Фантом ручной сборки - Куликова Галина Михайловна - Страница 11

– Смердяев торчит у главного входа в студию, о тебе и о Цуке он ничего не знает. Репетировал Сирано де Бержерака. Младенец. Кстати, чем ты-то собираешься ее поразить?

– Страстью, – робко ответил Алик. – Неземной.

– Хорошо, и не бойся переборщить. Будь напористым, она уважает тех, кто не сдается. Миша Цук тоже в курсе, так что не упусти свой шанс.

Между тем Агния Матвеева стояла все на том же месте и пыталась крохотным носовым платком отчистить себя от грязи, завывая на весь квартал.

А Инга преследовала незнакомца. Он шел быстро, чуть наклонив голову, и все теснее прижимался к стенам домов. Расстояние между ними стремительно уменьшалось, и Инга думала, что вот-вот поравняется с ним. В этот момент он резко свернул ко входу в переулок и оглянулся назад. Фонарь выплеснул на него ведерко грязного электрического света, и Инга застыла как вкопанная.

Это был Гладышевский, точно. Его губы, лоб, широкие ноздри, взгляд исподлобья... Он сделал несколько шагов и исчез за углом. Некоторое время Инга стояла неподвижно, пытаясь обуздать изумление. Может быть, броситься за актером, схватить его за рукав, заставить заговорить? Однако она не бросилась, а на цыпочках двинулась в том же самом направлении. Интересно, куда он? Странный какой-то переулок – полутемный, неуютный, в таком может случиться все что угодно.

Инга поглядела на часы – ровно восемь. Она сделала глубокий вдох и решительно завернула за угол. Стены старых домов были глухими и казались облитыми густой шоколадной глазурью. Из этой глазури неожиданно вылепился молодой человек с широкими плечами и большой лобастой головой. Подошел, остановился и поглядел на Ингу в упор. Глаза у него оказались лютыми.

– Тебя я ждал всю жизнь! – неожиданно заявил он с невероятной страстностью. – Душа моя трепещет.

Инга отпрыгнула от него, как собака от ежа, и крикнула:

– Что это вы?!

– Страсть, словно океан, меня накрыла, – продолжал Алик Грибовский, втайне смущенный столь бурной реакцией режиссерши.

– Что вам надо?!

– Позволь тебя в объятьях сжать...

– Ничего я вам не позволю! – выкрикнула Инга, пятясь.

– Прильнуть к устам, – гнул свое Алик.

Вспомнив, что ему следует быть нахрапистым, он схватил ее за руку и одним резким движением притянул к себе. Агния показалась ему слишком молодой для своих пятидесяти с гаком. Глаза у нее были круглыми, словно шарики для пинг-понга. С таким выражением лица трепетные женщины обычно смотрят на крыс.

– Блаженство райское, – уже менее уверенно добавил он.

– Пустите меня! – с надрывом сказала предполагаемая Агния и сделала вращательное движение туловищем.

– Отдай мне все! О, все, чем ты владеешь! – взмолился Алик, отчетливо сознавая, что место звезды пролетает мимо. И стиснул жертву так, что где-то там, внутри плаща, хрупнули косточки.

– Не отдам, – сказала Инга и совершенно неожиданно для Алика завопила во все горло:

– Помоги-и-ите!!!

Тут же в переулок вбежал коренастый мужчина с зонтом-тростью наперевес. Бросившись к Алику, он изо всех сил шарахнул его этой тростью по спине. Злодей немедленно разжал руки.

– Боже мой! – воскликнула Инга, стараясь справиться с подступившими рыданиями. – Вы – настоящий мужчина! Спаситель!

Не обратив на нее никакого внимания, настоящий мужчина закричал:

– Нашел время целоваться, болван! Оставь свою бабу, Агния идет. Ее чуть не убило какой-то вывеской, поэтому она опаздывает и сильно не в духе. Соберись немедленно! А вы, дамочка, – обратился он к ошеломленной Инге, – немедленно идите к черту! Давайте, давайте, к черту!

Инга пискнула и вприпрыжку бросилась прочь, в глубину переулка. Поворот – и ее взору открылось высокое здание, подавлявшее своей мощью. Все его десять этажей были хорошо освещены, и Инга рванулась на этот свет.

И тут из-за мусорных баков прямо на нее выскочил Миша Цук. На нем была атласная желтая куртка, а в руке он держал бубен.

– Ал! – сказал Миша и улыбнулся во весь рот. – Что, не ждали?

– Не ждала, – согласилась Инга, присев от страха.

