Легенды и мифы Древней Греции - Кун Николай Альбертович - Страница 39

Понял Кефал из слов умирающей Прокриды, что ввело ее в заблуждение. Спешит он объяснить Прокриде ее ошибку. Слабеет Прокрида, затуманились смертью ее глаза, нежно улыбаясь Кефалу, умерла она на его руках. С последним поцелуем отлетела ее душа в мрачное царство Аида.

Долго был неутешен Кефал. Как совершивший убийство, покинул он родные Афины и удалился в семивратные Фивы. Здесь помог он Амфитриону в охоте на неуловимую тавтесейскую лисицу. Ее послал в наказание фивянам Посейдон. Каждый месяц приносили лисице в жертву мальчика, чтобы хоть как-нибудь утолить ее ярость. Кефал выпустил на лисицу свою собаку Лайлапа. Вечно преследовал бы Лайлап лисицу, если бы не превратил громовержец Зевс в два камня и лисицу, и Лайлапа. После охоты на тавтесейскую лисицу Кефал принял участие в войне Амфитриона с телебоями и достиг, благодаря своей храбрости, власти над островом Кефаленией, названном так по его имени, – там и жил он до самой своей смерти.

Прокна и Филомела

Изложено по поэме Овидия «Метаморфозы».

Царь Афин Пандион, потомок Эрихтония, вел войну с варварами, осадившими его город. Трудно было бы ему защитить Афины от многочисленного варварского войска, если бы на помощь ему не пришел царь Фракии, Терей. Он победил варваров и прогнал их из пределов Аттики. В награду за это Пандион дал Терею в жены дочь свою Прокну. Вернулся Терей со своей молодой женой во Фракию. Там родился вскоре у Терея и Прокны сын. Казалось, что счастье сулили мойры Терею и его жене.

Прошло пять лет со дня брака Терея. Однажды Прокна стала просить мужа:

– Если ты еще любишь меня, то отпусти меня повидаться с сестрой или же привези ее к нам. Съезди в Афины за сестрой моей, попроси отца отпустить ее и обещай, что она скоро вернется назад. Увидеть сестру будет для меня величайшим счастьем.

Приготовил Терей корабли к дальнему плаванию и вскоре отплыл из Фракии. Благополучно достиг он берегов Аттики. С радостью встретил своего зятя Пандион и отвел его в свой дворец. Не успел еще сказать Терей о причине своего приезда в Афины, как вошла Филомела, сестра Прокны, равная красотой прекрасным нимфам. Поразила Терея красота Филомелы, и он воспылал к ней страстной любовью. Он стал просить Пандион отпустить Филомелу погостить у сестры ее, Прокны. Любовь к Филомеле делала еще убедительней речи Терея. Сама Филомела, не ведая, какая грозит ей опасность, тоже просила отца отпустить ее к Прокне. Наконец, согласился Пандион. Отпуская свою дочь в далекую Фракию, он говорил Терею:

– Тебе поручаю я, Терей, дочь мою. Бессмертными богами заклинаю я тебя, защищай ее, как отец. Скорей пришли назад Филомелу, ведь она единственная утеха моей старости.

Пандион просил и Филомелу:

– Дочь моя, если ты любишь старика-отца, возвращайся скорей, не покидай меня одного.

Со слезами простился Пандион с дочерью; хотя тяжелые предчувствия угнетали его, все же не мог он отказать Терею и Филомеле.

Взошла прекрасная дочь Пандиона на корабль. Дружно ударили веслами гребцы, быстро понесся корабль в открытое море, все дальше берег Аттики. Торжествует Терей. Ликуя, воскликнул он:

– Я победил! Со мной здесь на корабле избранница моего сердца, прекрасная Филомела.

Не сводит глаз с Филомелы Терей и не отходит от нее во все время пути. Вот и берег Фракии, окончен путь. Не ведет в свой дворец Филомелу царь Фракии, он уводит ее насильно в темный лес, в хижину пастуха, и держит там в неволе. Не трогают его слезы и мольбы Филомелы. Страдает Филомела в неволе, часто зовет она сестру и отца, часто призывает великих богов-олимпийцев, но тщетны ее мольбы и жалобы. Филомела рвет в отчаянии волосы, ломает руки и сетует на свою судьбу.

– О, суровый варвар! – восклицает она, – тебя не тронули ни просьбы отца, ни его слезы, ни заботы обо мне моей сестры! Ты не сохранил святости твоего домашнего очага! Возьми же, Терей, мою жизнь, но знай: видели твое преступление великие боги, и, если есть еще у них сила, то понесешь ты заслуженное наказание. Сама поведаю я обо всем, что ты сделал! Сама пойду я к народу! Если же не пустят меня уйти леса, которые здесь вокруг, я всех их наполню своими жалобами; пусть слышит мои жалобы вечный Эфир небесный, пусть слышат их боги!

