Винтервуд - Иден Дороти - Страница 5

Флора весьма нетерпеливо нахмурилась:

— Ах, папа, ты говоришь то же, что все остальные. Ну как я могу быть терпеливой? Я умереть готова — до того мне скучно!

— Но вам, по крайней мере, повезло, что вы очутились в Венеции, — сказала Лавиния. Она вдруг почувствовала, что ей хочется прогнать выражение боли с лица этого совершенно незнакомого ей мужчины.

Флора надулась:

— Не думайте, пожалуйста, что для меня это отдых. Даже здесь мне пришлось показываться специалистам. То же самое было в Париже и в Лозанне.

— Естественно, — сказал ее отец, — мы поехали сюда не только ради тети Тэймсон.

— Мама — только ради нее, — угрюмо возразила Флора. — Она думает об этой ужасной старухе гораздо больше, чем обо мне. И она любит Эдварда больше всех.

— Послушай, Флора...

— Это правда! Ей страшно неприятно иметь дочь-калеку. Она меня стыдится! И она говорит, я сама виновата, что поехала верхом на Хлое.

— Ничего подобного, детка! Она винит меня за то, что я тебе это позволил. И она совершенно права. Я должен был запретить.

Флора судорожно сжимала руки, явно готовясь дать волю крайнему раздражению:

— Я хорошо езжу верхом. Гораздо лучше Эдварда. Я вполне могла справиться с Хлоей. Она споткнулась потому, что угодила ногой в кроличью нору. Она упала вовсе не из-за того, что я плохо правила. Я тебе уже сотни раз это говорила, папа!

— Произошел несчастный случай, детка. Это всем прекрасно известно. А сейчас забудь о нем и ешь мороженое.

Лавиния решила, что ей пора уходить. К тому же она вдруг вспомнила о сережках кузины Мэрион. Их надо вернуть в ее шкатулку с драгоценностями прежде, чем она возвратится домой.

Флора тут же спросила:

— А вам влетит за то, что вас слишком долго не было? Не хотела бы я быть на вашем месте, бедняжка!

— Ничего, я справлюсь, — спокойно возразила Лавиния.

Дэниел встал и поклонился ей:

— В этом Флора, наверное, не сомневается, мисс Херст. Как, впрочем, и я.

Он переоценил ее самообладание. Завтра кузина Мэрион намеревалась отправиться во Флоренцию. Значит, это было прощание. И она уже остро ощущала, как ей не хочется сказать «до свидания».

И снова ее внимание от происходящего отвлекла Флора.

— Да, мисс Херст, не забудьте про сережки! Мы не хотим, чтобы вас посадили в тюрьму. Но не беспокойтесь, мисс Херст, — звучал вслед Лавинии неугомонный голос — Если это случится, мы с папой спасем вас и увезем в Винтервуд. Винтервуд — наше самое любимое место во всем мире.

Глава третья

Кузина Мэрион сидела у себя в спальне на диване. Она все еще не сняла с себя большую шляпу из итальянской соломки и тонкую шелковую шаль. В руках она держала бриллиантовые сережки, и ее худое лицо было обезображено гневом.

— Значит, ты к тому же еще и воровка!

— Вы рылись в моих ящиках! — воскликнула Лавиния.

— А разве это так предосудительно после того, что ты сделала? — Она слегка встряхнула лежавшие у нее на ладонях сережки. — Я просто случайно нашла их. — Выдержав короткую паузу, она спросила, как бы продолжая обыкновенный разговор: — Что еще ты присвоила?

— Я ничего не присваивала, кузина Мэрион. Вчера вечером я всего лишь на время воспользовалась вашими серьгами и собиралась сегодня утром положить их на место. Я знаю, что так поступать не следовало, но, пожалуйста, попытайтесь понять. Мне так надоел мой невзрачный вид! — Она видела неумолимое лицо кузины и сознавала: от нее понимания не жди. Слегка пожав плечами, она фаталистически добавила: — Я и одно из ваших платьев надевала. Поскольку мне, по всей видимости, грозит самое суровое наказание, признаюсь и в этом. Семь бед — один ответ!

На мгновение кузина Мэрион забыла даже о своем гневе — она была шокирована.

— Как ты смеешь быть такой дерзкой?! Не зря мои друзья предостерегали меня, когда я сказала, что собираюсь помочь тебе. Они все говорили, что я пожалею об этом.

