Вуду для «чайников» - Куликова Галина Михайловна - Страница 43

– И что?

– Как что? Она хотела меня убить!

– За что убить-то?

– Ну... – Макар поправил свою шевелюру и несколько смутился. – Полагаю, за то, что я играл Вагнера.

– Она вам сказала, что все из-за Вагнера? – настаивали милиционеры. – Ей не нравится этот Вагнер?

– Она ничего не сказала! Мне Репьев сказал. Предупредил... Что если я буду играть Вагнера... На фортепьяно... Вечером... Тогда он примет меры.

– Нормально, – повернулся один милиционер к другому. – Народ совершенно озверел, а?

– А кровь чья? – спросил его напарник.

– Это не моя, – быстро ответил Макар. – Я ничего такого не видел.

И тут на лестнице появились супруги Славкины с пакетами, нагруженными огрызками пиломатериалов, которые они исправно выносили к мусорным бакам каждый вечер после того, как Николай заканчивал свои ежедневные труды по благоустройству квартиры. Кровь на полу и наличие двух милиционеров их, конечно, взволновали до чрезвычайности.

– Боже! Что у нас тут случилось?! – воскликнула Тамара, замерев на ступеньках. – Макар, дорогой, с вами все в порядке?

– Мне просто повезло, – ответил Макар, несколько расстроенный тем, что милиционеры вели себя как-то уж слишком индифферентно: не возмущались вместе с ним и не шли ловить асоциального типа Юрия Репьева. – Сосед нанял наемную убийцу, чтобы запретить мне играть на фортепьяно. Ему, видите ли, от меня было шумно. Вот вы, например, слышите что-нибудь?

– Нет! – хором и весьма искренне ответили Славкины.

– А он слышал. И когда я сказал, что ни за что не брошу репетировать, обещал меня... В общем, расправиться со мной.

– Боже мой! – снова ахнула Тамара. Положила пакеты на лестницу и схватила мужа за отвороты спортивной курточки. – Коля, он сумасшедший! Он может и нас... заказать.

– А вас-то за что? – с любопытством спросил милиционер.

– Видите ли, Николай кое-что строит по вечерам... Репьеву мешает наша дрель. Из-за дрели он угрожал нам расправой. Но дрель совершенно тихая. Скажите честно, Макар, вы, например, слышите нашу дрель?

– Не слышу, – помотал головой тот.

– Ну вот! А этот тип слышит и возмущается. Счастье, что он сегодня к нам не приходил...

– Может, и приходил, Тома. Было слишком... шумно.

– Да, весело здесь у вас, – похвалили стражи порядка. – Будете заявлять на своего Репьева?

– А он узнает, что мы заявили? – тотчас сориентировалась Тамара.

– А как же, – с удовольствием ответил милиционер.

Макар трусливо опустил глаза, и Николай ответил за всех сразу:

– Мы решили не заявлять.

Когда милиционеры спустились к машине, один другого спросил:

– И как тебе видится вся эта чехарда?

– Думаю, бедный Репьев, замученный дрелью и Вагнером, от отчаяния разбил себе голову о перила и убежал из дому. Может быть, сейчас он уже на пути в Африку.

Тагиров вздрогнул и открыл глаза. Знакомый голубой свет проливался сверху и окрашивал все вокруг в призрачные цвета. Самик тоже казался призрачным. Однако он улыбался. Тот, второй человек, находился в тени. Он сел таким образом, чтобы Тагиров не смог увидеть его лица.

– Я сделал все, что мог. – Голос у него был мягким и хрипловатым. Вероятно, он специально приглушил его, чтобы ничем не выдать свое инкогнито. – Полагаю, вы побывали у Комова. Пожалуй, только он может создать столько проблем.

– Но Комов работает на нашу контору.

– Возможно, и на кого-то еще. Или на кого-то из вашей конторы лично. Вы что-нибудь вспомнили?

Тагиров прикрыл глаза. Перед его внутренним взором начали мелькать смутные картины, словно он менял кадр за кадром с помощью переключателя. Темное помещение, молодая женщина в шляпке с вуалью, почти детская рука с простым колечком...

– Я вспомнил, что мне назначили свидание, – пробормотал он. – Незнакомка. Она рассказывала мне о... об одном деле...

– Вы вспомнили, – удовлетворенно заключил мужчина, прятавшийся в тени.

– Не все, но... Но это дает мне возможность двигаться дальше. Как я могу...

Мужчина остановил его взмахом руки:

– Я никогда ничего не беру... за это.