«Останусь жива – никогда больше не стану ходить в темноте по незнакомым переулкам», – торопливо дала она себе клятву.

– Све-ет озари-ил мою-у больную душу-у, – во весь голос завыл Миша и сильно ударил в бубен. – Не-ет, твой покой я страстью не нарущу-у!

– Извините, – сказала Инга чрезвычайно вежливо. – Разрешите пройти?

– Бре-ед! – не обращая на нее никакого внимания, продолжал выть Миша, шарахая по бубну ладонью. – Полночный бре-ед терзает сердце мне опя-а-ать! И тут за спиной Инги кто-то громко сказал:

– Цук!

Певец замер на скаку и в изумлении повернул голову. Инга тоже обернулась. У нее за спиной стоял все тот же мужчина с зонтом-тростью, вытянув вперед одну руку.

– Цук! – снова сказал он и сделал какое-то витиеватое движение свободной кистью.

Певец стукнул себя бубном по голове и быстро убежал туда, откуда пришел, – за мусорные баки. Инга обернулась еще раз и увидела, что мужчины с тростью уже нет. «Что это такое – цук? – подумала она. – Какое-нибудь заклинание? Действующее на психов самым радикальным образом?»

Дальше она пошла прогулочным шагом. На лице ее цвела улыбка, показывающая, что удивить ее уже ничто не сможет. И напугать тоже. До освещенного здания оказалось рукой подать. Она даже видела охранника за стеклянной дверью главного входа. Но прежде ей предстояло миновать небольшой домик и подъезд под цветным козырьком, возле которого переминался с ноги на ногу долговязый юноша в куцем пальтишке. Заметив Ингу, он немедленно завел глаза и продекламировал:

Луна, луна, всегда меня чаруя, Была близка, была понятна мне!

Инга остановилась и, вытянув вперед руку, как только что делал это мужчина с зонтом, громко сказала:

– Цук!

Юноша на секунду прекратил декламацию, потом с опаской добавил:

– Я верю, что мой рай найду я на луне...

Инга сосредоточилась и уже двумя руками сделала пас в его сторону:

– Цук!

Юноша попятился, как будто был нечистью, которой показали крест, и, допятившись до двери подъезда, ударился в нее спиной. Тотчас же в переулке раздались какие-то голоса, визг, пение, снова визг, и на освещенное место выкатилась Агния Матвеева.

– А, здесь тоже засада! – завопила она, не замедляя шага. – Надоели! Кретины! И еще баба почему-то. Мне бабы не нужны! – Она подбежала к Инге и, приблизив к ней лицо, зловредным тоном повторила:

– Бабы – не нуж-ны!

– Цук, – шепотом сказала Инга ей в нос.

– А-а! – заголосила Агния и потрясла кулаками над головой. – Вот где у меня твой Цук! Я убью его! Напугал меня до полусмерти! Ну, что ты вылупилась? Тоже мне – заступница сирых и убогих! Кто ты ему – мать?! Жена?! Сестра?!

– Кому? – спросила Инга, от удивления перестав трусить.

– Цуку, Цуку!

– Цуку-цуку, – повторила Инга задумчиво и спросила:

– Что это такое – цуку-цуку?

Не обращая на нее внимания, Агния подскочила к юноше, вжавшемуся в дверь, и накинулась на него:

– Кто ты такой?

– Я? Сирано, – скорбно ответил тот, наклонив голову с большими тоскливыми ушами. И тут же поправился:

– Смердяев.

– Сирано Смердяев! – с иронией повторила Агния. – Потрясающе. Во что вы превратили мой кастинг?

Она отпихнула его от двери, пнула ее сапожком и скрылась внутри. Юноша поспешно шагнул следом. Над переулком повисла гробовая тишина, Инга недоуменно оглянулась по сторонам и тут... снова увидела Гладышевского! Он стоял возле того самого освещенного здания, к которому она так стремилась, прямо под окнами, и курил, нервно поглядывая на часы.

– Эй! – громко позвала Инга и быстрым шагом направилась к нему. – Простите, вы ведь...

Гладышевский вскинул голову и испуганно поглядел на нее. Дернулся в одну сторону, в другую, потом нырнул в кусты, обрамлявшие палисадник, и мгновенно исчез из виду. «Почему он так среагировал? – подумала Инга, переходя на бег. – Неужели это действительно Гладышевский? Мистика!» Она пробежала по раскисшему газону, чавкая грязью, и вломилась в голый черный кустарник. Там никого не было. Зато за кустами обнаружилась металлическая дверь, крепко-накрепко запертая.