Страшный гнев овладел Тереем, когда услыхал он угрозы Филомелы. Выхватил он свой меч, схватил за волосы Филомелу, связал ее и вырезал ей язык, чтобы никому не могла поведать несчастная дочь Пандиона о его преступлении. Сам же Терей вернулся к Прокне. Она спросила мужа, где же сестра, но Терей сказал жене, что сестра ее умерла. Долго оплакивала Прокна мнимо умершую Филомелу.

Миновал целый год. Томится Филомела в неволе, не может она дать знать ни отцу, ни сестре, где держит ее взаперти Терей. Наконец, нашла она способ известить Прокну. Она села за ткацкий станок, выткала на покрывале всю свою ужасную повесть и послала тайно это покрывало Прокне. Развернула Прокна покрывало и, к ужасу, увидела на нем вытканную страшную повесть своей сестры. Не плачет Прокна, словно в забытье блуждает она, как безумная, по дворцу и думает лишь о том, как отомстить Терею.

Были как раз те дни, когда женщины Фракии справляли праздник Диониса. С ними пошла в леса и Прокна. На склонах гор, в густом лесу разыскала она хижину, в которой держал ее муж в неволе Филомелу. Освободила Прокна сестру и привела ее тайно во дворец.

– Не до слез теперь Филомела, – сказала Прокна, – не помогут нам слезы. Не слезами, а мечом должны мы действовать. Я готова на самое страшное злодеяние, лишь бы отомстить и за тебя, и за себя Терею. Я готова предать его самой ужасной смерти!

В то время, когда говорила это Прокна, вошел к ней ее сын.

– О, как похож ты на отца, – воскликнула Прокна, взглянув на сына.

Вдруг смолкла она, сурово сдвинув брови. Ужасное злодеяние замыслила Прокна, на это злодеяние толкнул ее гнев, клокотавший в ее груди. А сын доверчиво подошел к ней, он обнял мать своими ручками и тянулся к ней, чтобы поцеловать ее. На одно мгновение жалость проснулась в сердце Прокны, на глазах у нее навернулись слезы; она поспешно отвернулась от сына, а от взгляда на сестру снова вспыхнул в ее груди неистовый гнев. Схватила Прокна сына за руку и увела его в дальний покой дворца. Там взяла она острый меч и, отвернувшись, вонзила его в грудь сына. Разрезали Прокна и Филомела на куски тело несчастного мальчика, часть его сварили в котле, часть же изжарили на вертеле и приготовили Терею ужасную трапезу. Прокна сама прислуживала Терею, а он, ничего не подозревая, ел кушанье, приготовленное из тела любимого сына. Во время трапезы вспомнил о сыне Терей и велел позвать его. Прокна же, радуясь своей мести, ответила ему:

– В тебе самом тот, кого ты зовешь!

Не понял ее слов Терей, он стал настаивать, чтобы позвали сына. Тогда вышла вдруг из-за занавеси Филомела и бросила в лицо Терею окровавленную голову сына. Содрогнулся от ужаса Терей, он понял, как ужасна была его трапеза. Проклял он жену свою и Филомелу. Оттолкнув от себя стол, вскочил он с ложа и, обнажив меч, погнался за Прокной и Филомелой, чтобы отомстить им своими руками за убийство сына, но не может он настигнуть их. Крылья вырастают у них, обращаются они в двух птиц – Филомела в ласточку, а Прокна в соловья. Сохранилось у ласточки-Филомелы на груди и кровавое пятно от крови сына Терея. Сам же Терей был обращен в удода, с длинным клювом и с большим гребнем на голове. Как у воинственного Терея на шлеме, так развевается у удода на голове гребень из перьев.

Борей и Орифия

Грозен Борей, бог неукротимого, бурного северного ветра. Неистовый носится он над землями и морями, вызывая полетом своим всесокрушающие бури. Увидал однажды Борей, проносясь над Аттикой, дочь Эрехтея Орифию и полюбил ее. Молил Борей Орифию стать его женой и позволить ему унести ее с собой в свое царство на далекий север. Не соглашалась Орифия, боялась она грозного, сурового бога. Отказал Борею и отец Орифии, Эрехтей. Не помогали никакие просьбы, никакие мольбы Борея. Разгневался грозный бог и воскликнул: