Никогда не называй это любовью - Иден Дороти - Страница 20

– Вот он я, перед вами.

– Да, конечно. – Кэтрин бросила взгляд на Эллен, по-прежнему стоявшую как изваяние и не сводящую преданных глаз с мистера Парнелла. – Эллен, скажи Джейн, чтобы она разожгла камин в комнате мистера Парнелла. И приготовь чаю. И чего-нибудь горячего.

Эллен пулей полетела исполнять распоряжение хозяйки, а Кэтрин провела гостя в гостиную, закрыла дверь и, вздохнув, бросилась в его объятия.

– О, любовь моя, с тобой все в порядке! Ты цел и невредим! Я так волновалась!

Он прижал ее крепче к груди и поцеловал.

– Китти! Дай мне взглянуть, на тебя. А ты немного похудела…

– Неудивительно.

– Но мне ведь не угрожала никакая опасность. И ты должна была понимать это.

– Знаешь, я чувствую себя так, будто ты все время находишься в опасности. К тому же… в тюрьме, наверное, довольно скверно.

– Да не было ничего даже похожего на тюрьму. Может быть, это еще случится потом, но не на этот раз. – Он рассмеялся. – Неужели ты решила, что жюри присяжных моего же собственного народа приговорит меня к тюремному заключению?

– Тогда что случилось?

– Жюри удалилось на совещание, а когда через довольно длительное время вернулось назад, секретарь суда осведомился: «Вы согласны с вынесенным вердиктом, джентльмены?» – «Нет», – ответил старшина присяжных. Тогда пришлось взять слово судье. «Имеется ли какая-нибудь вероятность, что вы согласитесь?» – «Отнюдь, милорд. Мы единодушны в нашем несогласии».

Кэтрин как-то беспомощно рассмеялась.

– Эх вы, ирландцы! Так что дальше?

– Судья заявил, что он не может заставить присяжных пойти на согласие, и я лишь возблагодарил Господа, что успеваю на пароход. Я вынудил жюри не вступать в обычные для него долгие политические дискуссии: тем самым они бы задерживали меня, в чем не было никакой необходимости.

– А что говорили люди?

– Я не остался, чтобы выслушать их. Единственное, чего мне хотелось, – это побыстрее приехать к тебе. – Он глубоко вздохнул. – Я устал, смертельно устал. По-моему, самое лучшее теперь для меня – как следует отдохнуть. Я останусь, Кэт?

– А как же? – с упреком спросила она.

– Ты сказала, что Вилли нет дома. Я так и думал и боялся, что его не будет. Но мне сейчас нельзя уходить. Только на одну ночь, Кэт! Завтра я должен быть в парламенте. Фостер собирается довести до конца свою угрозу. И нам надо бороться с этим всеми мыслимыми и немыслимыми способами, которые мы только изыщем.

– Но ты выглядишь совсем измученным. Тебе необходим отдых!

– Я только переночую, Кэт.

– Тебе нужны отдых, убежище, еда. А ты относишься ко мне, как к хозяйке постоялого двора.

– Ты знаешь меня лучше, чем думаешь.

Она кивнула, стыдясь своего упрека. Чарлза не было так долго, и он должен так быстро уйти. Он выглядит так, словно вот-вот упадет от усталости, а она ворчит на него, отнимая у него драгоценные минуты сна.

Но ему совсем не хотелось спать. Когда слуги разошлись по своим постелям, он попросил ее остаться с ним возле камина.

Она уселась на полу, положив голову ему на колени, чувствуя, как его пальцы нежно гладят ее волосы.

Вскоре он поведал ей все. Зимние дожди в Ирландии очень холодные. Они проникают сквозь ветхие крыши, через окна, заткнутые кусками мешковины и соломой. Дети, которые летом бегают босиком, зимой сильно страдают и замерзают от холода. Когда они бредут по дорогам со своими изгнанными из родных мест родителями, то им настолько холодно, голодно и плохо, что у них даже нет сил плакать. Однажды он видел, как люди оттаскивали мать, на глазах у которой повесили сына – худого, как жердь, парнишку, всего шестнадцати лет. Рядом с какой-то хижиной тот нашел заряженное ружье. Во время допроса он вел себя дерзко, гордо, вызывающе. Но возле виселицы весь как-то сник и впал в оцепенение, а ужас, написанный на лице его матери, навсегда запечатлелся в глазах Чарлза.

