Блондинка за левым углом - Куликова Галина Михайловна - Страница 28

Первым препятствием оказался кодовый замок на двери. Препятствие преодолевалось примитивным ожиданием – рано или поздно кто-то должен был выйти или войти в подъезд. Так и случилось – через некоторое время замок щелкнул, дверь открылась, и из подъезда вышел широкоплечий мужик с пиджаком на руке. Он окинул Ивана равнодушным взглядом и лениво прошествовал мимо. «Не здешний, – подумал Медведь, – скорее всего, провожал женщину. Буду следовать той же версии».

Он очень обрадовался ценной мысли, так как приехал сюда, больше надеясь на счастливый случай. Ногой придержав дверь, Медведь бочком протиснулся внутрь и сильно огорчился, увидев, что подъезд ярко освещен. Бабка жила на втором этаже, но Медведь решил проехать на лифте до последнего, восьмого этажа и оттуда спуститься вниз пешком на первый, по дороге сделав предварительный осмотр двери, которую предстояло открыть. Дело в том, что на связке, которую вручила ему Лайма, болталось целых семь ключей, не считая маленького, вернее всего, от почтового ящика.

Подъем на лифте прошел без приключений, хотя ему очень не понравилась нацарапанная на стенке кабины сентенция «Ванька – придурок!». Выйдя на восьмом этаже, Иван приостановился и осмотрелся. Никаких архитектурных изысков – по две квартиры с той и с другой стороны лестничной площадки. Освещение – одна люминесцентная трубка на всех. Спускаясь вниз, он видел лишь варианты уже знакомого подъездного дизайна. Чаще всего это были железные двери или решетки – одна на две квартиры, – иллюзия дополнительной защиты от грабителей. Народ по лестнице вверх-вниз не бегал, лифт, который Иван покинул несколько минут назад, невостребованным стоял на восьмом этаже. Иван этому обстоятельству обрадовался, но, оказалось, радоваться было рано.

Миновав четвертый этаж, он услышал сопение и шевеление, а затем на лестнице, как раз между третьим и вторым этажом, наткнулся на парочку, которая самозабвенно обнималась, целовалась и в ближайшее время прекращать это занятие явно не собиралась. Вскрывать чужую дверь практически на глазах у двух свидетелей было невозможно.

Медведь знал по опыту, что хамство – лучшее средство очистить территорию. И хотя наглое поведение ему претило, он частенько пользовался им в интересах дела. Корнеев язвил, что в такие моменты Иван выглядит, как рассвирепевший крокодил Гена.

Помчавшись вниз по лестнице, Медведь сделал вид, что оступился, и с размаху налетел на молодых людей. Не дав им опомниться, промычал:

– О, ребята, возьмите меня третьим!

И расставил руки, как будто собирался их обоих обнять от всего сердца. Парень грозно засопел, но девица мгновенно оценила габариты нежданного гостя и решительно взяла своего кавалера за руку.

– Пойдем отсюда! – сказала она и силой сволокла своего кавалера на первый этаж.

Хлопнула дверь подъезда, и Медведь довольно усмехнулся. Все, дорога свободна. Вот и заветная дверь. Какое расстройство! Она снабжена дополнительной защитой, да еще с двумя замками. А сколько же замков там, внутри? Он в задумчивости притормозил у внешнего бастиона и подумал: может, рискнуть? Вылезут соседи, скажу, ошибся подъездом, пьян, таксист к чужому дому привез... Перчатки решил не надевать – уносить из квартиры он ничего не собирался. Ему велено было только посмотреть.

Первый ключ подобрал очень быстро и даже не успел испугаться, когда замок приветливо щелкнул в ответ на его усилия. Он случайно оперся на ручку, она легко ушла вниз, и дверь, противно скрипнув, приоткрылась. Медведь почувствовал огромное облегчение – второй замок то ли забыли запереть, то ли не закрывали вообще. Он осторожно притворил за собой внешнюю дверь, решая, нужно ли включать в тамбуре свет. С одной стороны, возиться на ощупь с кучей незнакомых ключей было задачей малореальной, с другой – соседи могли посмотреть в глазок и увидеть чужого мужика, подбирающего ключи к замкам соседки. Тут уже не скажешь, что заблудился и перепутал. Да они, скорее всего, сами даже не выйдут – вызовут наряд.