– Почему вы не работаете на нас? Или... Если не на нас, то на кого-нибудь еще?

Самик перестал улыбаться и рассматривал свои руки, которые издали казались сделанными из темного дерева. Он не повернул головы в сторону своего гостя.

– Потому что, – ответил гость, – мне хочется жить долго. – Тагиров собирался что-то сказать, но тот перебил: – История знает множество случаев, когда такие, как мы, пытались помочь правоохранительным органам. В Америке, Австрии, Германии, Франции, России. И всегда все кончалось одинаково – пулей в голову. Поставьте себя на место какого-нибудь мафиози. Как он может жить спокойно, если существует человек, способный его уничтожить? Нет, Игорь, такие, как я, долго не живут... если имеют глупость засветиться.

Тагиров с благодарностью поглядел на Самика. Тот усмехнулся и кивнул.

– Вы все поняли правильно. Считайте, что это Самик оказал вам услугу. Только вряд ли когда-нибудь еще он сможет меня найти. Так что не пытайтесь давить на него – я не так глуп. Прошу вас выждать полчаса после того, как я уйду.

Тагиров кивнул и смежил веки. И снова увидел себя в темном помещении: ресторанчик или кафе? Она сидела напротив, в глухом платье и какой-то страшно несовременной шляпке, и черная вуаль скрывала ее лицо. Он помнил, что все время смотрел на ее руки, в которых она вертела чашку.

– «Порошок забвения» изобрели в одной из ваших лабораторий. Это побочный продукт исследований, связанных с ядом тетродотоксином. Вы когда-нибудь слышали о рыбе-собаке? – Голос уплыл и больше не возвращался.

Тагиров потряс головой и попытался сосредоточиться. Некоторое время назад он инициировал проверку системы безопасности на одном из научных предприятий, которые работали на контору. Оно называлось «Люкс-фарма».

Теперь он не мог вспомнить, что заставило его начать эту проверку. Возможно, его подтолкнула та молодая женщина под вуалью? Допустим, она назвала предприятие и он попытался под видом контрольной проверки разузнать об этом самом «порошке забвения» – все, что только возможно? И чем-то выдал себя. Разумеется, выдал. И тогда его «обработали». Им занимался сам Комов. А попросил его кто-то из своих. Никому со стороны Комов не продался бы. Он боится за свою шкуру не меньше, чем тот человек...

Тагиров снова закрыл глаза и представил себе бар, женщину в черном, белую чашку в ее руках.

– Он не захотел в этом участвовать, и его убили... убили... его убили...

Он пытался вспомнить еще хоть что-то, но не смог. Образ женщины был довольно четким, но то, что она говорила, уплывало от него, словно он проваливался в сон, и оттуда, из глубины, доносились только обрывки фраз: «Вы слышали про рыбу-собаку? Это был побочный продукт... Он не захотел участвовать...»

Тагиров выждал обещанные полчаса и отправился к себе на службу. Заперся в кабинете и занялся поисками. Он поднял все документы, все сводки по предприятию «Люкс-фарма». Кто-то не согласился «в этом» участвовать, и его убили. Кто?

Ни одного убийства он не обнаружил, зато была смерть по неосторожности. Несчастный случай в лаборатории. Один из ученых вдохнул опасное летучее вещество. Один из ученых, а конкретно – Совенко Иван Ильич. Что-то разбилось или разгерметизировалось... Он умер мгновенно, спасти его оказалось невозможно. В соседней комнате находился его коллега... Разве можно заподозрить коллегу, верно? Так-так. Кто же он, этот коллега? Как его зовут?

Его звали Андреем Власовым. Тагиров включил компьютер и открыл личное дело. Ничего сверхсекретного. Ученый, сотрудничает с конторой более пятнадцати лет. Даже на фотографии было видно, какая белая у Власова кожа – словно он вообще не выходит на солнечный свет. Он похож на белесый стебель растения, вылезший из-под камня.

Тагиров открыл личное дело погибшего Совенко Ивана Ильича. У ученого остались жена-инвалид и дочь восемнадцати лет, Соня Совенко. Он снова вспомнил тонкие руки и узкие плечики женщины под вуалью. «Он не захотел в этом участвовать, и его убили...» Дочь Совенко вполне могла узнать номер телефона начальника департамента собственной безопасности. И назначить встречу. Назвать себя побоялась, потому что от отца избавились, могут избавиться и от нее. Но молчать тоже было невозможно. И она пришла инкогнито... По крайней мере, с этим ясно.