Рыцарь астрального образа - Куликова Галина Михайловна - Страница 37

Последнее обещание необыкновенно Зябликова вдохновило. Он был немолод и мал ростом. Агрессивная внешность придавала ему сходство с хищной рыбой – большой нос выдается вперед, мелкие зубы плотно пригнаны друг к другу, глаза круглые и зоркие. Одет в пошлый клетчатый пиджак и мятые штаны, отбывшие долгий срок на вьетнамском рынке.

– Боже мой, ну что вам рассказать? – начал Зябликов, обхватив руками колени. – Это все настолько интересно, что просто бросает в дрожь.

Кудесникову не хотелось, чтобы его бросало в дрожь, тем не менее он сел поудобнее. Они встретились в кафе под названием «Кофейное зернышко» и сразу заказали по чашке двойного эспрессо.

– Для начала обрисуйте, пожалуйста, саму суть явления, – попросил Арсений. – Насколько я понимаю, психография – это что-то из области экстрасенсорики?

– Так называют процесс получения информации помимо воли человека. Она идет ниоткуда, потоком, а человек ее стремительно записывает. Такое, знаете ли, самопроизвольное знание. То есть вы просто держите в руках карандаш или ручку, а они движутся по бумаге. Очень часто бывает, что контактор – ну, проводник информации – пишет на языке, которого он вообще не знает. Или даже на нескольких языках.

– А что же он пишет? – заинтересовался Кудесников.

– Да всякое. Научные трактаты, романы... Я этой темой стал давно заниматься. Но официально только в начале девяностых разрешили печатать. До тех пор у нас это явление вообще серьезно не исследовали. Случаи психографии не фиксировали, а контакторов – проводников информации – сажали в психушки, если они вдруг принимались всякие сказки рассказывать.

– А за границей?

– А вот за границей! – оживился Зябликов и шумно отхлебнул кофе. – Они там отрывались по полной программе. Я столько всего накопал, когда железного занавеса не стало!

– Расскажите что-нибудь, – потребовал Кудесников и быстро добавил: – В интересах дела. Желательно дать побольше живого материала. Вот, вы говорите, психография в литературе! А факты?

– Американский писатель Морган Робертсон. Был моряком, плавал себе на корабле, а потом вдруг из него повалили рассказы. Он садился за пишущую машинку и сидел часами, положив руки на клавиатуру. А потом – хлоп! – что-то происходило, и его пальцы начинали стучать по клавишам. Он никогда не знал, что в итоге получится.

– А что получалось? – заинтересовался Кудесников.

– Например, рассказ «Гибель „Титана“ об огромном корабле, который столкнулся с айсбергом и затонул.

– А это было до трагедии «Титаника»? – уточнил его проницательный слушатель.

– За четырнадцать лет. Но все детали совпали – даже количество пассажиров!

– Занятно...

– Занятно?! – подпрыгнул Зябликов и посмотрел на Кудесникова, как акула на серфингиста – свирепо и негодующе.

– Да литература просто кишит людьми, которые, не имея никакого к ней отношения, не имея таланта, образования, элементарных знаний, выдавали на-гора целые горы произведений!

– Ну да?

– Да! Вы слышали о романе Диккенса «Тайна Эдвина Друда»? Он остался незавершенным, и никто не знал, какой должна была стать развязка. И вот года через два после смерти писателя в Англию приехал молодой американец, рабочий типографии. И заявил, что дописал роман «под диктовку Диккенса» в состоянии транса. Книгу издали в полном виде, и критики были вынуждены признать, что обе части написаны одним языком и стилем. Тот рабочий никогда больше ничего не писал в своей жизни, а мистический сеанс связи с Диккенсом так никто и не смог объяснить.

– Бедный Чарлз... – пробормотал Кудесников.

– А вот еще пример. Тайлор Колдуэл выдает в своих романах такие факты о средневековой медицине, которые ей ну никак не могут быть известны, потому что она никогда специально этим вопросом не занималась. И так у многих. Они говорят: «Я не знаю, как это получилось», «Оно как-то само написалось, и все».

– То есть я сажусь за стол, беру блокнот, – подхватил Кудесников, – и вдруг моя рука начинает двигаться по бумаге, так? А потом оказывается, что я написал шедевр!

– И так и не совсем так. Бывает, что при передаче информации человек находится в полном сознании, и ему кажется, будто он просто фантазирует, сочиняет из головы. А потом выясняется, что выдал он кучу подлинных деталей, известных только узким специалистам. Вот, например, Вера Крыжановская.

