В когтях у хищника - Иден Дороти - Страница 6

— А что вы о ней знаете?

— Сколько помню, она всегда была вдовой. Думаю, она прожила интересную жизнь — весь свет исколесила. Наверное, потратила на это все свои деньги. Неужели Саймону все-таки осталось целых десять тысяч?

Немного подумав, Дугал ответил:

— Ничего страшного не случится, если я скажу вам, что капитал вашей тетушки в Новой Зеландии оценен в шестнадцать тысяч фунтов. Вычтите из этого еще значительные издержки на похороны, и остальное… — когда наступит ваш день рождения — будет ваше.

Антония улыбнулась, словно мысль о дне рождения была ей приятна.

— Знаете, мистер Конрой, я так волнуюсь. Все так неожиданно — ну, то, что я приехала сюда, разбогатела…

— … где-то на четыре тысячи фунтов, — напомнил ей Дугал.

— Для меня и это богатство. Пожили бы вы на газетные заметки и эпизодические роли в театре… Вероятно, на меня действует это синее небо Новой Зеландии, мистер Конрой.

— Раз уж мне следует называть вас по имени, почему бы вам не поинтересоваться, как меня зовут?

Глаза девушки уже не казались обеспокоенными, они светились радостью и смехом. Похоже, она так же переменчива, как море, что простирается за крутыми скалами Скарборо.

— Так как же вас все-таки зовут? — с теплотой в голосе спросила она.

Неожиданно он вспомнил рыжеволосую особу — тогда из-за замечания о его улыбке он чувствовал себя совершенным ослом.

— Дугал, — отрезал он.

* * *

Когда Конрой оставил Антонию в Хилтопе и вернулся в свою контору, то обнаружил на своем столе свежую почту. Взяв верхнее письмо, он прочел его и не поверил своим глазам. Перечитав письмо еще раз, Дугал нажал кнопку звонка.

Дверь тотчас отворилась, и на пороге появилась мисс Фокс — ноздри ее тонкого носика трепетали, а под очками в темной оправе любопытно блестели глаза.

— Вы это видели, мисс Фокс?

Впрочем, этот вопрос можно было и не задавать. Помимо того что вскрывать всю его почту входило в ее обязанности секретаря, блеск ее глаз ясно говорил о том, что она заинтригована не меньше шефа.

— Вы об английском письме, мистер Конрой? Да, я его читала. Должно быть, эта старушка — темная лошадка.

— Не то слово. Позвоните и пригласите Саймона Майлдмея зайти сюда завтра утром как можно раньше.

В эту минуту Дугал не думал о работе. Он вдруг вспомнил радостные глаза Антонии: «Четыре тысячи фунтов! Для меня и это богатство!» Четыре тысячи! Даже смешно.

Одновременно в его памяти всплыло еще нечто любопытное. Тогда он просто не придал этому значения. На полпути в Скарборо-хилл из такси осторожно выбрался высокий мужчина в плаще. Казалось, ему захотелось насладиться морской свежестью, которую приносил на холм ветер. В голове Дугала кадр за кадром медленно и отчетливо прокручивалась одна сцена — мужчина расплачивается с таксистом, а сам все время посматривает на вершину холма — туда, куда Дугал только что отвез Антонию.

Возможно, это всего лишь случайное совпадение и кому-то просто захотелось прогуляться по холму. Вряд ли этот человек имеет что-либо общее с тем типом из самолета, на которого жаловалась Антония. Кому понадобилось следить за ней? Вздор какой-то!

Однако казалось странным, что он все же вспомнил об этом — и вспомнил именно когда читал письмо. Ужасно странно и неприятно…

Глава 3

Первое, что бросилось Антонии в глаза, была большая клетка, где свистели и щебетали птицы. Перед глазами мелькали перья всех цветов и оттенков — зеленые, желтые и даже небесно-голубые. Птички просовывали сквозь сетку клювы, бегали вверх и вниз по маленьким лесенкам, забавлялись, звоня в крошечные колокольчики. На ветках сидели парочки и, любовно воркуя, нежно ворошили друг другу яркие перышки на шейках. В огромном холле с побеленными стенами и длинными незашторенными окнами эта клетка являлась единственным ярким пятном.

Дугал Конрой заходить не стал, объяснив это тем, что не хочет мешать ее встрече с родственниками. Он лишь занес в дом чемоданы и ушел, оставив Антонию в полном одиночестве.

