Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 31

– Мне стало известно, что молодая женщина, Наталья, с которой я встречался в тот вечер в гостинице, поступила к вам на временную работу.

– Ну да, – согласился Покровский со сдержанным интересом. – Поступила.

Ерискин достал из кармана белоснежный платок и промокнул лоб. Он выглядел в точности, как персонаж бразильского сериала, и, кажется, собирался разыграть настоящую драму по пустячному поводу. Покровский голову мог дать на отсечение, что тут нет ничего серьезного, однако его гость неожиданно наклонился вперед и сообщил горячечным шепотом:

– Я умираю без нее!

– Звучит трагично. И что? Вы хотите, чтобы я посватался к ней от вашего имени?

Тем временем предполагаемая невеста короткими перебежками двигалась по направлению к беседке – от куста к кусту. Когда Покровский посмотрел на нее, она подняла руки и начала скрещивать их над головой, как будто намеревалась сдаться в плен.

– Я хотел бы попросить позволения встретиться с ней! – Ерискин от волнения так сильно вытянул шею, словно собирался вылезти из рубашки через воротник.

– Для меня в этом деле есть риск, – сказал Покровский очень серьезным тоном. – Вот вы с ней поговорите, она соберет манатки и уедет. Оставите меня без ценного работника!

Ценный работник высунулся из-за ближайшего куста и тотчас спрятался снова.

Как вы могли подумать! – воскликнул Ерискин. – Я не собираюсь ее сманивать. Мне нужно только расставить все точки над «i».

– Хорошо, – твердо сказал его собеседник. – Я дам вам возможность с ней поговорить, однако с условием.

Сердитая Наташина физиономия появилась между раздвинутыми ветвями, но он ее проигнорировал.

– Вы расскажете мне, в чем дело?

Ерискин поглядел на него исподлобья и с трудом выдавил из себя:

– Это личное.

– Ничего страшного. Я ведь не собираюсь предавать ваше признание гласности. Просто как работодатель я несу некоторую ответственность...

Куст гневно закачался.

– Но я вам, собственно, все сказал, – развел руками Ерискин. – Эта женщина нужна мне, как воздух! Та ночь, что мы провели в гостинице вдвоем, произвела на меня неизгладимое впечатление. Это любовь, я знаю! Без любви все было бы по-другому!

Куст не шелохнулся. Покровский посмотрел на него задумчиво и спросил:

– А как вы познакомились?

– Через Интернет, – охотно объяснил тот. – Вернее, познакомился я не с ней, а с другой девушкой, Ксенией. Но на свидание она не пришла, а прислала вместо себя Наталью. Я не сразу об этом узнал и осаждал Ксюшу письмами...

– Она что, сбежала от вас наутро? Наталья?

– Да, – грустно признался Ерискин. – Когда я проснулся, ее уже не было. Я перевернул всю гостиницу вверх тормашками! Я сразу понял, что это – женщина всей моей жизни. Она совершенно неподражаема!

– Воображаю, – пробормотал Покровский, наблюдая за тем, как от куста, пригнувшись и опираясь руками о землю, словно орангутан, убегает женщина всей жизни Романа Ерискина.

– Я так страдал, что Ксения сжалилась надо мной. И рассказала правду: что очаровавшую меня незнакомку зовут Натальей Смирновой и что она устроилась на временную работу к вам, Андрей Алексеевич. Я запомнил вас как интеллигентного и чуткого человека и надеюсь, что не ошибся в своих ожиданиях.

Закончив речь, Ерискин встал, облегченно сказал «Фу!», расправил плечи, повертел головой и тут увидел Наташу. Она стояла возле входа в дом и строила Покровскому рожи.

Очень эмоциональная особа. Увидела вас и вот – вне себя от счастья, – сказал тот и патетически добавил: – Что ж – идите к ней. Надеюсь, у вас честные намерения.

Ерискин ненадолго задумался. Вероятно, сам для себя он четко не сформулировал своих намерений. Или же они были у него не совсем честными. А может быть даже – совсем нечестными.

Ну что вы встали? У нее всего лишь изменилась прическа. Но это точно она, головой ручаюсь.

Наташенька! – неуверенно воскликнул Ерискин, подбегая к ней. – Это я!

Покровский подтянулся за ним, и Наташа поглядела на него с ненавистью.

