Время для наград - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 16

— Девушка, вы ошибаетесь!

Он встал, взял Наталью на руки и перенес на кровать, выдернув из-под нее покрывало вместе с одеялом, запрыгнул к ней и укрыл их обоих, обнял и прижал ее к себе.

— Я мечтал об этом с того момента, как мы столкнулись в тамбуре вагона, думал, как это будет. Но я и предположить не мог, что может быть так, как у нас получилось!

Наталья лежала на боку, прижимаясь к Антону — голова у него на плече, рука на груди.

— Так, как у нас получилось, могло получиться только у нас. Я тоже не знала, что так бывает, даже и не предполагала. И не знала, что можно испытывать такое при поцелуе. Странно, правда? Я всегда твердо знала, что описание в литературе умопомрачительных поцелуев — чрезмерная фантазия писателей.

— Надо освежить память! — Он перевернул ее и лег сверху. — Как мы там целуемся?

И приступил к «освежению памяти», начиная с макушки, постепенно спускаясь: лоб, нос, веки, губы, подбородок… Достигнув груди, поднял голову и прокомментировал:

— Этот вид поцелуев мы еще не освоили! Они целовали друг друга, гладили, изучали, что-то шептали, а потом заспешили, как будто могли опоздать.

И опять повторилось все! И маленькая смерть! Вдвоем. И возвращение оттуда! Вдвоем. И так это было пронзительно и остро, что невозможно перенести!

Наталья тихо плакала, слезы просто текли сами, без ее участия, от всего того, что ее переполняло: незнакомых чувств, эмоций, ощущений от красоты момента, которое они переживали и до, и во время, и сейчас — после.

Они лежали на боку, лицом друг к другу, Антон прижимал ее к себе, чувствовал ее всю, успокаивающе гладил сильными руками. Он понимал и принимал ее тихие слезы и чувствовал, что ее переполняет, — по-другому, по мужски, но чувствовал, и тихонько покачивал, как убаюкивал.

— Ну, тихо, девочка, все, все! — успокаивал он ее и целовал мокрые щеки.

— Это так, так… — пыталась пояснить Ната то, что просто невозможно объяснить.

— Я знаю, знаю!

Он гладил ее, целовал, укачивал, помогая отпустить высоту переживаемого момента, отпуская ее и сам.

Ната постепенно успокоилась и заснула. Антон держал ее в объятиях, и так ему было спокойно, умиротворенно, так это было правильно! И телами они совпадали, укладываясь идеально в объятиях.

«Где же тебя носило всю мою жизнь, девочка? Почему ты раньше не нашлась? Сколько лет прожил не заполненных жизнью! Ладно, Ринков, ты же знаешь — всему свое время!»

Он обнимал ее, спящую, и такой покой спустился на него, что опять, в который раз за вечер, защемило сердце.

У него зазвонил телефон, вернее, запел гимн.

Антон посмотрел на часы, оказалось всего полдвенадцатого. Он удивился — ему казалось, прошли часы, и обрадовался: вся ночь впереди!

Аккуратно, чтобы не разбудить Наталью, выбрался из постели. Взял телефон, посмотрел определитель — звонил Мишка.

— Привет, командир, — бодрым голосом поздоровался Дуб. — Помощь квалифицированного специалиста не нужна?!

Антон посмотрел на спящую Наталью.

Она свернулась калачиком, отставив в сторону одну ногу, одеяло прикрывало только часть попки и грудь. Такая хорошенькая! После любви и слез лицо стало по-детски припухшим и спокойным.

Антон принял мгновенное решение:

— Нужна. Давай, Дуб, приезжай. Некогда мне этим контрактом заниматься. Совсем!

— Влюбился, женился? Или совсем дела хреновые?

— Первое.

Теперь помолчал Мишка. Антона он знал очень хорошо и по его интонации понял, что тот не шутит, и не на шутку обалдел — как такое могло случиться? Вот так с ходу и влюбился?!

— Вот не слушаешь ты советов боевого товарища! Я же предупреждал — не влюбись! — И уже другим голосом спросил: — Когда я тебе нужен?

— Вчера! Ты самолетом лети, нет времени на поезда. Займешься контрактом, примешь все полагающиеся почести «московского гостя» на себя. Опять-таки — море, солнце, девочки… А я здесь пока разберусь!

