Пенсне для слепой курицы - Куликова Галина Михайловна - Страница 16

– Это того, что провожал тебя вчера до двери?

– Ну да. Я отказалась. Тогда они убили Матвея.

– И что ты?

– А что я? Теперь стучу. Потому что у меня есть еще родственники, которых мне не хочется потерять.

Симочка прикусила губу, некоторое время думала, потом спросила:

– Тебе хоть что-нибудь известно про этих людей?

Я невесело рассмеялась, закашлялась и сквозь кашель просипела:

– Кое-что.

– Послушай, Мариша, я не стану давать тебе советы, – повела бровями Симочка, – ты женщина умная и сообразительная. Я лишь внесу одно предложение.

– Давай, – разрешила я.

– Все, что знаешь, ты должна записать на видеокассету и спрятать ее в надежном месте.

– У меня нет видеокамеры.

– Ну, на аудиокассету. Все равно ты сейчас торчишь дома, возьми магнитофон и сделай запись. Так всегда поступают люди, которых шантажируют или запугивают. Вдруг с тобой что-нибудь случится?

– Вот спасибо-то!

Я закрыла глаза. Передо мной проплывали обесцвеченные сны, подернутые дымкой реальности.

– Ты поспи, а я пойду собираться. У меня отгулы накопились, поеду в деревню. Вернусь в среду вечером и зайду тебя проведать.

Я помахала ей слабой рукой и, обессиленная, тут же уснула. К обеду позвонила Липа.

– Липа, мне так плохо, – пожаловалась я. – Глотать не могу.

– Какая у тебя температура? Высокая? Это, наверное, ангина. Подожди, я сейчас приеду.

Но приехала ко мне вовсе не она, а Горчаков – в компании с молодым врачом, который, ворвавшись в квартиру, сразу принялся надо мной издеваться. Выставив шефа на кухню, он вертел меня так и сяк, лазил в горло палочкой, проверял пульс, измерял давление и температуру. Его руки казались мне такими же холодными, как и диск фонендоскопа, которым он в меня тыкал. В конце концов он угомонился, сделал мне укол и позвал Горчакова. Они о чем-то тихо говорили, искоса поглядывая на меня. Через некоторое время я уснула.

Несколько часов сна вернули меня к жизни.

– Это не ангина, – сказал Горчаков, которого я увидела, открыв глаза. – Всего лишь переохлаждение. Скоро будете как новенькая.

Он сидел на краю постели и держал меня за руку. Я осторожно освободила пальцы:

– Я уже и так чувствую себя человеком.

Мне было жутко неудобно. Я была растрепана, неумыта и, наверно, ужасно непривлекательна.

– Врач велел вас покормить, – произнес Горчаков. – Сейчас поедите, и я уйду. Глотать не больно?

– Только чуть-чуть.

Я послушно съела все, что он приготовил.

– У вас нет запасного ключа? – спросил он на прощание. – Вам не стоит вставать.

– Можете просто захлопнуть за собой дверь. – Фраза прозвучала как-то уж слишком сурово, и я поспешила добавить: – Огромное спасибо за все.

– Я не сделал ничего особенного, – повел бровью Горчаков.

– Приятно, когда о тебе заботятся, – тихо сказала я.

– Конечно, я понимаю... Вам не хватает мужа.

Он ушел, а я подумала, что отношения у нас с ним в последнее время сложились чрезвычайно странные. Было гораздо спокойнее, когда я обожала его издали.

Ближе к вечеру я выползла из кровати, приняла душ, причесалась и переоделась в джинсы и свитер. Вдруг Горчаков вернется? Но вместо него ко мне пожаловали другие гости. Привезла их Вера. Она позвонила со своего мобильника и радостно прокричала: – А ну-ка выгляни в окошко!

Я послушалась. Вера стояла под моим балконом, прижимая трубку к уху, из ее автомобиля выбирались две незнакомые женщины.

– Я их нашла! – победным тоном продолжала Вера. – Еще две жертвы Шлыкова! Ты представляешь, что у нас получается?

– Представляю, – сказала я. – У нас получается подпольная организация. Они тоже вдовы?

