Похождения соломенной вдовы - Куликова Галина Михайловна - Страница 21

– Хорошенький у тебя отпуск! – не преминула съязвить я.

Он буркнул что-то в том смысле, что когда просил отпуск у начальства, не рассчитывал на то, что придется проводить его, обивая пороги всяких научных институтов. Едва дверь за ним захлопнулась, я позвонила Усатову. Он был страшно возбужден.

– Лерочка, вы произвели на меня сильное впечатление!

Еще бы! Я всегда отличалась отменным чувством юмора и вчера выглядела довольно неплохо.

– Вы мне тоже понравились, профессор, – осторожно ответила я, подумав: «Уж не собирается ли он со мной флиртовать?»

– Я имею в виду – ваша анкета!

Ну вот, взял и все испортил.

– Я рада, что вам есть над чем поломать голову.

– Лерочка, а вы не будете возражать, если я сегодня приеду к вам домой? Хочу обследовать квартиру, используя собственную методику поиска аномальных зон.

– Вы будете ползать по паркету с рамкой? Которая вертится? – уточнила я.

– Почему ползать? – оскорбился профессор. – Кроме того, с рамкой я не работаю. У меня другие методы. Так как, вы согласны?

Разве я могла ему отказать?

– Хорошо, Николай Николаевич, после трех дня я постоянно буду дома.

Вообще-то я собиралась выйти из дому, но совсем ненадолго, за продуктами и обратно, а со временем просто подстраховалась. Но, как выяснилось, не зря.

Наскоро позавтракав, я выкатилась на лестничную площадку. Лифт натужно гудел где-то в глубине своего логова. Я не стала ждать его и помчалась вниз по лестнице, наводя перчаткой на перила утренний блеск. Между вторым и третьим этажами рабочий вставлял в разбитое окно подъезда новенькое стекло. Набрав приличную скорость, я едва в него не врезалась и поспешно извинилась.

– Ничего, – буркнул он и кончиком языка быстро облизал нижнюю губу – туда и обратно.

Движение это показалось мне смутно знакомым, но я тогда не придала этому никакого значения. Тем более что могла бы поклясться: рабочего этого я в жизни не видела. Белое лицо, маленькая круглая борода, приплюснутый нос... Проскакав до первого этажа резвой козочкой, я выскочила из подъезда. Солнце вонзило мне в глаза холодные лучи, и я остановилась, зажмурившись. Потом приоткрыла щелочку между ресницами, давая глазам привыкнуть к ослепительности дня, и тут же наткнулась взглядом на американца. Я его едва узнала. На нем был полушубок явно не русского производства и смешная шапка. Кстати, именно по головному убору вернее всего опознаются иностранцы в России. Почему-то они любят надевать себе на голову самые нелепые вещи.

– Ви ест Валера, – сказал американец, усердно двигая губами, словно именно от артикуляции зависело, пойму я его или нет.

– Ай эм, – ответила я, мгновенно настораживаясь. – Это вы мне вчера звонили?

– Я, я. – Американец активно закивал головой, словно цирковая лошадь, наученная благодарить за лакомство, сунутое в рот.

– Зачем? – резко спросила я и на всякий случай добавила: – Уай?

Американец перешел на родной язык и резво объяснил – уай. Однако я ни черта не поняла, поэтому пожала плечами и предложила:

– Говорите по-русски.

Он моргнул и, сцепив руки перед собой, как оперный певец, вышедший на авансцену исполнять арию, заговорил:

– Я ест видет вас там, – он махнул в сторону киоска. – Я ест... как это сказат? Я ест обалдет.

– Неужто? – не поверила я. Значит, он не любовник моего двойника.

Не той стати я девушка, чтобы обалдеть от меня с первого взгляда. Не то чтобы я себя недооценивала или же считала несимпатичной. Просто, чтобы увлечься мной, надо хоть немножко пообщаться. Кроме того, несмотря на убедительный тон, глазки у этого типа слегка бегали.

– Я приглашайт вас в концерт, слушат музыка. И затем в ресторан для ужин.

– Зис из невозможинг, – сказала я. И пояснила: – Ай эм замужинг. Ферхайратет, ферштейн?

Мои познания в языках были позорными. По-русски американец говорил лучше, чем я на объединенном немецко-английском. Впрочем, ни его, ни меня это не смущало. Он желал вести меня на концерт и в ресторан во что бы то ни стало. Может, сходить? Узнаю, что ему надо. Но ведь после трех ко мне домой придет профессор Усатов искать аномальные зоны! Втайне я надеялась, что он не станет вскрывать паркет или отдирать обои, если что-нибудь покажется ему подозрительным. Или перезвонить профессору и перенести визит на завтра?

