Огнедева. Аскольдова невеста - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 30

Саму Марену после битвы никто больше не видел — ни живой, ни мертвой. Она исчезла бесследно, растворившись в лесу с одним из своих псов-полуволков, но Дивляна и сейчас еще, бросая взгляд на свое отражение в воде, каждый раз с замиранием сердца ждала — не глянут ли на нее снова те серые холодные глаза?

В Узмене пришлось еще задержаться, пока раздобыли недостающие лодьи для перевозки полона, но наконец, тронулись дальше — через протоку на Всесвяцкое озеро, а оттуда на реку Всесвячу. Пользуясь подходящим ветром, расправили паруса, и лодьи белыми лебедями неслись вниз по течению — Всесвячу прошли до самого устья за один день.

Наутро вышли в Двину и, пройдя по ней совсем немного, вскоре оказались в Каспле. Пока пробирались по ней вверх по течению на веслах, Белотур и Ольгимонт обсудили, как быть Дальше. С Двины на Днепр можно было попасть несколькими путями — от Лучесы на западе до Вопи на востоке. Дивляна не знала, насколько это далеко, но ей говорили, что между этими реками с востока на запад помещается чуть ли не вся смолянская земля. По дороге к Ильмерю Белотур прошел с Днепра на верховья Каспли. Но Ольгимонт теперь спешил как можно скорее привезти отцу и матери возвращенную сестру и важные новости, поэтому предлагал более короткий путь — через реку Крутовечь, которая впадает в ту же Касплю, но в среднем течении.

— В три раза короче по Круговечи идти! — уверял он. — Через Касплю три перехода, через Крутовечь — один. Вверх по течению и там и там. Только что волок один лишний, но тоже маленький, как перед Узменем.

Белотур тоже был не против наверстать потерянное время и согласился идти на Крутовечь. Верховьев реки достигли на второй день к вечеру. Тут лежало озеро — оно тоже называлось Крутовечь. Немного не доходя, остановились у большого села, вытянувшегося вдоль берега длинным рядом избушек, крытых дерном.

— Здесь Крутовичи живут, и старейшина их вся тут, — рассказывал Ольгимонт, хорошо знакомый с местными родами. — Род свой ведут от Крутовека, что первый здесь сел, а внуки его и на озерах поселились, и на Черную реку ушли. Само озеро Крутовечь в его имя названо, и река тоже. [18]

Завидев на реке множество больших лодий, старейшина Крутовичей вышла встречать. Торговцы, в основном варяги, время от времени здесь проходили, поэтому местные жители не удивились гостям. Вот только вид Ольгимонта и его дружины почему-то их очень смутил. Сначала они застыли в изумлении, будто не верили своим глазам, а потом, когда Ольгимонт вышел из лодьи и приблизился, старейшина Живоля вдруг положил копье наземь и низко поклонился. Вслед за ним начали кланяться и другие Крутовичи.

— Смилуйся, Ольгимонт Громолюдович, — приговаривали они вразнобой.

— Кабы знали мы, что ты воротишься, нипочем бы…

— Да ведь сказали, что тебя в живых уж нет…

— У него дружина копий в полета, а у нас бабы да ребятишки в селе!

— Не бросать же место насиженное — и волок, и нивы, и угорья родовые у нас тут!

— Прах дедов и чуров наших!

— Помилуй, Ольгимонт Громолюдович! А уж мы тебе верой-правдой…

— Как сыны твои будем…

— Кто здесь был? — рявкнул Ольгимонт, каким-то чудом уловив суть этих многоголосых и путаных излияний. — Говори ты сам, Живоля! Что причитаете, будто бабы на жаль… — Он запнулся, не желая вспоминать о жальниках и сейчас еще содрогаясь от мысли, что его сестра чуть не стала посмертной спутницей ненавистного мужа.

