Принц из Парижа - Неволина Екатерина Александровна - Страница 19

Я не ответила Владу – просто протянула руку и взяла у Димки спички.

– Ну ты и стерва, – вздохнул Влад, но заткнулся под моим колючим взглядом.

Я отвернулась, тщательно перемешала спички и подровняла их гладкие кончики, чтобы они выглядывали из кулака на одинаковое расстояние, затем обернулась к дуэлянтам:

– Тяните.

Денис протянул руку. Я заметила, что его пальцы едва заметно подрагивают.

Вытянутая им спичка оказалась без серной головки.

Судьба сделал свой выбор – ему начинать первым.

Я перевела взгляд на Димку. Непохоже, чтобы тот расстроился.

– Подержи, – он протянул свою сумку Владу, отошел к стене и осторожно водрузил на макушку яблоко.

Денис взял камень и подошел к черте.

Постоял немного, топчась на месте, затем оглянулся на меня и Влада.

Влад промолчал, бросив на меня весьма красноречивый взгляд, но я не обратила на него внимания. Гораздо сильнее меня сейчас занимал Димка. Он стоял у стены, спокойный и чуть презрительный, и даже не смотрел в мою сторону. Меня все не оставляло чувство, что он сильно переменился в последнее время, стал не таким, каким я привыкла его видеть… Или это я видела его не таким, каким он был на самом деле? Я совершенно запуталась.

Денис поднял руку с камнем и помедлил. Совицкий продолжал стоять спокойно. Не ожидала от него такого присутствия духа. Из-за того, что он заискивал передо мной, преданно заглядывая в глаза, я считала его слабаком и едва ли не трусом, хотя, если подумать, у меня не было к этому оснований. Я никогда не видела, чтобы Димка действительно перед кем-то пасовал.

Неужели я совершенно не умею разбираться в людях – доверяла Алиске, предавшей меня, и смеялась над Димкой, оставшимся мне верным.

– Ну, что ты не кидаешь? – спросил Совицкий, поправляя на голове норовящее свалиться яблоко.

– Слушай, я думаю, это глупости… – Денис наморщил лоб под своей дурацкой полосатой шапкой. – Зачем все это?

– Для проверки. Вот ты строил из себя крутого, а на деле спасовал! – криво усмехнулся Димка. – Ты слабак и баба!

– Ах так! – Денис снова вскипел и, размахнувшись, вдруг швырнул в Совицкого свой камень.

Тот ударился о стенку в нескольких сантиметрах от Димкиной головы и даже не задел яблоко.

– Ну что же, – Димка взял яблоко и перекинул его из руки в руку, даже не глядя в сторону противника, – теперь – моя очередь.

Денис молча принял у него яблоко и встал у стенки, глядя на врага партизаном, приведенным на казнь немецко-фашистскими захватчиками.

Димка встал у черты, одернул куртку и посмотрел на Дениса.

– Знаешь, я специально разозлил тебя, – спокойно сказал он, – когда противник злится, он всегда мажет мимо цели.

Денис молчал.

Совицкий меж тем тщательно примерился и бросил камень.

На секунду мне показалось, что он летит ровнехонько в голову Денису… Но все обошлось. Камень врезался в яблоко, и оно шлепнулось в снег у ног Дениса. На одном боку явственно виднелась глубокая вмятина.

– Ну, герои, закончили – и ладно, – сказал Влад, вставая с досок. – Ты победил, поздравляю, – он окинул Совицкого презрительным взглядом, – хотя, прямо скажем, поздравлять здесь не с чем.

Денис пнул злосчастное яблоко так, что оно улетело в сугроб, сплюнул себе под ноги и удалился.

Мы с Димкой остались одни.

– А ты, оказывается, герой, – произнесла я, насмешливо глядя на Совицкого.

– А ты вообще мало обо мне знаешь, – ответил он.

Я медленно поднялась, отряхнулась от снега. Димка ждал, не трогаясь с места.

– И с Беляевым ты собираешься таким же манером разделаться?

– Собираюсь.

Он был так серьезен, что я чуть не расхохоталась. Было забавно смотреть на его бледное лицо с прилипшей ко лбу лохматой челкой. Забавно и… трогательно. Сама не знаю, почему, но сердце вдруг быстро-быстро застучало в груди.

– Ну, молодец, Димочка, тогда получи авансом!