В итоге был найден компромисс. Он захватил с собой маленький, с ручку, но очень сильный фонарик, именуемый потайным. Его свет со стороны был почти не виден, а луч он давал тонкий и сильный. С фонариком дело пошло быстрее. Главное – не слишком греметь ключами. Медведь постоянно прислушивался, нет ли шевеления за дверью соседей, но там стояла абсолютная тишина. Немного освоившись, он стал действовать увереннее, хотя и вспотел в этом душном закутке. Пришлось даже снять пиджак и положить его на относительно чистый коврик.

К верхнему замку подошел четвертый по счету ключ. К нижнему – седьмой. Осталось сделать последний рывок. Медведь глубоко вздохнул, присел на корточки и осторожно повернул ключ в замочной скважине.

В этот исторический момент дверь вдруг резко ушла внутрь, и прямо в лицо Ивану ударил такой яркий свет, что он моментально ослеп. К тому же, сидя на корточках, он опирался на дверь и теперь потерял равновесие и головой повалился внутрь квартиры. Тут же услышал яростный свист рассекаемого воздуха, после чего ощутил удар, но боли не почувствовал, потому что потерял сознание.

Светлана Петровна и Александра Станиславовна не были подругами детства или юности, а подружились друг с дружкой и с Елизаветой Игнатьевной Барровской на старости лет. Познакомились, как водится, в скверике, где гуляли почти каждый день, особенно весной и летом. Выяснили, что все трое – соседки: Елизавета Игнатьевна и Светлана Петровна вообще из одного дома, а Александра Станиславовна – из башни напротив. Она единственная из них жила с семьей сына, подруги обитали одни. Елизавета Игнатьевна детей не имела, Светлана Петровна про свою дочь говорить не любила.

Внешне они были очень разные. Александра Станиславовна – высокая и дородная, а по характеру – решительная и бескомпромиссная. Светлана Петровна, напротив, имела хрупкое телосложение, редко спорила и казалась очень нерешительной. Три пожилые женщины любили ходить друг к другу в гости. Более того – они имели дубликаты ключей от квартир друг друга, «на всякий случай». Много времени проводили вместе – ходили по магазинам, в кино, очень редко, но выбирались и в театр, и даже в баню, которую очень уважали. И еще у них был один, четко установленный день на неделе, когда они, если были здоровы, собирались вечерком у Лизы (Елизаветы Игнатьевны), чтобы побаловать себя рюмочкой рябиновой настойки и переброситься в картишки. Иногда вместо этого затевали печь пироги и возились с ними до глубокой ночи. В общем, им было хорошо друг с дружкой.

Сегодня был как раз такой день, однако уже днем Светлана Петровна и Александра Станиславовна забеспокоились – Лиза с утра не пришла на прогулку в сквер, на их любимую лавочку, а после обеда не подходила к телефону. Конечно, всякое бывало в их жизни, могла же Лиза и уехать по каким-нибудь делам. Но она обычно предупреждала их о своих отлучках, тем более в такой день...

Подруги разошлись по домам, договорившись созвониться, однако после девяти вечера, не дождавшись от Елизаветы Игнатьевны известий, забеспокоились всерьез. Ее окна были темными – не дай бог, что случилось.

Однако квартира стояла пустая, и даже записочки Елизавета Игнатьевна на столе не оставила. Старушки сели на кухне и стали размышлять, что же могло с ней приключиться. Ни о каких родственниках Лиза им не рассказывала. Имелись какие-то бывшие сослуживцы и стародавние знакомые, но где их искать, они не знали. Попробовали изучить телефонную книжку, но никому позвонить так и не решились – время позднее, и объясняться с незнакомыми людьми им казалось затруднительным. Минуло и десять, и одиннадцать – Лиза не появлялась. Они прислушивались к останавливающимся под окнами машинам – может, она на такси приехала, ловили шорохи за дверью – вдруг ключ повернется, и тогда отляжет от сердца, и настроение сразу поднимется. Но все было тихо. Время шло к двенадцати, и они стали всерьез обсуждать, обращаться ли сразу в милицию или сначала обзвонить больницы.