Старый особняк на вершине холма немало удивил девушку. Безусловно, он понравился бы всякому, кто любит уединение. Построенный на такой высоте, дом открывался и тем ветрам, которые дули с моря, и тем, что прилетали с западных гор в сотне миль отсюда. В заброшенном саду было над чем потрудиться. Здесь, например, не помешало бы так разместить каменистые террасы, чтобы они хотя бы немного защитили особняк от ветра. Если чахлые рододендроны и гортензии подрезать и как следует удобрить, они вполне могли бы служить украшением. А вот громоздкое копейное дерево, черные листья которого постоянно лязгали, как шпаги, лучше совсем убрать с середины лужайки. Невысокие сосны вдоль восточной стены можно подрезать так, чтобы их кроны стали гуще и тоже служили бы защитой от морского ветра. Антония размышляла над этим, подъезжая по гравийной дорожке к дому. Наверное, то же самое думали о саде Айрис и Саймон.

Место и правда было неплохое. Интересно только, не чувствуют ли себя здесь Айрис и Саймон одинокими и оторванными от мира, особенно когда в окна стучит ветер, а далеко внизу, как будто отзвуки грома, шумит море. Солнце, словно ковром, покрывало склон холма золотом. Приглаженные ветром пучки жесткой травы блестели, как ухоженный мех. И все же, стоя в светлом просторном холле, Антония чувствовала себя одной на всем белом свете.

Но вот уже с лестницы к ней с шумом спускался Саймон.

Увидев радостное лицо кузена, которое стало еще шире и приветливее, чем она помнила, и протянутую к ней руку, Антония немного воспрянула духом.

— Как здорово, что ты все-таки здесь, Тони, — воскликнул он и чмокнул ее в щеку мягкими мокрыми губами. — Неужели, когда он целует Айрис, они такие же мокрые? — пронеслось у Антонии в голове. — Конрой обещал тебя встретить и быстренько покончить с делами. Слыхала — десять тысяч фунтиков? И еще бог знает сколько тебе. Бедная тетушка Лаура. Мы тут с Айрис подумали, а не соединить ли нам наши Капиталы? Поэтому мы тебя и позвали. Но даже если ты не захочешь остаться, ты уж, конечно, не пожалеешь о таком славном путешествии. Мы так расстроились, когда тебе пришлось на две недели отложить поездку. Надеюсь, ты теперь в порядке?

— Саймон, ты всегда так много болтаешь? — смеясь, спросила Антония. Она помнила его молчуном — приветливым, но крайне немногословным. Видно было, что он искренне рад.

Саймон тоже засмеялся, при этом его голубые глазки целиком скрылись в пухлых складках розового лица.

— Да нет, не всегда. Но и такая удача мне тоже не каждый день выпадает. Да еще Айрис! Погоди, вот ты ее скоро увидишь… Представляешь, у нее такие длинные волосы, что она может на них сидеть.

Саймон пошевелил пальцами, словно действительно держал в руках эти роскошные пряди, и от удовольствия вытянул губы трубочкой. Наверное, Айрис иногда распускала волосы и разрешала их потрогать — какое, должно быть, счастье для него!

Майлдмеи резко вскинул голову, как будто пробуждаясь ото сна.

— А мы как раз стелили в твоей комнате ковер. Его только утром привезли. Боялись, что опоздаем. Пойдем, познакомишься с Айрис. Кстати, как тебе мои птички? Правда хороши? Особенно вон тот желтенький. Он у меня скоро заговорит.

Он на минуту склонился над клеткой, с любовью наблюдая за ее яркими и беспокойными обитателями. Одетый в мешковатые серые брюки и изношенный полосатый свитер, дородный кузен казался еще толще. Его пухлый младенческий ротик был слегка приоткрыт, а глаза, словно от застенчивости, избегали смотреть Антонии прямо в лицо. Девушка вспомнила, что кузен с самого детства любил всякую мелкую живность — каких-нибудь морских свинок, головастиков, жучков и мотыльков. Теперь вот у него появилась женщина. Интересно, какая она — та, что хочет выйти замуж за добряка Саймона?

Как бы в ответ на ее мысли, на лестнице послышались легкие быстрые шаги. Антония подняла голову и увидела девушку в голубом рабочем комбинезоне. Да ей, пожалуй, не больше шестнадцати! Ее лоб был запачкан пылью. Светлые, почти белые волосы она уложила короной вокруг головы. Как и говорил Саймон, волосы были просто великолепны и блестели, словно только что распустившиеся почки серебристой ивы.