Вера немедленно подтвердила мое предположение. Ира Медведева оказалась совсем молодой девушкой, невысокой, с потрясающе красивой косой, спускавшейся ниже пояса. Она зарабатывала себе на хлеб в танцевальном шоу «Коломбина», а на маслице к нему – в постели директора цеха по производству питьевой воды «Льдинка». Ее двадцатилетний муж погиб в автокатастрофе через два дня после того, как она наотрез отказалась сотрудничать со Шлыковым и доносить на своего любовника.

Катя Пашкова была старше нас всех. Сорок два года, взрослые дети. Ее роман с директором загородного клуба был сущим безумством. Она уже хотела его прекратить, когда в ее жизни появился Шлыков. Последовали угрозы, затем «самоубийство» мужа – он застрелился из собственного пистолета, даже не оставив предсмертной записки.

– Что же это делается? – бескровными губами прошептала Вера, когда женщины по очереди рассказали свои истории. – Просто абсурд какой-то! Выходит, у нас можно мочить людей, как воробьев – ни тебе наказания, ни тебе мук совести. Они что там, в разведке, совсем отмороженные? Вместе с удостоверениями получают ледяное сердце и лицензию на массовый отстрел граждан?

– А мне кажется, – сказала Катя, – что этот Шлыков злоупотребляет своим служебным положением. Возможно, он начальник какого-нибудь подразделения, и контроль над его действиями – минимальный. Набрал себе отморозков и с их помощью совершает все эти злодейства.

– Тогда, очевидно, на них можно пожаловаться? – робко предположила молоденькая Ира. – Каким-нибудь вышестоящим начальникам?

– Понимаете, если мы только сунемся в эту организацию, а Шлыков узнает об этом, нам ведь не жить. Если он преступник, то мы – свидетельницы, вот ведь в чем проблема, – сказала Вера. – Нас уберут тотчас же.

– У меня есть совершенно конкретный план, – продолжила Катя. – Мой муж был бизнесменом со связями. К нам в дом приходило множество людей. Сейчас я занята тем, что ищу среди них того, кто мог бы познакомить меня с нужным человеком.

– Другим фээсбэшником?

– Точно. Если мне это удастся, информация пойдет совсем с другой стороны. Шлыкова проверят так, что он об этом не узнает и никогда не догадается, что это мы на него настучали... Поэтому нам не будет грозить опасность.

– А что? Это очень даже разумно, – согласилась я. – Если найдется какой-нибудь высокопоставленный чин, готовый нам помочь, то план вполне может сработать.

– Ну не верю я, что наши федералы такие скоты! – взмахнула руками Катя. – А вы видели этого сопляка с серьгой в ухе? Он моложе моего старшего сына!

– Егор Мазуренко, – со знанием дела пояснила Вера. – Мы с Маришей знаем о нем все! Где работает, где живет, на какой машине ездит. Я в выходные пыталась следить за ним, но он два дня просидел дома. Как назло.

– Вот это да! – восхитилась Ирочка, от волнения терзавшая свою косу. – Вы такие смелые!

– Можно я покурю? – спросила Катя.

Она была ухоженной дамой, с красивыми, но тяжелыми чертами лица. Сразу привлекали внимание дорогое платье, изысканные сумочка и туфли. Вероятно, ее муж действительно ворочал крупными делами, и среди его знакомых вполне можно найти нужного человека. Катя знала, что делала.

– Я так рада, что мы познакомились, – с чувством сказала Ирочка, когда пришло время прощаться. – Это большая моральная поддержка.

– Только встречаться нам нужно осторожнее, – предупредила Вера. – Сегодня я сплоховала – привезла вас сюда, к Марише. За ней все время кто-то следит – то неизвестный блондин, то Егор Мазуренко. Если нас увидят вместе – хана!

– А ты догадываешься, почему за тобой наблюдают? – спросила Катя.

– Мне кажется, у них какие-то особые виды на моего шефа. Или они не уверены в том, что я не сбегу от них на край света.

– Разве от них сбежишь? – тоскливо вздохнула Катя.

Мы тепло распрощались, записав телефоны друг друга.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – уходя, горячо пообещала Ирочка. – Если надо будет следить за кем-то, можете на меня положиться.

– И на меня, – поддержала ее Катя.

Я вышла на балкон, чтобы проверить, не ошивается ли поблизости кто-нибудь подозрительный. Мы с Верой держали в руках трубки – я домашнего, а она мобильного телефона.

– Ну, что? – спросила Вера, достигнув первого этажа.