Подождите, Роман, пока мы останемся одни, – потребовала она, и Покровский, высокомерно хмыкнув, скрылся в доме. – Черт бы вас подрал, вы зачем явились?!

Вы убежали, ничего не сказав! Не оставив адреса, не назначив новую встречу... А я страдал. Все это время я тешил себя надеждами, что вы появитесь... – Ерискин поискал ответа в Наташиных глазах.

– Хочу вас успокоить, – ответила она. – Женщина, по которой вы сходите с ума, любит вас.

– О-о! – воскликнул Роман и широко распахнул объятия.

– Ее зовут Тося, – продолжала Наташа, не обращая внимания на его раскинутые руки. – Это она провела с вами ночь.

– Но Тося только приготовила для нас номер! – отступил Ерискин, уронив руки.

– И осталась в нем до утра. Неужели вы такое бесчувственное бревно? Она ведь на голову ниже меня и наверняка приятнее на ощупь.

Ерискин некоторое время молчал, разглядывая носки своих башмаков, потом поднял голову:

– На этот раз вы меня не обманываете?

– Да нет же, глупая вы голова. Уверена, что сейчас Тося страдает не меньше вашего.

В этот момент Покровский снова появился на улице. На носу у него сидели солнечные очки, а в руках была книга «Женщина как вид» с довольно рискованной картинкой на обложке. Он остановился на ступеньках и задумчиво уставился в небо.

– Благодарю вас, – прошептал сентиментальный Ерискин. – Прощайте! – и почти бегом бросился к своему автомобилю.

Покровский повернул к Наташе лицо и, когда она отразилась в стеклах его солнечных очков, сказал:

– Ну вы и штучка!

– Я штучка?! Это вы – штучка! Зачем вы выведывали у Романа все интимные подробности? Это просто неслыханно!

– Мне интересна ваша личная жизнь.

– Моя личная жизнь не имеет к вам никакого отношения.

– Ничего себе! Вы находитесь под моей крышей, я хочу знать, с кем имею дело. Не вздумайте визжать, как кошка на колокольне. Вы жили в гостинице под тремя разными фамилиями! – Наташа повернулась и пошла. – Куда это вы собрались?

– Я собралась идти и работать на вас.

– Неужели вы вспомнили о работе? – преувеличенно любезным тоном поинтересовался Покровский и помахал книжкой у нее перед носом.

– Я не забывала о ней ни на секунду.

– Да что вы! Когда усядетесь, не забудьте поглядеть на часы.

Наташа сочла, что оправдываться – ниже ее достоинства, и действительно отправилась в кабинет. Никто ей больше не мешал, и она просидела за компьютером до самого обеда. Обедать ее не позвали. Она долго маялась, надеясь, что сейчас все-таки кто-то придет – Генрих, или Марина, или Лина, или сам Покровский, в конце концов. Но никто не пришел, и она вконец разобиделась.

Гости разъезжались – она слышала, как заводили машины, как прощались на крыльце. О ней никто не вспомнил. Она вышла в холл только в седьмом часу и сразу же увидела Бубрика. Развалившись на диване, он о чем-то с умным видом разглагольствовал, глядя на собеседника. А на ногах у него были те самые светлые ботинки, которые Наташа недавно видела висящими на суку. Она узнала их, что называется, с первого взгляда. Покровский сидел напротив Бубрика в кресле и вполуха слушал его, время от времени кивая и приговаривая:

– Ты совершенно прав, Аркадий. Совершенно прав.

На самом деле все его внимание было приковано к Марине и Валере Козлову, которые стояли возле магнитолы и «заводили музыку». Марина совершенно по-девчоночьи хихикала, толкала Валеру в бок, распушала ему волосы, клала ручку на плечо, а тот краснел, и все валилось у него из рук от смущения. Исподтишка он постоянно следил за Покровским, словно за злой собакой, которая лежит на подстилке и косит на него глазом.

– Здрасте! – сказал Бубрик, узрев Наташу, и в порыве галантности на пять сантиметров оторвал зад от дивана. А потом приподнял воображаемую шляпу.

– Хорошая у вас обувь, – вместо приветствия заметила она. – Где брали?

Покровский невольно опустил глаза и, узнав свои ботинки, потрясенно моргнул несколько раз подряд.