Дверь в декабрь - Кунц Дин Рей - Страница 59

— Черта с два.

— Я серьезно.

— Чушь. Мы сможем держать тебя в узде только в том случае, если над этими подонками будет висеть обвинение в покушении на убийство.

— Ладно. Пусть Бентон даст показания, но через пару дней, когда ты почувствуешь, что Маккэффри в полной безопасности, изменит свои показания.

— Но он будет выглядеть полным идиотом.

— Нет, нет. Он сможет сказать, что кто-то избил его, причем один из ударов пришелся по голове, он плохо соображал, что к чему, и ошибочно обвинил в содеянном Уэкслерша и Мануэльо. А теперь мозги у него прочистились, и он может сказать, что произошло в действительности. Да, какой-то бандит избил его, но Уэкслерш и Мануэльо на самом деле спасли ему жизнь.

— Ты не в том положении, чтобы чего-то от меня требовать.

— Черт побери, если ты не оставишь мне шанса на спасение, тогда мне нет смысла играть в твою игру.

— Возможно. Но, если уж мы торгуемся, я попрошу у тебя кое-что еще. Мне нужна фамилия человека, который вышел на тебя, Росс.

— Нет.

— Кому нужна девочка, Росс? Скажи мне, и мы договоримся.

— Нет.

— Кто убедил тебя послать Уэкслерша и Мануэльо на квартиру в Уэствуде?

— Если я тебе это скажу, тогда мне действительно конец. Я — труп. Мне проще уйти, огрызаясь, схватившись с тобой, чем донести на этого человека. Потому что в этом случае я стану таким же, как те люди в Студио-Сити, а может, и хуже. Я даю тебе Маккэффри, а ты мне, через несколько дней, Уэкслерша и Мануэльо. Вот о чем мы можем договариваться.

— Как, по-твоему, именно он финансировал эксперименты в серой комнате?

— Думаю, что да.

— Он из государственного ведомства?

— Возможно.

— Этого недостаточно.

— Я просто не знаю. У этого человека очень тесные контакты с государством, но, возможно, эти исследования он финансировал из собственных средств.

— Он богат?

— Я не назову тебе его фамилию, я не буду вдаваться в подробности, которые помогут тебе выйти на него. Черт, я не хочу подписывать собственный смертный приговор.

Дэн на мгновение задумался.

— Слушай, а он говорил, какой результат они хотели получить в серой комнате?

— Нет.

— Этот парень, тот, кто вышел на тебя, тот, кто финансировал эти безумные исследования… убивал он, Росс?

Молчание.

— Он, Росс? Говори. Не бойся. Ты уже сказал слишком много. Я не настаиваю на фамилии, но ответ на этот вопрос должен получить. Он несет ответственность за убийство Скальдоне и той троицы в Студио-Сити?

— Нет, нет. Как раз наоборот. Он боится стать следующей жертвой.

— Так кого же он боится?

— Я не думаю, что это кто-то.

— Не понял.

— Это безумие… но, если послушать этих людей… они так напуганы, словно по их следу идет Дракула. Из того, что я понял, они боятся не человека. Это что-то неживое. И это неживое убивает всех, кто связан с серой комнатой. Я знаю, может показаться, что я несу чушь, но я все понял именно так. А теперь, черт побери, договорились мы или нет? Я выхожу из расследования, отдаю тебе мать и дочь Маккэффри, а ты отдаешь мне Уэкслерша и Мануэльо. Согласен?

Дэн сделал вид, что задумался.

— Хорошо, — наконец ответил он.

— Мы договорились?

— Да.

Мондейл нервно рассмеялся. В смехе этом слышались неприятные нотки.

— Ты понимаешь, что это означает, Холдейн?

— И что это означает?

— Ты заключаешь сделку, снимаешь обвинения с людей, которых подозреваешь в покушении на убийство… что ж, ты становишься таким же замазанным, как и любой другой.

— Не таким замазанным, как ты. Я мог бы плавать в канализационной канаве месяц и жрать то, что проплывает мимо, и я все равно не стану таким грязным, как ты, Росс.

Он повесил трубку. Одну угрозу удалось нейтрализовать. Никто больше не будет использовать полицейские удостоверения, чтобы подобраться к Мелани. Врагов оставалось предостаточно, но от одной их разновидности он отделался.

