Закон сохранения вранья - Куликова Галина Михайловна - Страница 24

– Вы должны меня понять, – заканючила Татьяна, дергая себя за волосы, торчавшие в разные стороны. – Я совершила плохой поступок и не хотела, чтобы о нем узнали! Господи, мне так стыдно!

Она сложила руки книжкой и закрыла этой книжкой лицо.

– Меня совершенно не волнует ваша нравственность, – мягко сказала Вероника. – Меня не волнует, раскаиваетесь вы или нет. Я хочу найти человека, который охотится за моим скальпом. А теперь заодно охотится и за вашим. Ну! Перестаньте ломаться, словно пьяная школьница.

Татьяна отняла от лица руки. Лицо было покрыто рваным свекольным румянцем и напоминало диатезную попу младенца. Она набрала побольше воздуха и пожевала его во рту, как будто собиралась плюнуть. Потом шумно выдохнула и сказала:

– Я украла у Киры конверт.

– Конверт с заданием? – проявила осведомленность Вероника.

– Не знаю. Вроде бы да. А может, и нет. Нам ведь так и не сказали, в чем суть финального тура. Я зашла к ней ночью и украла.

– Понимаю, – пробормотала Вероника. – Вы увидели, что Кира вышла на улицу и удаляется от корпуса, и решили сходить на разведку.

– Я надеялась, что она забыла запереть дверь. Только она не забыла, а не смогла запереть.

– Что вы имеете в виду?

– С внутренней стороны двери торчал ключ. Он был сломан.

– Сломан? Такой здоровенный ключ? – не сдержала изумления Вероника.

– Практически любой ключ можно сломать, – со знанием дела заявила Татьяна. – А уж такой, как в доме отдыха, и подавно!

– Ладно, вы толкнули дверь, и она открылась.

– Точно. Я засунула голову в комнату и сразу же увидела на прикроватном столике конверт. Почти такой же, как у меня.

– В комнате что, горел свет?

– Да, – удивленно подтвердила Татьяна. – Тогда я как-то не придала этому значения. Свет горел. Может быть, Кира выходила ненадолго?

– Может быть. Рассказывайте дальше, пожалуйста.

– Я подумала, что только загляну одним глазком в задание и сразу же смоюсь. Взяла конверт в руки и тут...

Татьяна зажмурилась и замолчала. Вероника сцепила руки в замочек, чтобы ненароком не выцарапать ей глаза за то, что она так тянет.

– И тут... – подсказала она.

– И тут из ванны раздался мужской голос. Он сказал: «Вот так, голубка». Я чуть не умерла.

– Могу себе представить, – пробормотала Вероника.

– Я не знала, что и думать. Кира совершенно точно была на улице, а в ее ванной засел какой-то мужик.

– Вас не удивило, что он сказал «голубка»? С кем, по-вашему, он разговаривал?

– Не знаю, может, со своей правой ногой? Или с любимой бородавкой?

– И что вы сделали?

– Бросилась бежать! – выпалила Татьяна. – А конверт остался у меня в руках. Не знаю, как Кира его не хватилась! Это ведь сущий дракон в юбке! Она следит за самой бросовой своей собственностью, как гном за сокровищами.

– Почему Кира не хватилась конверта, это я могу вам сказать, – любезно улыбнулась Вероника. – Дело в том, дорогая, что вы побывали вовсе не в номере Киры Коровкиной. А в номере Нелли Шульговской.

– Да нет же! – расстроилась и одновременно рассердилась та. – Я же не совсем идиотка! Это был первый номер. Самый крайний. Кстати, напротив вашего.

– Вот-вот. Только должна вам сообщить, что Кира переехала из этого номера еще днем.

– Почему?!

– Потому что комната считалась личными апартаментами Нелли Шульговской. Киру вежливо попросили освободить территорию. Она освободила и перетащила свои пожитки в комнату под номером три.

– Вы хотите сказать... – побледнела Татьяна.

– Угу. Вероятно, вы зашли к Нелли Шульговской как раз тогда, когда ее топили в ванне. Теперь мы точно можем сказать, что убийца был мужчиной.

– Если я правильно все понял, он был лысым мужчиной, – неожиданно подал голос молчавший до сих пор Рыськин.

– Возможно.

– А как же конверт? – растерянно переспросила Татьяна. – Я думала, записка в нем имеет отношение к убийству, которое должны были разыграть на следующий день!

