Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Никто, кроме нас! - Верещагин Олег Николаевич - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

А Ромашов вызвал «Солардъ».

«Солардъ» был спецназом РНВ. Его бойцов не звали по именам, потому что не знали их имен. А что знали? Что «Солардъ» приносит человеческие жертвы. Что «Солардъ» поклоняется Перуну. Что «Солардъ» может все. Знали кучу всего – и ничего достоверного. Кроме одного. Оккупантов бойцы «Солардъ» звали не «врагами».

Они звали их МЯСО.

* * *

Командир «Солардъ» был маленький, тощий, пожилой, со скандальным голосом пенсионера-общественника. Сейчас, когда он сидел в комнате Верещагина в гостиничном подвале, посвистывая, пил чай и недовольно смотрел по сторонам, надсотник невольно поражался тому, каков контраст между внешностью и содержанием, если можно так сказать.

Надо сказать, никто из тридцати пяти человек отряда (столько их было в начале боевых действий; сейчас осталось двадцать девять) не выглядел Рэмбо или Балуевым. Обычные молодые мужики; пара – уже не очень молодые, тройка – совсем мальчишки. Таких полно в каждом подразделении. Но даже на их фоне командир по прозвищу Дед выглядел вопиюще невоенным человеком.

– Мальчишку, значит, не отпустишь? – Дед поставил пустую кружку. – Плохой у тебя чай, надсотник, чай заваривать не умеете…

– Не отпущу, – покачал головой Верещагин. – Хоть стреляй, хоть приказ от генерала суй…

– Откуда такой приказ, если ему четырнадцать лет… – пробормотал Дед. – Ладно, может, и правильно. Кемпинг мы знаем, кое-кто из моих там до войны часто бывал… Обратно вот. Если их там больше сотни, да маленьких много, да забитые все – как обратно-то идти…

– Дед, – Верещагин навалился на стол, – как на Бога молиться буду. Выведи, а? Все тебя просят. Весь город.

– Выведи… Думаешь, мало их сейчас по России – женщин и детей – вот так мучаются? – беспощадно сказал спецназовец.

– Много, – кивнул надсотник. – Но этих-то можем спасти. Дед, не выведешь – я утром дружину в атаку подниму. Все пойдут.

– Чего ты меня уговариваешь? – брюзгливо сказал Дед. – У меня-то как раз четкий приказ. Значит – выполню. Только вот думать надо – как. Ты вот что, надсотник. Ты поди погуляй. А мне сюда пусть план кемпинга принесут, скажи там, снаружи, чтобы Барин принес, там есть такой – скажешь, он сразу принесет. И кипятку с заваркой, а сахара не надо – сам чай заварю, а то от ваших помоев с души воротит…

* * *

– Значитца, сделаем так, – Дед со вкусом прихлебнул из кружки черный, густой, как деготь, чай – практически чифир. Поставил кружку на край карты. – Туда мы доползем, тут даже вопросов нет. Там тоже все тихо сделаем, вот сейчас ребят проинструктирую пофамильно – и ни одна мышка не пукнет. А обратно мы поедем.

– Поедете? – Верещагин ошалело посмотрел на Деда.

Тот опять отпил из кружки и кивнул:

– Ага. Я человек старый, чего мне ноги-то бить? Тут четыре километра по Хользунова. Улица не перегорожена – так, рогатки в нескольких местах. Пароли мои ребята на месте узнают. Грузовики у них там стоят на бывшем рынке, рядом. Переоденемся – да мы даже заранее переоденемся. В штатовцев. Детишек и баб погрузим. Сядем. Поедем. Шум поднимать все равно некому будет – ну, разве что случайно. Езды тут – пять минут. Ну – шесть. А штатовцев пшеки все равно останавливать особо не станут. Пока с начальством свяжутся, пока то, пока се…

– Наглость, – сказал Верещагин, качая головой.

– Так это, наглость второе счастье, – заметил Дед, вставая. – Ну, я пойду готовиться. А ты, надсотник, вот что. Ты с полуночи и до трех утра держи проезд на Московский проспект открытым. Сегодня в ночь. Ну и завтра – на всякий случай. Вдруг задержимся? Уговор?

– Уговор, – Верещагин пожал протянутую руку. И только сейчас заметил на тыльной стороне кисти Деда синие штрихи татуировки: «ГСВГ».

* * *

Свирепо дергая ножом, Димка чистил черт-те какой по счету вялый прошлогодний клубень. В соседней комнате повариха – девчонка на пять лет старше его – напевала немузыкально «С Новым годом, крошка» и по временам нагло покрикивала:

– А-рес-то-ван-ны-ы-ы-ый! Скоро дочистишь?!

