метров десять, а потом уже их просто обозначала положенная на землю ткань. У крыльца, на почетном месте, естественно, сидел сам Царь Царей – мужичок среднего роста, с расчесанной и заплетенной мелкими косичками рыжей бородой, с серьгами в ушах, кучей висюлек на шее и, как мне кажется, в ужасно неудобной одежде. В том плане, что вот лично я ходить бы в некоем подобии ночной рубашки длиной до пяток, расшитой несколькими килограммами украшений в жизни бы не стал. Особенно если поверх нее меня заставят надеть несколько халатов. А на голове у него (уржаться можно) был надет цилиндр, на манер того, в каком рисуют дядю Сэма… Такой, знаете, расширяющийся кверху. Только этот был сделан из ярко начищенной меди, обвешан разными цепочками и кисточками-висюльками, а вместо полей была какая-то меховая хрень. Судя по пафосу, с которым Царь Царей носил сие кузнечно-галантерейное изделие, это был либо последний писк моды, изданный в приступе белой горячки, либо реально корона – знак Власти и Величия.