— Значит, ваши друзья оказались правы. Они будут в восторге. — Лавиния сдернула с себя соломенную шляпу и откинула волосы со своего разгоряченного лба. Она вдруг почувствовала сильнейшую усталость. — Я не украла ваши сережки и ваше платье, кузина Мэрион. Я просто взяла их поносить и получила от этого большое удовольствие, с ними ничего не случилось. И я не воровка.

Кузина Мэрион, как всякая глупая дама, тут же ухватилась за новое подозрение:

— И кого же ты очаровала? Ведь ты наверняка для того и брала мои вещи, чтобы кого-то очаровать. Думаю, напрасно было бы ждать от тебя, что ты не начнешь приглядывать себе мужчину.

Лавиния почувствовала, что каменеет.

— Кузина Мэрион, осторожнее выбирайте свои выражения.

— Я спрошу Джианетту. Не воображай, что эта девушка у тебя в кармане. Она мне скажет, с кем ты возвращалась домой — если только ты вообще вернулась домой до наступления утра. Теперь я верю всему, что о тебе говорили, верю, что ты больше всего ценишь поклонение и что сама готова гоняться за любым мужчиной!

Лавиния высоко вздернула подбородок. Слова звучали холодно и отчужденно:

— Кузина Мэрион, я ничего не сделала. Вся моя вина в том, что меня пожел... что я вызвала восхищение у мужчины, на чувства которого не ответила. То, что произошло, было просто несчастным случаем, как вам прекрасно известно. Это верно, что мы с Робином, быть может, жили слишком суетной жизнью, но мы не безнравственны. И мы не лжецы. — Лавиния выпрямилась во весь рост. — Вы с вашей мелочностью, завистью и любопытством внушаете мне жалость. Вы думаете, что можете узнать что-то о моей жизни, мучая меня расспросами? Я устала от вашего лицемерия.

— Лавиния!

— Вы лицемерны, кузина Мэрион. Вы притворялись, будто оказываете мне услугу, на самом же деле я нужна была вам только для того, чтобы вы могли меня унижать. В глубине души вы были бы рады оказаться на моем месте.

Лавиния посмотрела сверху вниз на сжавшуюся фигуру женщины, увидела ее желтовато-бледное лицо и злые испуганные глаза. И как она могла думать, будто обязана быть благодарной такому вот ничтожеству? Она была благодарна лишь тому, что представился повод оставить кузину и что она нашла в себе достаточно мужества для этого.

— Сохраните при себе свои бриллианты и дорогие платья. Только не думайте, что, когда вы их наденете, кто-нибудь одарит вас хоть одним взглядом! Я заявляю вам о своем уходе с сегодняшнего дня, с этой самой минуты.

Маленькие белесые глазки кузины Мэрион налились слезами ярости.

— Это я должна тебя уволить!

— Так увольте, сделайте одолжение.

— Без всяких рекомендаций. Право же, не знаю, где ты найдешь себе другое место.

— Ничего, справлюсь.

— Я могу договориться о том, чтобы ты вернулась в Англию в обществе какого-нибудь подходящего лица. — Кузина Мэрион понемногу снова начала говорить менторским тоном. — Я не желаю, чтобы кто-то мог сказать, что я плохо с тобой обошлась.

— Я предпочла бы уехать одна.

— Ради Бога, Лавиния, прекрати! К чему это высокомерие? Я думала, ты одолела хотя бы один грех — гордыню. Ну ладно, я не собиралась тебя увольнять, а хотела лишь, как ты выражаешься, тебя унизить. Ты думаешь, мне будет очень по душе путешествовать по всей Европе в сопровождении итальянской служанки? Но самое малое, что ты можешь для меня сделать, — это, по крайней мере, предоставить мне распорядиться о твоем возвращении в Англию.

До чего же бессердечно солнце — оно взошло на следующее утро, словно бы ничего не случилось. По обоюдному согласию кузина Мэрион и Лавиния избегали друг друга. Лавиния методично уложила свои скудные пожитки, размышляя о том, какого нудного друга кузины Мэрион ей предстоит сопровождать на родину. Затем, стремясь как можно скорее покинуть отель, словно золотой солнечный свет и веселье, царящее на Пьяцце, могли рассеять ее беды, она завязала под подбородком ленточки своей соломенной шляпы и вышла.

Весь день принадлежал ей, и она могла использовать его, по крайней мере, для того, чтобы в последний раз с горькой любовью поглядеть на чудесный город.