Суть дела вскоре разъяснилась. Дней десять назад на Крутовечь-озере объявился князь Станислав и потребовал признать его власть, давать ему дань и треть отлучаемого на волоке, а также отряжать людей в войско, когда оно ему понадобится. Крутовичи сослались на обеты, уже принесенные князю Громолюду, но Станила ответил, что тогда исполнять эти обеты им придется в Закрадном мире. К тому же, по его словам, молодой князь Ольгимонт уже находился там или должен был туда попасть в самое ближайшее время. С собой Станислав привел Дружину аж в полсотни копий, причем с ним были двое нарочитых мужей с Полоты-реки, ближних людей его вуя, полотеского князя Всесвята. Князь Станила объявил, что берет под свою руку Крутовецкую волость и что отныне из двух кун, порученных на волоке, одну Крутовичи обязаны отдавать ему. А он за это берется оберегать их от лихих людей. После некоторых споров сошлись на каждой третьей куне, и на этом Крутовичи принесли ему клятвы. Иначе князь Станила грозил разорить и волок, и весь, и всю волость, а мир был дорог Крутовичам не только сам по себе, но и как залог спокойной торговли. Обслуживание волока, перепродажа мехов и прочих местных товаров, получаемых; с младших родов в качестве даров, заметно помогали Крутовичам поддерживать свое благополучие в этом краю, где хороший урожай выпадал через три года на четвертый.

— А сейчас-то где князь Станислав? — расспрашивал Белотур, слегка хмурясь от таких новостей.

— От нас на Березину ушел. Говорил, что вуй Всесвят, полотеский князь, войско ему дает, чтобы, стало быть, смолян под руку взять и за отца, Велебрана Гремиволодовича, отомстить. И мы ему десять мужиков обещались в войско дать. Как тут не дать, куда денешься. Земля-то есть в лесу, непаханый край, да волок не унесешь.

— А волок — это такая делянка, где куны да шеляги сами собой растут. Знай собирай, — пробормотал Велем.

К тому же идти с войском князь Станислав собирался дальше на восток, где лежали волоки из верховьев Каспли к Днепру, а если повезет, то и еще дальше, на Вопь. На Вопи и лежали родовые угодья князя Громолюда. Но главное было в том, что в случае разорения восточных волоков поток кун через Крутовечь увеличился бы в несколько раз. Понимая это, старейшина весьма охотно поддержала молодого князя кривичей.

— Что мы теперь будем делать? — спросила Дивляна, схватив брата за рукав, едва они, направляясь к указанному месту для стана, отошли от Крутовичей подальше.

— На гуслях играть да кощуны петь! — непривычно сердито ответил он, бросив взгляд на спину идущего впереди Белотура. Кажется, он гневался на киянина, который увлек их в это опасное путешествие.

— Я вам рассказывал, что здесь не купальские игрища! — Белотур обернулся. — А вы думали, шеляги и паволоки даром достаются? Широкая дорога что скатерть и маслом намазана, знай катись? Для того и ездим, чтобы хоть что-то с чем-то связать и хоть где-то замириться!

— Да не с нас надо было начинать!

— А мы и не с вас начали! — Киянин остановился перед Велемом, загородив ему дорогу. — Начали мы с деревлян и уличей. Сестру нашу, Аскольдову старшую, к саварам отвезли. У радимичей я сам жену взял. Князь Громша мне почти родич — через Радима. Вот так мы на вас и вышли. А что тут два князя, так и у вас на Волхове не все гладко. Скажешь, нет? Громша свою дочь княжичу Радиму обещал, а мы сами ее, считай, нашли и родичам вернули, теперь свадьбу хоть завтра. А стало быть, Ольгимонт мне будет не только союзник, но и сват. И тебе тоже! Пойдет он воевать — и мы пойдем.

— Что, прямо сейчас? — с неудовольствием осведомился Велем, совершенно не желавший ввязываться в неприятности, имея при себе сестру.

— Да уж как получится! У нас с тобой семь десятков копий — сила немалая. С такой силой за кустами хорониться не будешь, когда твой род на поле идет.

— Один и я бы не стал хорониться! А ее куда? — Велем указал на Дивляну. — Я ж не за себя боюсь! Вот у нас какое сокровище на руках! Носимся с ней оба, будто с писаным яйцом! Случись тут беда какая — что с ней будет? Вот ее бы хоть в какое надежное место пристроить, тогда и повоевать можно.

— Безопасное место… На Вопь отвезем. Или на Сож. Туда Станила не дойдет, а там мой тесть правит, в обиду не даст.

— Что делать будем? — снова спросила Дивляна.

— Что делать? — с досадой повторил Белотур. — Чтобы от этой женитьбы Аскольду польза была, путь до ильмерских словен должен быть свободен. Где война или хотя бы немирье [19]— там торговые гости не ездят, а если война посередь пути, то ни нам, ни вам от этого союза толку не выйдет. Честно вам скажу: Станила тут княжит или Громша — нам особой разницы нет. Нам нужно, чтобы здесь был сильный князь. Один. Чтобы мирно все было, чтоб гостей торговых не грабили, помогали по пути.