100 великих супружеских пар - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 73

Но процесс принял необратимый характер. Уоллис Симпсон, не выдержав всеобщего возмущения, уехала из страны в Канны. Король был в отчаянии. Его друг Уинстон Черчилль озабоченно констатировал: «Его величество находится на грани нервного срыва… любовь короля к миссис Симпсон являет собой одно из самых сильных проявлений любви в истории человечества. Без сомнения, он не может жить без неё».

Уоллис в телефонных разговорах с Эдуардом призывала его продолжать борьбу за королевские права. 8 декабря в газетах появилось заявление миссис Симпсон с указанием на готовность отказаться от того, что становится неприемлемым и вызывает чувства сожаления.

Вся королевская семья была потрясена происходящим. 9 декабря в Бельведерском замке король Эдуард VIII подписал свой последний королевский документ — отречение от британского престола.

На другой день этот документ был ратифицирован в парламенте, и «Его королевское высочество принц Эдуард», как объявили по радио бывшего короля, в последний раз обратился к английскому народу с трогательной речью. «Вы должны понять меня, — говорилось в ней, — когда я говорю вам, что для меня оказалось невозможным нести тяжёлое бремя ответственности и достойно исполнять обязанности короля без помощи и поддержки женщины, которую я люблю».

12 декабря британским монархом был провозглашён младший брат Эдуарда, Альберт, герцог Йоркский, — он стал Георгом VI. Двумя днями раньше Эдуард, получивший титул герцога Виндзорского, отплыл на континент из Портсмута на борту английского военного корабля. Он находился на престоле 325 дней.

3 мая Уоллис Симпсон получила окончательный развод. Она позвонила герцогу и сказала: «Торопитесь!» На следующий день он сидел в вагоне Восточного экспресса. Их разлука длилась двадцать две недели, показавшиеся ему вечностью.

Бракосочетание было назначено на 3 июня в замке Канде. Королевская семья отказалась присутствовать на бракосочетании, подав пример, которому тут же последовала британская аристократия. Решением кабинета министров появился так называемый «Акт о лишении», согласно которому титул «королевское высочество» не распространялся ни на жену герцога Виндзорского, ни на его потомков.

Гостей было всего шестнадцать. Приехали сын Уинстона Черчилля Рэндолф, чета Ротшильдов, консул Великобритании в Нанте и первый секретарь Британского посольства.

После свадьбы Виндзоры, остановившись на несколько часов в Венеции, направились в Австрию. Эдуард и Уоллес обосновались в старинном замке. Они были счастливы.

В октябре 1937 года герцог и герцогиня Виндзорские отправились с визитом в нацистскую Германию. 22 октября их принял Гитлер в своей альпийской резиденции «Орлиное гнездо». Один из немногих сопровождавших их журналистов, корреспондент «Нью-Йорк таймс», написал, что «герцогиня находилась под явным впечатлением от личности фюрера, а он давал понять, что они стали друзьями, прощаясь с ней с подчёркнутой нежностью. Он взял её руки в свои и долго говорил последние напутствия, после чего отдал строгий нацистский салют, и герцог ответил тем же». Когда Виндзоры наконец уехали, фюрер обернулся к переводчику Шмидту и сказал: «Из неё выйдет хорошая королева».

Однако за данной поездкой не последовали акции герцога в пользу нацистов, а протесты общественности против заигрывания с нацистской верхушкой отрезвили супругов.

В феврале 1938 года Уоллис была названа «самой элегантной женщиной года». Словно доказывая своё право носить это звание, она появилась на приёме по случаю отъезда американского посла Буллита в простом белом креповом платье с маленьким квадратным декольте, украшенном лишь двумя золотыми аппликациями от талии до подола. На голове красовался последний подарок герцога — диадема из бриллиантов и изумрудов.

Надежда на возвращение престола стала навязчивой идеей герцога и герцогини. Они поселились в Париже. После вторжения немецкой армии во Францию в мае 1940 года Виндзоры переехали на юг страны. Черчилль настаивал на их возвращении на Британские острова. Британский генеральный консул в Ницце не смог уговорить их отправиться на английском торговом судне в Гибралтар. Супруги направились в Испанию.