— Перед вылетом перезвоню. — Мишка задумался ненадолго и спросил: — Ты как из этого выгребать собираешься?

— А х… его знает! Прорвемся!

Мишка, конечно, все понимал.

Как трудно, невозможно совместить женщину с тем раскладом, что был у Антона сейчас. Невозможно ей все объяснить, и либо она принимает полностью скупое объяснение такого поведения, либо становится тяжелой обузой, со своими претензиями, обидами, в общем обоснованными.

Угораздило Ринка именно тогда, когда он выполнял «просьбу», нет бы в спокойное время! И не объяснить же ни черта! Таких женщин, чтоб верили, принимали, понимали такую ситуацию, практически не было, а может, вообще нет, Мишка, по крайней мере, не встречал. Вот же вляпался, командир! И еще неизвестно, как там у Антона все разложится, может, придется в Джеймса Бонда поиграть! Тогда все, накрылась любовь!

— Держись, командир, помощь идет.

Антон положил телефон на столик. Посмотрел на спящую Наталью.

Он почувствовал, что очень голоден, и позвонил портье, заказал еду в номер: какие-то салаты, отбивные, конечно, она же любит мясо, клубнику, черешню. А вино у него было приготовлено заранее и дожидалось в холодильнике.

Он уже собирался нырнуть к ней в кровать, когда позвонил оперативный телефон.

Ему рассказали последние новости — «клиенты», посидев в ресторане, отбыли по месту временного курортного пребывания.

«Вот и посидите там, хотя бы эту ночь, дайте дяде Ринку от вас отдохнуть! И все-таки, почему этот дядька?»

Антон забрался к Наталье в постель и стал будить ее поцелуями. Поспать они еще успеют, а сейчас пусть побудет с ним.

— Утро? Пора вставать? — сонно спросила она.

— Полночь, но вставать пора, сейчас еду принесут. Хочешь есть?

— Еще не знаю. А что, мне пора домой?

— Даже не мечтай! Тебе теперь домой вообще никогда не пора. Я же тебя украл!

— Слушай, Ринков, а чего ты меня разбудил-то?! — возроптала любимая неподдельно.

Он еще в поезде понял, что она трудно просыпается — ворчит и не сразу ориентируется в пространстве. Сейчас она была недовольна, и глаза у нее были зеленые.

Лепота!

— Хочешь вина? Мы ведь так и не выпили.

— Хочу.

— Я совсем забыл. Вон цветы стоят, это тебе. — Он показал на букет красных роз в высокой вазе.

— Я сегодня пользуюсь успехом — все-то мне цветы дарят. А ту розу, как и вино, мы в ресторане оставили, — погрустила о забытом впопыхах Наталья.

— Да и бог ними, у нас есть и розы и вино. Ну что, проснулась?

Они пообнимались, поцеловались, проверяя степень ее бодрствования.

В дверь постучали — принесли заказ. Антон встал, достал из шкафа джинсы, натянул их на себя и открыл.

— Доброй ночи, ваш заказ. — Официант вкатил сервированный столик, в центре стояла зажженная свеча. — Приятного аппетита.

Антон подписал счет.

— До свидания.

Наталья стянула с кровати покрывало и завернулась в него. Оно было огромных размеров, ей пришлось подобрать его и держать руками импровизированный подол.

— Зачем оно тебе? Ты такая чудесная голенькая. — Антон придвинул к столику два стула. — Я бы ел и любовался!

— Я ведь не спортсменка и не девушка двадцати лет, мне есть что прятать.

— Да нечего тебе прятать, у тебя все красивое, я рассмотрел и еще рассмотрю!

Он достал штопор, открыл вино, разлил его по бокалам и жестом пригласил ее за стол. Ната села и расправила покрывало вокруг себя.

— Ну что, с почином нас! — поднял бокал Антон.

— Если у нас такой почин, то смерть наша будет быстрой, но сладкой! — поддержала Наталья.

Они выпили все, что было в бокале, сразу. И принялись за поздний ужин.

— Давай, Ринков, расскажи про свое «задание», — с аппетитом уплетая отбивную, предложила Ната. — Самое время для застольной беседы.

— Хорошо, я расскажу тебе основные моменты, хотя нарушаю закон, открывая оперативные данные частному лицу.

— Частное лицо клянется страшной клятвой, типа «чтоб я сдох», не разглашать тайну! — очень серьезно, округлив глаза, ответила Ната.