Дырка от бублика - Куликова Галина Михайловна - Страница 22

Неожиданно к ней подошла приличного вида женщина в длинном пальто, с кокетливой сумочкой на локте и, приветливо улыбаясь, спросила:

– Простите, что вы тут ищите? Я видела, что вы приехали на метро, купили перчатки, щетку...

Элла разогнулась, мотнула головой, отбрасывая выбившиеся из-под шапки волосы, и охотно ответила:

– Да вот, часики уронила. Выбрасывала билетик, а часики соскользнули с руки и прямо в урну упали.

Женщина, все так же приветливо улыбаясь, начала надвигаться на нее.

– А ну, пошла отсюда! – негромко сказала она и коленкой сильно ударила Эллу по ее хрупкому филологическому мослу. – Катись, пока я тебе очки в глаза не вдавила!

– Ай! – взвыла Элла, и тогда незнакомка изо всех сил пихнула ее рукой в живот. Элла отлетела назад и впечаталась в стену станции метрополитена.

– Это моя территория! – сообщила нахалка, выпятив грудь. – И урны тут мои! И весь мусор в урнах – мой!

Элла растерянно огляделась по сторонам. Уж кому-кому, а ей в ее положении затевать драку не стоило. Она сняла резиновые перчатки и сунула их в карман. Щетку положила на землю. Посмотрела сначала на женщину, потом на урну. Урна была не монументальной, не фарфоровой, с крошечной дырочкой в середине, а самой банальной жестянкой. Стояла она как-то криво, и Элла понадеялась, что дно не вмерзло в снег насмерть.

– Шухер! – сдавленно крикнула она. – Мент!

И кивнула головой в сторону. Напавшая на нее женщина немедленно обернулась, а Элла сделала молниеносный бросок, схватила урну – благо та все-таки не примерзла! – и бросилась бежать. Вспомнив, что проездной билет лежит у нее в кармане, врезалась в толпу, которая входила в стеклянные двери, и нырнула в метро. Урну она держала перед собой двумя руками. Потом перехватила ее в одну руку и, помахав проездным, ринулась в проход.

– Гражданка! Вы куда? – тотчас же подскочила к ней бдительная работница метрополитена. – Вы не можете пройти с урной в метро!

– Почему? – спросила Элла, кося глазом назад и радуясь, что ее никто не преследует. – Где написано, что пассажир не имеет права иметь при себе урну?

– Нигде не написано, но я вам говорю, что нельзя!

– Это вы сами только что придумали! – обвинила ее Элла. – Если бы было нельзя, в правилах бы написали!

– В правилах не написали, потому что это никому в голову не пришло!

– Если правила писали люди, у которых не хватило мозгов вспомнить про урны, то это ваши проблемы, метрополитеновские, а не мои! Я пойду на прием в прокуратуру и докажу, что урна – все равно что другая ручная кладь!

– А что, что у вас в урне? – не желала сдаваться бдительная тетенька.

– Прах, – гордо ответила Элла. – Моего прадедушки.

– Но урна слишком большая!

– Прадедушка тоже был не маленький! – важно возразила Элла. – Вы же его никогда не видели!

Из уважения к чужому праху тетенька уже готова была отступить, но не знала, как это сделать, не потеряв при этом профессионального достоинства.

– А почему прах вашего прадедушки так отвратительно пахнет?

– Он умер от отравления, – быстро сказала Элла. – Это ядовитые миазмы.

– Так вы бы прикрыли чем-нибудь свою урну!

– Когда спущусь на платформу, я ее шарфиком перевяжу! – пообещала Элла и гордо прошествовала к эскалатору.

Пассажиры косились на нее, а те, что ехали к выходу вверх, даже выворачивали головы, чтобы посмотреть на этакое диво подольше. Урна действительно отвратительно пахла, и Элла, дойдя до стены со скульптурной композицией, поставила ее на пол и сунула туда нос. Увидев нечто розовое, быстренько достала из кармана резиновую перчатку и, надев ее, извлекла это розовое нечто на свет божий. Это оказался конверт с чем-то тяжеленьким внутри. Конверт сначала аккуратно заклеили, а потом скомкали в кулаке. К тому же он не был подписан.

Одним движением Элла разорвала бумагу, и на ладони у нее оказался ключ на плоском брелке-замочке. Ключ она опознала сразу – он был от ее собственной квартиры.