И главное состояло в том, что он ничего не отдал в обмен за уход Мондейла, даже не выпачкал рук, потому что Дэн не собирался выполнять свою часть сделки. Не собирался просить Эрла отказываться от обвинений, выдвинутых против Уэкслерша и Мануэльо. Собственно, после завершения расследования, когда преступники будут найдены, а Лаура и Мелани смогут появиться на публике, Дэн собирался просить их дать показания против этих двух детективов, да и сам не остался бы в стороне, рассказал бы под присягой все, что увидел. Для Уэкслерша и Мануэльо служба в полиции завершилась… как, судя по всему, и для Росса Мондейла.

30

В двадцать пять минут первого ночи Эрлу Бентону разрешили покинуть больницу.

Вид телохранителя поразил Лауру, пусть на его лице не осталось ни пятнышка крови. На одной стороне головы врачи сбрили волосы на участке величиной с ладонь и наложили на рваную рану семь швов. Теперь это место закрывала повязка. Губы раздулись, стали лиловыми. Рот искривился. Один глаз почти заплыл. Выглядел Эрл так, будто поцеловался с грузовиком.

Его появление подействовало и на Мелани. Глаза девочки очистились от тумана. Она словно вышла из транса, чтобы более пристально рассмотреть его, так рыба поднимается к поверхности озера, чтобы изучить загадочное существо, стоящее на берегу.

— А-х-х-х, — грустно выдохнула она.

Одной рукой прикоснулась к разбитому лицу, взгляд медленно заскользил с синяка на подбородке к распухшим, лиловым губам, «фонарю» под глазом, повязке на голове. Разглядывая Эрла, она озабоченно жевала свою нижнюю губу. Ее глаза наполнились слезами. Она попыталась заговорить, но ни звука не сорвалось с губ.

— Что такое, Мелани? — спросил Эрл.

Лаура наклонилась к дочери, обняла одной рукой.

— Что ты хочешь сказать ему, сладенькая? Попробуй выговаривать по одному слову. Медленно. У тебя получится. Обязательно получится.

Дэн, лечащий врач Эрла, молодая медсестра-латинос внимательно наблюдали за ней, ожидая продолжения.

Взгляд ребенка, затуманенный слезами, продолжал перемещаться по лицу Эрла, от одной боевой раны к другой, и наконец она произнесла:

— Ради м-меня.

— Да, — кивнула Лаура. — Совершенно верно, крошка. Эрл сражался ради тебя. Рисковал жизнью ради тебя.

— Ради меня, — с благоговением повторила Мелани, словно потрясенная новизной и необычностью самой идеи: кто-то может ее любить и защищать.

Радуясь бреши, образовавшейся в броне аутизма Мелани, надеясь расширить ее или даже полностью разбить броню, Лаура добавила:

— Мы все сражаемся ради тебя, сладенькая. Хотим помочь. Мы поможем тебе, если ты нам позволишь.

— Ради меня, — вновь повторила Мелани, но больше ничего не сказала, хотя Лаура и Эрл не оставляли попыток разговорить ее. Слезы высохли, она убрала руку с лица Эрла, взгляд ее вновь обратился внутрь. Она устало опустила голову.

Лаура испытывала разочарование, но не отчаяние. Ребенок определенно хотел вернуться из того темного, личного мира, в котором находился, и если у малышки было сильное желание выздороветь, так, вероятно, и будет, рано или поздно.

Хирург предложил оставить Эрла до утра, для наблюдения, но, несмотря на то что ему крепко досталось, Эрл отказался. Ему хотелось как можно быстрее вернуться в «Дом безопасности» и дать показания полиции, забить еще несколько гвоздей в двойной гроб для Уэкслерша и Мануэльо.

В больницу они все приехали на автомобиле Дэна, но теперь Дэн не хотел возвращаться в «Дом безопасности». Не хотел, чтобы Лаура и Мелани оказались в непосредственной близости от других копов, поэтому для Эрла они вызвали такси.

— Не ждите меня, — предложил Эрл. — Вам лучше уехать отсюда.

— Может, лучше и подождать, — ответил Дэн, — потому что нам нужно кое-что обсудить.

Как-то так вышло, что они сгрудились вокруг Мелани, защищая ее со всех сторон. Стояли они в вестибюле медицинского центра и сквозь стеклянные, залитые дождем стены могли видеть то место, куда должно было подъехать такси. Половина флуоресцентных ламп не горела, их выключали после того, как центр закрывался для посещения больных, вторая заливала вестибюль неприятным мертвеннобледным светом. Пахло дезинфицирующим раствором с запахом роз. Кроме них четверых, в вестибюле не было ни души.