– Лахудра, мочалка, блин… – бурчал мальчишка и кромсал картошку.

За этим занятием и застал его Верещагин.

– Ты еще и вредитель, – грустно сказал надсотник, останавливаясь в дверях.

Димка вскинул злые глаза.

– Почему вредитель? – не удержался он.

– Потому что у нас картошки хорошо если десять ведер. А у тебя половина в отходы уходит. Дай сюда.

Отобрав у Димки нож, он присел на корточки и начал ловко, одной лентой, снимать тонкую кожуру, почти непрерывно вращая картошку в пальцах.

– Дома не чистил, что ли? – поинтересовался он.

– У нас ножик был специальный…

Димка с интересом наблюдал за процессом и, когда очищенная картошка булькнулась в ведро, с готовностью подал новую. Верещагин засмеялся и вернул нож:

– Дочищай норму и свободен. Зайдешь ко мне за барахлом.

– Я всего три дня отсидел, – напомнил Димка.

– А больше и не надо, – ответил Верещагин. – «Солардъ» вернулся.

– Вернулись?! – Димка приоткрыл рот. – А они…

– Вывезли сто семнадцать человек, потерь нет, – сказал Верещагин, встал и, не оглядываясь, вышел.

Димка засмеялся. Подбросил картошку, поймал ее на кончик ножа. Вздохнул. Начал чистить, стараясь срезать кожуру так же, как надсотник.

И, чертыхнувшись, сунул в рот порезанный палец.

* * *

– Сержант уже не вернется.

Димка промолчал, ощущая, как сами собой набухают губы. Потом спросил у Верещагина, неотрывно глядящего в проем окна:

– Я не знал, что его посылали… А он один ходил?

– Нет, – надсотник пошевелился, сел удобнее на опрокинутом шкафу. – Я не знаю, если честно, кто с ним был. Еще двое ребят из его отряда.

– Может, они просто… задержались? – безнадежно спросил Димка.

– Нет, – надсотник вздохнул. – Они… они висят на пересечении Острогожской и Херсонской, Дим.

– Как… – Димка подавился. – Как висят, Олег Николаевич?

– За ребро, – тихо ответил надсотник. – За ребро на фонарных столбах они висят, Дим… Одно хорошо – кажется, их повесили уже мертвыми.

Димка отвернулся в угол. Верещагин продолжал смотреть в окно.

Где-то там, на юго-западе, в придонских плавнях, лесах и одичавших садах, ждали проводников и плана действий почти три тысячи бойцов, подошедших на помощь блокированному гарнизону Воронежа. Чезэбэшники, сводный отряд из старших суворовцев и кадетов, кубанцы – тащившие на себе боеприпасы, немало продуктов, медикаменты. Войти в город с боями они не могли, слишком неравными были силы. Ромашов со штабом выбрал место для возможного прорыва, составил план. Оставалось одно – связаться с командованием отряда.

И при попытках установить эту связь погибли уже две группы. Первая – разведчики-десантники. Вторая – мальчишки Сержанта во главе с ним самим.

– Скоро янки опомнятся, – сказал Димка, глядя все туда же – в угол, – и перепашут участок самолетами. Я те места знаю, там глушь, но со всех сторон дороги. Олег Николаевич, я пойду, а?

– Придется, – Верещагин не поворачивался от окна. – Один пойдешь?

– Нет… Зидана возьму… ой, Альку Зиянутдинова. Он в Малышево родился, все там исползал.

– Не ходи сам, – предложил надсотник. – Пошли Альку и еще кого-нибудь. Ты все время сам ходишь.

– Все ходят, – возразил Димка и встал со шкафа. Поправил куртку, ремень. – Дел много. А тут такое… в общем, сам пойду. Сержант, наверное, на Песчаном Логу сгорел. Там вроде маленькое пространство, а все открытое. Наверное, решил – перебежим. И забыл, что там пожаров-то нет, фона нет, в ночники все видно. А мы вдоль речки пойдем, она в Дон впадает. Там дольше, зато рощи, а потом сразу садовые участки. Нырь – и на месте. Все нормально будет. Я пойду готовиться.

– Да, – кивнул Верещагин. – Иди, потом зайдете ко мне, я все расскажу, как следует… Погоди, Дим! – надсотник встал. Мальчишка остановился у порога. – Это очень важно. Надо дойти. Надо, чтобы они прошли в город.