Прибор, висевший на шнурке у меня на шее, тихонько защелкал. Я почему-то подумала, что он выражает протест против переноса встречи с Ник-Ником, и решила, что американец перебьется.

– Вечером я занята, бизи, – покачала я головой, включая вслед за американцем жестикуляцию на полную катушку. – Если вам так надо, можем попить кофе. Прямо сейчас. Нау.

– Иес, – сказал американец и протянул мне руку: – Мой имя Пол.

– Валерия. – Я тут же вспомнила, что он уже называл меня по имени. Я хотела по-пролетарски пожать его холеную кисть, но он вознамерился проявить галантность. Ни разу не видела и даже не слышала, чтобы американцы целовали дамам ручки. Вероятно, Пол не первый день в России и уже слегка мутировал. Я потащила его в метро, где он перестал извергать из себя обломки русского языка и испуганно озирался, из чего я сделала вывод, что он нечасто спускался в московскую подземку. Вероятно, не тот уровень.

Я привезла Пола на Пушкинскую площадь. Здесь можно было заказать кофе, войдя практически в любую дверь. Мы устроились в самом уголке маленького кафе и уставились друг на друга. Несмотря на то что я набрала себе сладостей, есть мне совершенно не хотелось. Пить, впрочем, тоже. Когда Пол снял свою дурацкую шапку, его наэлектризованные волосы встали дыбом на макушке. Я улыбнулась. Пол воспринял мою улыбку как знак одобрения и показал свои большие фторированные зубы.

– Я ест работайт в Москве. – Он достал из кармана визитную карточку и подал мне. Карточка была очень плотной и красиво оформленной. На ней было напечатано: «Пол Рейнолдс». А ниже – название фирмы: «Эй Ти Мердок компани».

Если бы Рейнолдс был моим соотечественником, я бы без обиняков спросила у него: «Ну, и чего тебе надо?» Но иностранец вряд ли уловит в этой фразе оттенок пренебрежения, поэтому я тактично поинтересовалась:

– На что вы рассчитываете, приглашая меня провести с вами вечер?

Глупый получился вопрос. Может быть, он рассчитывает на ночь в гостинице? Но ведь не скажет же. Однако Пол Рейнолдс не понял слова «рассчитывать». Вернее, понял его неправильно.

– Я рассчитывайт вас самый лючший гёрл ин Раша.

– Понятно. Но я же сказала: ай хэв мэн, хазбенд, муж. А у вас есть жена?

– Май вайф бежат потому, что я много работат не дома. Я ездит, ездит и приездит к пустой дом, – оживленно объяснил американец. Вероятно, он уже свыкся с потерей, потому что в его голосе не прозвучало ни одной печальной нотки.

– А дети у вас есть? Чилдрен?

– Ноу. Я ест один. Один, как перстик, – добавил он и снова широко улыбнулся. Видимо, кто-то когда-то учил его русским идиомам.

– Проворонили, значит, семью, – констатировала я.

– Май вайф очен обижается. Не хочет видит мне.

– Понимаю, – сказала я. – Меня вот тоже первый муж не хочет видеть.

Я вздохнула и принялась за торт.

– Вы ест два муж? – удивился Пол.

«Если по факту, то вообще три», – подумала я про себя, а вслух сказала:

– Да, у меня уже был один развод.

– О! – сочувственно протянул Пол. – Развод ест тяжест. Здес. – Он показал на сердце. Тут я была с ним согласна. – А вы хотет видет свой первий муж?

– Иес. Я вообще не люблю напряженности в отношениях. Хочу, чтобы все оставались друзьями. При любых обстоятельствах.

– Мы друздья, – важно сообщил Пол, мелко кивая. – Я хотеть стать ближе с вам. Очен друздья.

– Я уже поняла.

Я вздохнула. Ну, и что особенного я узнала? Американец увидел меня на улице и положил глаз. Возможно, такие штучки он выкидывает постоянно, работает ведь в Москве. Легкий охмуреж – и дело в шляпе. Не думаю, что кто-нибудь из заловленных им девиц особо возражал против хорошего знакомства. А мне что делать? Только американца мне не хватает для полного счастья. Тем более Туманов ревнует.