– Надеюсь, записка цела? – вкрадчиво спросила Вероника. Татьяна кивнула. – Тащите ее сюда!

Татьяна никуда не пошла, а просто сунула руку в карман халата и достала оттуда чистый белый конверт. Незапечатанный. В конверте лежал сложенный лист бумаги с тремя строчками текста.

«Смогу приехать только ночью. Не паникуй раньше времени. Думаю, пришла пора во всем сознаться. Не ложись спать, я постучу в окно. С.».

– Отлично, – пробормотала Вероника, потом вскинула голову и напряженно спросила: – Таня, а вы не заметили в номере какой-нибудь обуви?

Татьяна поглядела на нее удивленно.

– Да, я видела обувь, – кивнула она. – Возле кровати стояли женские босоножки.

– И все? Вы уверены, что рядом не было мужских ботинок?

– Совершенно точно не было.

Вероника потерла подбородок и задала следующий вопрос:

– А как выглядели босоножки?

– Модные, бежевые, – Татьяна сделала такое движение руками, как будто бы что-то вытягивала. – С длинными носами. С двумя широкими перепоночками.

– Ах, Таня! – покачала головой Вероника. – Как же вы собирались победить в конкурсе «Мисс Марпл»? Вы совсем ненаблюдательны. Такие босоножки были на Нелли Шульговской днем.

– Надо же мне было связаться с этим журналом! – в сердцах воскликнула Татьяна. – Как дура решала логические задачки, посылала в редакцию. И чем мне отплатили?

– Казненные по голове не плачут, – снова встрял Рыськин. – Ну, или что-то в этом роде.

– Вам надо было с самого начала все рассказать. Той же милиции, которая приезжала в «Уютный уголок».

– Я ведь думала, что утащила чужое задание! Как я могла сознаться?! Представляете, какой позор?

– Ладно, – Вероника хлопнула ладонями по коленкам. – У вас есть возможность сидеть дома и не высовываться на улицу?

– Есть. Меня теперь не выгнать даже к почтовому ящику! Сестра станет приносить мне продукты...

– Надеюсь, ваше заточение продлится не слишком долго. Это письмо, – Вероника потрясла конвертом, – дает нам ниточку, за которую можно дернуть. А там поглядим, что будет.

– За непонятные ниточки лучше не дергать, – высказал свое отдельное мнение Рыськин. – В ответ на тебя может вывалиться куча дерьма.

Они оставили Татьяну Семенову упиваться своим ужасом и гуськом двинулись к машине. Рыськин, как всегда, прикрикивал, чтобы Вероника не лезла вперед, тычинку ей в рыло.

– Итак, картина проясняется! – потерла руки Вероника, пристегнувшись ремнем безопасности. – Вот как я это вижу. Некий С. передает Нелли Шульговской записку. Дескать, приеду ночью, жди. Нелли даже не запирает дверь. Впрочем, возможно, потому, что сломался ключ. Так или иначе, дверь открыта. Убийца пользуется этим обстоятельством и беспрепятственно проникает внутрь.

– Убийца – С.? – поинтересовался Рыськин.

– Мы не можем этого знать. Пока. Итак, убийца подсыпает снотворное Шульговской в вино и ждет, пока она отключится.

– Он, очевидно, пробыл в ее номере довольно долго, – заметил Рыськин, остервенело сигналя какому-то чересчур шустрому водителю. – На то, чтобы напоить женщину, нужно время.

– Что могло ему помешать? Муж Шульговской после обеда уехал в Москву. Вечером ему предстояло побывать на деловой тусовке, от которой он и хотел бы, но не мог увильнуть. Нелли знала, что он не приедет до завтра. Конечно, логика подсказывает, что убийца именно С. – человек, написавший записку.

– Какая логика?

– Разве стала бы Нелли распивать вино с каким-нибудь другим типом, зная, что в любой момент С. постучит в окно?

– Действительно, логично, – признал Рыськин и рванул на желтый.

– Убийца раздевает Нелли, укладывает ее в ванну и пускает воду. Пока он там возится, в комнату заглядывает Инна Головатова. Она думает, что это номер Киры Коровкиной, и хочет поговорить с ней о заданиях, розданных им накануне финального тура. Однако тут она замечает на полу мужские ботинки. Ботинки совершенно особенные, штучные. Такие она видела днем на муже Нелли Шульговской. Решив, что Кира затащила в свою постель, а точнее, в ванную, Тараса Шульговского, Инна поспешила ретироваться. При этом чувствовала она себя неловко.