100 великих супружеских пар - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 108

Её первым мужем стал миллионер Ники Хилтон, сын владельца знаменитой сети отелей. Элизабет прожила с ним всего около года: богач оказался алкоголиком.

После развода Элизабет Тейлор влюбляется в Майкла Уилдинга, сорокалетнего английского актёра. Этот брачный союз был более прочен и продержался с 1952 по 1957 год. Тейлор родила ему двух сыновей — Криса и Майкла.

Следующим обладателем руки и сердца актрисы становится продюсер Майкл Тодд, её первая настоящая любовь. Через полтора года после свадьбы Майкл трагически погиб в авиакатастрофе. Элизабет тяжело переживала трагедию. Дочь Лайза отца никогда не видела.

Из депрессии Тейлор вывел молодой певец Эдди Фишер, за которого она вышла замуж в 1959 году. Лиз увела его у своей давней подруги Дебби Рейнольдс, что шокировало многих. Эдди вызвался сопровождать жену в поездках.

В 1961 году руководители кинокомпании «XX век — Фокс» запустили в производство супер-колосс «Клеопатра». Элизабет Тейлор был обещан гонорар в один миллион долларов — впервые в истории Голливуда. Всё шло по плану, пока на роль Антония не был приглашён английский актёр Ричард Уолтер Дженкинс Бартон.

Он родился в 1925 году в многодетной семье. Мать свою Ричард не помнил, так как она умерла при родах своего последнего ребёнка. Его отец, спившийся шахтёр, был очень беден.

Ричарда оценили ещё в студенческом театре. Бартон быстро совершенствовался на стратфордской сцене и в театре «Олд Вик». Его считали наследником великого Лоренса Оливье, главным исполнителем в пьесах Шекспира. В 1961 году он удостоился награды «Тони» как лучший бродвейский актёр за короля Артура в спектакле «Камелот». Спустя несколько месяцев студия «XX век — Фокс» выкупила актёра у театра, заплатив за него 50 тысяч долларов, чтобы подписать с ним контракт на 250 тысяч за три месяца участия в съёмках «Клеопатры».

Бартон был женат на валлийке Сибил, у них было две дочери. Ричард открыто изменял ей направо и налево с такими звёздами, как Джин Симмонс, Клэр Блум, Сюзен Страссберг.

22 января 1962 года, в день, когда Бартон и Тейлор появились перед камерами, чтобы сыграть свою первую совместную сцену, всем присутствующим стало ясно, что между Лиз и Бартоном проскочила искра. Тейлор записала в дневнике: «Он был таким взволнованным, таким изящным, что я открыла ему своё сердце. Мне хотелось его убаюкать!»

Рядом с Элизабет находился мужчина её мечты. В его коренастой, ловко скроенной фигуре ощущалась земная сила, во взгляде — испепеляющая страсть, в характере — несгибаемая твёрдость и эмоциональность. Элизабет Тейлор не могла оставаться равнодушной.

Через несколько недель их роман перекочевал на первые страницы газет. Пока Эдди Фишер находился в Нью-Йорке, а Сибил Бартон — в Лондоне, Элизабет и Ричард вовсю наслаждались своей любовью, как на съёмочной площадке, так и вне её. Они в обнимку обедали и танцевали. Они нежились на пляжах острова Искил. Они предавались любви в Порто Сан-Стефано.

Поскольку Элизабет больше всего на свете хотелось называться миссис Ричард Бартон, она вцепилась в своего возлюбленного мёртвой хваткой. Тейлор подарила ему пейзаж работы Ван Гога, стоимостью 257 тысяч долларов. Она заказала для него библиотеку из пятисот переплетённых в кожу книг, обошедшуюся ей в 10 тысяч долларов. Она терпела его чёрную меланхолию, которую называла «валлийским настроением».

15 марта 1964 года Тейлор и Бартон решили заключить брак в Монреале. Уже к девяти утра Ричард успел как следует набраться. Через несколько часов 38-летний жених поджидал на восьмом этаже отеля «Ритц-Карлтон» свою 32-летнюю невесту. Принадлежащий к лону Пресвитерианской церкви валлиец и его перешедшая в иудаизм суженая должны были предстать перед священником-униатом, единственным служителем культа, которого им удалось найти.

Элизабет нарядилась в ярко-жёлтое декольтированное шифоновое платье, украшенное брошью стоимостью в 150 тысяч долларов — той самой, которую Бартон подарил ей во время съёмок «Клеопатры».

На её день рождения он преподнёс ей ожерелье из бриллиантов и изумрудов, и вот теперь, в качестве свадебного подарка — такие же серьги.