Элла бросила резиновые перчатки и конверт в урну, положила ключ в карман и поехала домой. Мысли кувыркались в ее голове, словно цирковые акробаты. У Бориса был ключ! Был. И он от него избавился. Значит, он для Бориса опасен, ему есть что скрывать!

– Дима! – сказала она, позвонив Шведову уже из дому. – Мне нужно установить имя и адрес владельца по номеру машины. Это сложно сделать?

– Очень просто! Жека тебе на раз скажет имя и адрес. Ты его попроси.

– Но я не могу! Это такое конфиденциальное дело, которое касается меня, как Эллы Астаповой.

– Н-да? – задумчиво переспросил Шведов.

– Дим, придумай что-нибудь!

– Ну, хорошо, диктуй номер машины.

Элла быстро продиктовала номер и стала ждать результатов. По ходу дела она запекла в духовке картошку, перемешанную с пакетом замороженных шампиньонов, и съела половину противня. Вторую половину честно оставила хозяину квартиры. Когда тот явился домой, картошка подняла ему настроение.

– Пока я буду есть, – сказал он, – позвони своему дяде, – он достал из кармана листок бумаги, – и продиктуй ему эти сведения. Сегодня твою тетю подвозил какой-то «Москвич», и она забыла в нем сумочку с рукоделием. Я узнал, кто шофер, его адрес и телефон. Твой дядя хочет позвонить и предложить выкуп.

– За сумочку?

– Я ему сказал, что он кретин, но он продолжал настаивать.

– Он очень любит тетю Веру, – прочувствованно сказала Элла. – Я ему немедленно позвоню и все передам.

– Не особенно его обнадеживай, – произнес Овсянников, сладостно чавкнув. – Я уже звонил этому типу, он заявил, что никого не подвозил и сумочки с рукоделием у него нет.

– Негодяй! – возмутилась Элла. – Что теперь будет с тетей Верой?

– Я тоже об этом подумал, – сообщил сыщик. – И решил облегчить твоему идиотскому дяде жизнь. Я узнал, где этот тип работает. Пусть Димыч звонит ему завтра прямо на службу. Если тот упрется – я подключусь.

– Спасибо! Спасибо! – горячо поблагодарила его Элла.

– Ты тоже очень любишь тетю Веру? – поинтересовался Овсянников. – Интересно, что это за рукоделие такое, за которое стоит еще и деньги платить? Как-то все это странно...

– Тетя Вера вышивает крестиком портрет нашего президента, – торжественно сказала Элла. – Она хочет послать его бандеролью в Кремль к Новому году.

Овсянников подавился грибом и, прокашлявшись, выдавил из себя:

– Похвальная инициатива.

– Вожди должны знать, как к ним относятся простые люди! – провозгласила Элла и удалилась в свою комнату.

Там она принялась изучать то, что попало к ней в руки. Владельца «Москвича» звали Альбертом Илларионовичем Дундиловым. Альберт Илларионович проживал и работал в районе метро «Рижская», и Элла решила, что с раннего утра нанесет ему визит.

Дундилов оказался директором крохотного магазина «Канцтовары».

– Альберт Илларионович приедет через десять минут, – сообщила представительная дама, сидевшая в его кабинете с телефонной трубкой в руке.

– Я по важному делу, – сурово сказала Элла. – Это связано с государственными интересами страны.

– Да-а? – Дама сделала большие глаза.

– Можно я вашего директора здесь подожду? А то на улице холодно.

Дама разрешила, а сама принялась обзванивать какие-то базы и ругаться с разными людьми. Потом ее позвали из подсобки, она извинилась и убежала, выстукивая замысловатый ритм подкованными сапогами.

Элла немедленно направилась к столу Дундилова с целью обследовать ящики, но там не оказалось ничего интересного. Она уже хотела было ретироваться и снова сесть на свой стул, как вдруг заметила, что под второй тумбой, возле самого пола есть еще один ящик – и он слегка приоткрыт. Она опустилась на корточки и потянула ящик на себя. Он пошел с трудом и оказался жутко тяжелым, металлическим.

Элле пришлось встать на колени, чтобы с ним справиться. В ящике – увы! – обнаружились обыкновенные печати.

– Альберт Илларионович! Сразу же позвоните Сергиенко! – послышался где-то в глубине коридора женский голос.