Наконец, уступая неослабевающему давлению Лондона, 2 июля Виндзоры переехали в Португалию. Черчилль счёл за благо не требовать прибытия герцога в Англию, а назначил его губернатором и главнокомандующим на Багамских островах, добавив: «Я сделал всё, от меня зависящее, чтобы назначение состоялось, и считаю, что это — лучший выход из той тяжкой ситуации, в которой мы все оказались».

Эдвард, удаляясь в изгнание, не предполагал, что оно станет пожизненным. Как условие своего возвращения он потребовал для своей супруги, во-первых, титул Её Королевское Высочество и, во-вторых, чтобы её признали членом королевской семьи. Получив титул герцога Виндзорского, Эдвард думал, что месяца через два, когда уляжется весь шум, он сможет вернуться на родину в качестве «брата короля». Но семья и официальный Лондон навсегда отвернулись от него.

Герцог Виндзорский лишь однажды нарушил многолетнюю добровольную эмиграцию. Во время единственной встречи в 1945 году в Мальборо-хаус он спросил свою мать, вдовствующую королеву Марию, почему семья продолжает так упорно отвергать его жену? И та дала ответ, достойный супруги монарха: «Я часто думаю, мой сын, о всех тех солдатах, которые пожертвовали своей жизнью ради нашей страны в двух мировых войнах. Ты же не хотел пожертвовать для страны меньшим — женщиной, не подходящей в супруги королю».

Виндзоры пробыли на Багамских островах до конца войны. В мае 1945 года они приехали в Нью-Йорк и прогостили там до сентября. Для них наступило беспечное и весёлое время: ходили в театры, навещали друзей, загорали на пляжах Лонг-Айленда.

В пятьдесят лет герцогиня выглядела лет на десять моложе. Когда однажды Эльза Максвелл спросила, отчего она уделяет столько времени таким пустякам, как одежда, герцогиня ответила: «Мой муж ради меня отказался от всего; если все смотрят на меня, когда я вхожу в гостиную, он может испытывать гордость. В этом моя ответственность».

В феврале 1952 года умер король Георг. На похороны герцог выехал один. В кругах, близких к королевской семье, отношение к нему стало ещё более нетерпимым: вдова короля заявляла, что он своим отречением сократил жизнь брату.

Новая королева — Елизавета — была его племянницей и не раз заявляла, что нежно любит своего дядюшку. От неё требовалось только одно: пригласить герцога и герцогиню Виндзорских на свою коронацию, и атмосфера мгновенно разрядилась бы. Елизавета спросила мнение своих советников. Те проконсультировались в правительстве. Правительство сказало: «нет».

Через год скончалась мать герцога, и он прибыл на похороны. Эдуард всегда говорил о ней холодно, но портрет её висел в гостиной. Она чувствовала себя прежде всего королевой, а потом уже матерью.

В 1953 году Виндзоры арендовали у французского правительства виллу в Булонском лесу, что свидетельствовало об их окончательном решении обосноваться на чужой земле. Виндзорам очень понравился этот дворец, окружённый парком и расположенный в очень тихом месте, хотя до самого центра Парижа было не более пятнадцати минут езды.

В своём доме Виндзоры часто устраивали званые вечера. На них Эдуард принимал, давал аудиенции, «играл» короля. Этот дворец в миниатюре кем-то был точно назван «бархатной тюрьмой».

Каждый год Виндзоры по четыре месяца проводили в США, бывали в Лондоне, ездили на Ривьеру и в Биарриц.

«История моя проста — это история обыкновенной жизни, ставшей необыкновенной судьбой», — так начинается книга воспоминаний герцогини Виндзорской.

В это время супругам было уже около шестидесяти. Друзья думали, что ритм их жизни замедлится, однако Уоллис демонстрировала, какие огромные запасы сил и энергии у неё остаются. Девиз её был: «Работать так же увлечённо, как играю, смеяться так же самозабвенно, как плачу, и отдавать всё, что получаю».

В 1965 году умер Черчилль. В последние годы они с герцогом не были близки. Когда Виндзору сообщили, что состояние его ухудшается, он заметил: «Ему ведь восемьдесят семь, не так ли? Мы давно с ним не виделись». На похороны великого государственного мужа он не поехал. Примирение с Черчиллем было формальным: прошлые обиды не забылись.