Элизабет и на это бракосочетание опоздала почти на час, отчего Бартон, не выдержав, взревел: «Разве эта толстушка ещё не пришла? Клянусь вам, она у меня опоздает к Страшному Суду!»

Наконец, появилась Элизабет. Голову её венчал дорогущий, за 600 долларов, итальянский шиньон, в который были вплетены римские гиацинты, ниспадавшие ей на спину. Церемония заняла десять минут, после чего жених громогласно объявил: «Мы с Элизабет Бартон очень, очень счастливы».

«Моё счастье, что я стала его женой, — соглашалась с ним Тейлор. — По своей натуре Ричард — необычный мужчина. Правда, он ещё продолжает носить в себе след джунглей, где многое подчинено физической силе и неуёмной раскованной страсти. Но от этого в жилах любой женщины закипает кровь. Он мужик прямолинейный, но добрый и честный. Он беспокоится обо мне, моих денежных расходах. Все мои заработки перечисляются в детский фонд… Я нисколько не сожалею, что уже буду не миссис Лиз Тейлор. Хочу быть женой Ричарда Бартона… Хочу быть его тенью. Может, мои слова вам покажутся смешными, но с ним я могу жить в пустыне и в шалаше…»

На следующем представлении «Гамлета» Бартон удостоился бурной овации. Несколько раз раскланявшись, он выступил вперёд и произнёс: «Мне бы хотелось процитировать строки из пьесы — третий акт, сцена первая: „Больше браков у нас не будет“».

И актёры, и зрители ответили бурной овацией. Актёры приготовили для молодожёнов специальное поздравление. Бартон открыл праздник тем, что взял помаду Элизабет и написал на зеркале слова «Он её любит».

Супружеская пара целое десятилетие была в центре внимания обывателей. В Нью-Йорке необходимо было перекрывать улицы, когда выезжала чета Бартонов: перед отелями патрулировали охранники с автоматическим оружием.

«Я хочу быть богатым, богатым, богатым…» — провозглашал Ричард и постоянно увеличивал свою казну. Всего они вместе снялись в одиннадцати фильмах — в девяти из них как муж и жена — и стали обладателями состояния в 50 миллионов долларов.

Через своих адвокатов и бухгалтеров Бартоны основали для себя и своих детей трастовые фонды. Своим родственникам они оплачивали авиапутешествия первым классом по всему миру, чтобы те могли почтить своим присутствием премьеры фильмов с их участием. Каждая из сестёр Ричарда и их дочери появлялись на этих премьерах в бывших платьях Элизабет. Ричард также дарил своим братьям и сёстрам кому дом, кому машину, кому ежегодно чеки.

По вечерам Бартон играл на Бродвее. Он творил сам, побуждая творить и Тейлор. «Ты настоящая драматическая актриса, — говорил он, — и не должна забывать об этом. У тебя талант, который нужно ценить и которым обладают единицы… Ты больше чем звезда!»

«Ричард научил меня лучше разбираться в поэзии и не пугаться её. Он говорил: „Просто читай её, как если бы это был Теннесси Уильямс, читай её ради смысла, а не ради размера“».

Вместе с Элизабет они снялись в фильмах, которые принесли им признание: «Отель „Интернациональ“», «Кто боится Вирджинии Вульф?», «Укрощение строптивой».

Бартону нравилось делать жене дорогие подарки. «Мне это только доставляет удовольствие, — говорил он. — Придаёт ощущение могущества — неограниченного могущества».

Ричард сделал своё первое баснословное приобретение в 1968 году, купив знаменитый крупповский бриллиант, размером в 33,19 карата стоимостью 305 тысяч долларов. За крупповским бриллиантом последовала знаменитая жемчужина «Ля Перегрина» стоимостью в 37 тысяч долларов, которая стала частью ожерелья из жемчуга, бриллиантов и рубинов, общей стоимостью в сто тысяч долларов. Венец всей коллекции — знаменитый бриллиант «Картье-Бартон» в 62,42 карат стоимостью в один миллион пятьдесят тысяч долларов.

Позднее Ричард объявил, что истратил 192 тысячи долларов на яхту «Кализма», названную так в честь их троих дочерей — Кейт, Лизы и Марии, — добавив при этом, что на внутреннее убранство судна потребовалось ещё 240 тысяч долларов. Затем Бартон выложил миллион долларов за десятиместный реактивный самолёт, оборудованный кухней, залом, баром и киноэкраном. «Я купил самолёт, чтобы мы могли летать на нём на обед в Ниццу», — пояснил он. Элизабет, конечно же, дала машине своё имя.