– Знаю, знаю! – воскликнул Кудесников, впав в восторг пятилетнего ребенка, сложившего свои первые цифры. – Она писала под диктовку духа! Современники говорили, что дух был малограмотный и не очень талантливый.

– Да ведь не это главное, – резко махнул рукой Зябликов. – Талантливый, не талантливый... Главное в другом. Известно ли вам, что эта дама получила особую премию парижской Академии наук за то, что в своих романах с неимоверной точностью описывала древние египетские церемонии? А ведь о них могли знать только ученые-египтологи! И о внутренних помещениях известных храмов, о древних ритуалах...

– Максим Горький ее критиковал, – ехидно заметил подковавшийся в библиотеке Кудесников.

– Из зависти! – запальчиво воскликнул журналист. Стало ясно, что он на стороне гонимых «контакторов». – Многие великие говорили, что их персонажи внезапно обрели собственную волю и делают что хотят. Даже Пушкин... наш... Александр Сергеевич! Татьяна из «Евгения Онегина» противоречила его замыслу. Да-да! Он сам удивлялся: взяла, говорит, и выскочила замуж!

– Ну, с Пушкиным это вы уже хватили, – замотал головой Арсений. – Насколько я понимаю, все ваши контакторы – люди, малоизвестные публике.

– Да что вы говорите? – сладеньким голосом спросил Зябликов, раззадорясь. Глаза его превратились в щелочки, и он почти лег грудью на стол, глядя на своего визави снизу вверх. – Блаватская писала под диктовку духов, а Владимир Соловьев был пассивным медиумом и тоже пользовался «подсказками свыше». Вы «Хижину дяди Тома» в школе проходили?

– Это была дополнительная литература, – быстро ответил Арсений, много слышавший об упомянутом произведении, но незнакомый с текстом лично. Во время летних каникул он гонял мяч и нырял в старый пруд, где жили столетние жабы, прыгал по крышам соседских гаражей и воровал яблоки. До внеклассного чтения дело ни разу не дошло.

– Так вот. Бичер-Стоу не писала этот шедевр! Она говорила, что книга была дана ей в образах – события просто проходили перед ее глазами. Типичный случай психографии!

– Хотите сказать, что при определенных обстоятельствах, в определенное время на человека что-то находит, и он становится просто... шариковой ручкой? Гусиным пером, которым кто-то неведомый водит по бумаге?

– По-разному бывает, – пожал плечами Зябликов. – Иногда информация частично проходит через сознание, иногда сотворенное осознается прямо в процессе, и автор не знает заранее того, что собирается писать. А иногда он вообще не ведает, что творит – впадает в транс. Глаза у него закрыты, а рука носится по бумаге с невероятной скоростью. Контактор пишет без помарок, чужим почерком или даже разными почерками, на незнакомом ему языке или на каком-нибудь чудовищном диалекте. Есть случаи, когда человек знал два языка, а писал на двадцати восьми!

– То есть он впадает в транс, – «осмыслил» информацию Кудесников, – мозги у него отключатся. И он строчит, строчит... А потом очнется – ба! Что это за хрень со сливками?

– Вот именно так! – обрадовался Зябликов. – Вы это очень образно обрисовали! Есть и художники, которые так же творят. Они никаких материалов не изучают, но точно изображают пейзажи далеких стран, приметы былых эпох, внешние черты людей, детали одежды, исторические события. Все, как в литературной психографии. А музыканты? Шостакович вот говорил, что он музыку не сочинял – она звучала у него в голове уже готовенькая, а он просто записывал. И Шнитке признавался в том же!

– А от образования этот дар зависит? – полюбопытствовал сыщик.

– Нет, нет и нет! Вы можете быть эрудированны, как Борис Бурда, а можете оказаться темным, как распоследний бомж, – значения не имеет. Кроме того, рукописи бывают написаны задом наперед или так мелко, что буквы удается разглядеть только в микроскоп. При этом рука слишком сильно сжимает ручку или карандаш, и много-много сильных мужчин не в состоянии разжать ваши пальцы. Скорость иногда доходит до двух тысяч слов в час! Медиум Менсфильд одновременно писал обеими руками и при этом вел деловые переговоры. А в девятнадцатом веке одна неграмотная англичанка отвечала исследователям на самые разные научные вопросы – и по физике, и по биологии, и по анатомии...