Я подошла к нему и поцеловала. Его губы были горячими и податливыми. Буквально на секунду он растерялся, но потом ответил на поцелуй, торопливо и жадно. Я уже целовалась раньше, скорее из любопытства. Но ни один из поцелуев не производил на меня подобного впечатления. На меня вдруг накатила слабость. Так захотелось, закрыв глаза, плыть по этому бездонному ванильно-сладкому небу, где я, кажется, оказалась…

Но нельзя. Это новое и странное чувство и привлекало, и пугало меня в одно и то же время. Разве я думала о Димке еще вчера? Да что там – еще час назад? Возможно, все это – лишь наваждение, странная магия, завладевшая моим сердцем.

Я с трудом вырвалась из его объятий, схватила свою сумку и побежала прочь.

– Жанна!..

Он рванул за мной.

– Не сегодня! Увидимся завтра! – прокричала я, не оглядываясь.

Передо мной лежала заснеженная улица. Я бежала, поскальзываясь в мокром снегу, потому что не хотела сейчас оставаться один на один с Димкой. Слишком о многом мне нужно было подумать, слишком многое пересмотреть.

Я уже не понимала ничего и ничего не знала – ни о себе, ни о своих друзьях. Я запуталась, как Леди Ди в клубке шерсти, как глупая муха в паутине. Я не знала, что дальше делать. Буквально за несколько дней все старое вдруг разрушилось, а из-под обломков показалось нечто новое, пока еще трудноразличимое, непонятное.

– Жанна, тебе звонила Алиса, очень просила перезвонить, – встретила меня в прихожей мама.

– Хорошо, мамочка, – отозвалась я и даже взяла телефонную трубку. Но звонить, конечно, не стала, а, сев на диван, прижала телефон к животу и замерла, словно заснула.

И тут раздался звонок.

Так резко и неожиданно, что я чуть не подскочила.

Поколебавшись полминуты, я поднесла телефон к уху и нажала прием.

– Да?

– Жанна, это Алиса.

Она представилась, будто за время нашей короткой ссоры я могла забыть ее голос.

– Жанна, не бросай, пожалуйста, трубку. Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.

Я пожала плечами, хотя бывшая подруга не могла сейчас меня видеть.

Приняв молчание за знак согласия, Алиса продолжила:

– Понимаешь, Жанна, то, что ты мне рассказала, никак не давало мне покоя. Ну, про ту записку Беляеву… Я поговорила с Лешкой. Он тоже был уверен, что записка от меня, да и Совицкий, оказывается, прямо сказал, будто ты его девушка, а я влюблена в Беляева. Это совершеннейшая неправда!.. Нет, ты послушай! Я стала расспрашивать о Совицком в классе, и знаешь, что о нем думают – что он очень себе на уме! Он вовсе не такой простачок, каким кажется. И еще я уверена, что ту записку от моего имени написал именно Димка! Он тоже ходил в танцевальную студию, а еще бывал у меня и видел на столике духи. Ну, вспомни, он когда извиняться приходил, все возле них крутился! Я просто уверена, что это его рук дело, и наш Совицкий – серый кардинал или, иначе говоря, великий комбинатор. Представляешь!.. Жан! Ты чего молчишь?..

Я держала трубку как можно дальше от уха, как будто из нее могла выползти ядовитая змея и ужалить меня.

– Ты же говорила, что Совицкий в житейских вопросах ни бум-бум? – машинально спросила я.

– Я ошибалась, – призналась Алиса.

– Я тебе не верю!

Я наконец нажала отбой.

Тишина вдруг обрушилась на меня. Она казалась громче и тревожнее барабанного боя.

А Гаспар Ульель, глядя на меня со стены, улыбнулся презрительно и насмешливо: «Ну что, убедилась, какая ты дура?»

Я легла на диван и закрыла голову подушкой только для того, чтобы не слышать этой пронзительной тишины.

Такое ощущение, что я очутилась на детской карусели и весь мир вращается вокруг меня, изменяясь день ото дня так, что я не узнаю ни людей, ни пейзажи. Постоянный хоровод, пестрая путаница, от которой кружится и болит голова. Остановите же карусель! Перестаньте раскручивать землю!.. Все это немного слишком для меня.

Когда головокружение прекратилось и мне стало лучше, я поднялась и села. Судя по часам, прошло максимум минуты три, судя по ощущениям – как минимум три жизни.