В дублинском замке давали огромный бал. Там было столько еды, что ею можно было досыта накормить целый полк. А статистики утверждают, что в ту холодную дублинскую ночь от голода, болезней, тифа, воспаления легких и недоедания умерло больше сотни человек.

В деревнях люди, никогда раньше не закрывавшие окон и не запиравшие на засов дверей, теперь делают это с наступлением темноты, и не только из-за боязни вторжения солдат, а от собственных же родственников, чтобы те, мучимые голодом, что-нибудь не украли. Эти несчастные почти лишились рассудка и ночами совершают налеты, рискуя угодить на виселицу.

И все-таки огромные толпы людей прислушивались к речам мистера Парнелла и запоминали его слова, когда он просил их не отказываться от уже достигнутого, сохранять терпение и довериться ему, а он постарается добиться справедливого и мирного договора с Англией. Он тоже ненавидел англичан, но не хотел кровопролития и резни, ибо победит их и без крови в их же парламенте и в их же собственном городе…

«Он скоро уснет, – думала она. – Как он хорошо говорит, но вскоре он пойдет спать и опять поцелует меня… А слуги все давно уснули. Словно мы совершенно одни в доме… Неужели эта ночь не станет для нас той самой ночью, когда?..»

Жар от камина распалил ее щеки, все ее тело горело. Она чувствовала, как все ее члены отяжелели и расслабились. Когда же его пальцы вновь коснулись ее волос, она затрепетала.

– На этом заседании Гладстону придется обратить внимание на билль о земле, – донесся до нее его усталый голос. – Если же он этого не сделает, то я не отвечаю за моих людей. Я буду вынужден заставить его, Кэт. И я использую каждую унцию моих сил, Кэт… а их… их не так уж много… как было…

Его рука тяжело соскользнула с ее головы. Она резко повернулась к нему, испугавшись, что с ним случился обморок. Но он всего лишь заснул!

Кэтрин отбросила свои хмельные мысли и попыталась трезво сосредоточиться. Ей даже стало смешно, когда она с трудом поднимала его длинные ноги на диван и укладывала его голову на подушку. Но даже тогда его веки были крепко сомкнуты.

Такая соблазнительная сцена, думала она, поспешно поднимаясь к себе наверх за пледом.

Однако веселье и сожаления оставили ее, и она лишь ласково смотрела на него, после того как прикрыла пледом в эту холодную ночь. Его щеки запали, под глазами виднелись темные круги. У него были чрезвычайно длинные темные ресницы, как у женщины. Ей безумно захотелось коснуться их. Однако его лицо с необыкновенно красивыми чертами выглядело совершенно бесстрастным, отстраненным, когда его выразительные глаза были закрыты. Его лицо находилось сейчас где-то далеко-далеко от нее, оно было просто недосягаемо, словно их разделяло широкое Ирландское море. Она почувствовала, что слегка дрожит, и не сразу поняла причину: камин давно потух и комнату наполнил пронизывающий холод.

Она вновь подложила свежих поленьев, намереваясь каждый час просыпаться и спускаться вниз, чтобы вновь растапливать камин.

Но, проснувшись и открыв глаза, она увидела перед собой взволнованных Нору и Кармен, которые пристально смотрели ей в лицо, словно своими взглядами старались разбудить.

– Мамочка! О чем ты думаешь? Мистер Парнелл спит на диване в гостиной! Совсем одетый! Мисс Гленнистер в шоке! – Нора захихикала, и Кармен, ее преданная подражательница, немедленно последовала примеру старшей сестры.

– Было бы, наверное, более ужасно, если бы он спал в халате, – сказала Кармен, и обе девочки снова разразились неистовым смехом.

– Ничего ужасного в этом нет, – проговорила Кэтрин, садясь на кровати. – Мистер Парнелл приехал поздно ночью и так сильно устал, что уснул прямо возле камина. И мне известно об этом. Передайте-ка мне лучше платье, а потом сходите к Эллен и скажите, чтобы она приготовила обильный и сытный завтрак.

– А что, мистер Парнелл тоже умирает от голода? – поинтересовалась Нора.

– Разумеется, нет, но в такой холод нам всем надо как следует подкрепиться. А мистеру Парнеллу к тому же еще надо успеть на поезд, поэтому передайте Эллен, чтобы она не задерживалась.