100 великих любовниц - Муромов Игорь Анатольевич - Страница 21

Мысль о разводе ничуть не огорчила Марго, единственным желанием которой было вырваться из Юссона. К тому же она отдавала себе отчёт, что Генрих IV никогда не призовёт её к себе.

Удивительно, но к Габриэль д'Эстре Марго испытывала даже расположение. Узнав, что Генрих IV отдал фаворитке великолепное аббатство, принадлежавшее когда-то ей, она написала королю: «Мне доставило удовольствие знать, что некогда принадлежавшая мне вещь сможет засвидетельствовать этой благородной женщине, как мне всегда хотелось сделать ей приятное, а также мою решимость всю жизнь любить и почитать то, что будете любить вы».

После развода Марго общалась с королём только в дружеской и почти любовной переписке. Он ей писал: «Мне бы хотелось заботиться обо всём, что имеет к вам отношение, больше, чем когда бы то ни было, а также чтобы вы всегда чувствовали, что впредь я хочу быть вашим братом не только по имени, но и по душевной привязанности…»

Он распорядился выплачивать ей хорошую пенсию, оплатил её долги, настаивал на том, чтобы к ней относились с уважением, в то время как она желала ему счастья с новой королевой — Марией Медичи.

Вечером 18 июля 1605 года Марго въехала в Мадридский замок в Булони.

26 июля Генрих IV навестил её. Разумеется, он с трудом её узнал — некогда очаровательная Марго, со стройным и гибким станом, превратилась в дородную даму. Король поцеловал ей руки, назвал «своей сестрой» и пробыл с ней целых три часа.

На следующий день Маргарита отправилась с визитом к Марии Медичи.

В Лувре король встретил её с почестями и выразил неудовольствие Марии Медичи, которая не пожелала пойти навстречу дальше парадной лестницы.

«Сестра моя, моя любовь всегда была с вами. Здесь вы можете чувствовать себя полновластной хозяйкой, как, впрочем, повсюду, где распространяется моя власть».

В конце августа Маргарита покинула Мадридский замок и поселилась в особняке на улице Фигье.

Не прошло и нескольких дней, как по Парижу пронёсся слух, что какой-то молодой человек живёт с королевой Марго. Действительно, после шести недель вынужденного целомудрия она, чтобы не напугать двор, вызвала из Юссона двадцатилетнего лакея по имени Деа де Сен-Жюльен.

Но, на его беду, другой паж, восемнадцатилетний Вермон, стал заглядываться на пятидесятилетнюю королеву. В один из апрельских дней 1606 года ревность толкнула его на убийство фаворита…

Марго перебралась в поместье, которое недавно приобрела на левом берегу Сены, около аббатства Сен-Жермен-де-Пре.

Её любовником стал юный гасконец по имени Бажомон, которого доброжелательные друзья прислали ей из Ажана. Как любовник он отличался силой и неутомимостью, заставлявшей Маргариту просить пощады, но умом его Бог обидел.

Надо ли удивляться, что духовник Маргариты, будущий святой Венсан де Поль, почувствовав себя в этой обстановке неуютно и не сумев преодолеть отвращения, покинул её дом и отправился жить среди каторжников, предпочтя спасать их души…

Пока Екатерина Медичи всё своё время и все свои заботы посвящала Кончино Кончини, маленький король жил один в своих апартаментах.

Только один человек проявлял внимание и нежность к брошенному ребёнку, и этим человеком была добрая королева Марго. Она заходила к нему в комнату, осыпала его подарками, рассказывала ему сказки и забавные истории.

Когда она уходила, он сразу делался грустным и упрашивал поскорее снова прийти. Марго в такие моменты казалось, что сердце её разрывается, и, совершенно расстроенная, она осыпала маленького короля поцелуями.

Правда, старая любовница согревала своими нерастраченными материнскими чувствами не одного только Людовика XIII. Вместе с ним щедротами этого любвеобильного сердца пользовался молодой певец по имени Виллар. Разумеется, в отношении последнего она проявляла свои чувства несколько иначе, потому что он был её любовником.

Весной 1615 года Марго простудилась в ледяном зале дворца Малый Бурбон. 27 марта духовник предупредил Марго, что дело её плохо. Тогда она вызвала Виллара, приложилась к его губам долгим поцелуем, будто хотела насладиться этим последним прикосновением, и через несколько часов скончалась.

Маленький Людовик XIII пережил огромное горе. Он понял, что из жизни ушло единственное существо в мире, которое его по-настоящему любило.

Аспазия (ок. 470 до н. э. — ок. 400 до н. э.)

Приблизительно в 455 году до н. э., в 82 Олимпиаду, из Мегары в Афины приехала красивая девушка, чтобы основать свою школу риторики. Её сопровождали несколько молодых гречанок. Появление их вызвало сенсацию. Тотчас выяснилось, что новоприбывшие — коринфские куртизанки, во главе которых стояла милетская гетера по имени Аспазия. Они поселились все вместе, занимались политикой, философией, искусствами и охотно допускали всех желающих на свои собрания. Непривычные к подобным зрелищам афиняне из простого любопытства начали наведываться в гостеприимный дом, куда их привлекла красота приезжих женщин, а затем стали посещать его, увлечённые обсуждавшимися там вопросами. В салоне Аспазии можно было встретить философов Анаксагора с его учеником Еврипидом, убеждённым женоненавистником, Зенона, Протагора, врача Гиппократа, ваятеля Фидия и, чаще других, Сократа. Какие речи произносились там, какие возникали споры! Сколько наслаждений обещали красивые коринфянки афинским мужам, посещавшим их собрания, которыми руководила «прелестная милезианка» Аспазия! Её ум, здравый смысл, красноречие, умение слушать и вести споры невольно заставляли присутствующих с благоговением внимать речам необыкновенной красавицы.

Аспазия живо интересовалась новыми философскими течениями и умела так использовать их в своей беседе, что все невольно отмечали животворную оригинальность её ума. Сократ, двадцатилетний юноша с грубоватой внешностью и пылкой душой, влюбился в Аспазию и не отходил от неё ни на шаг, а позднее, когда стал известным философом, говорил, что обязан этим Аспазии.

Многие затворницы — законные супруги — хотели познакомиться с удивительной женщиной. Самые решительные посещали собрания Аспазии. Главной темой разговоров женщин был брак. «Милетская гетера» находила возмутительным условия современного брака. «Каждая женщина, — внушала она, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами: муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли». Мужчины не разделяли смелых взглядов Аспазии, но их жёны были в восторге и внимали гетере, словно оракулу.

О Перикле Аспазия слышала давно, ещё в Милете. Но знала она о нём то, что известно было всем: он был одним из десяти афинских вождей, или стратегов, и формально власть его была не так уж велика, однако именно он решал многие важные вопросы, объявлял войны соседним государствам, заключал с ними союзы. Она знала также, что происходил Перикл из знатного рода Алкмеонидов.

Как истинная женщина, она хотела не только слышать о нём, но и видеть его. Аспазия встретила вождя на улице, и, надо сказать, он ничем не поразил её воображения. Перикл не был ни красивым, ни величественным, шёл спокойным, ровным шагом и, отвечая на приветствия, поднимал вверх правую руку так, чтобы не нарушилась линия, обрисовывавшая складки его плаща.

Некоторые историки склонны считать, что Аспазия приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов».

Разумеется, в свою очередь, такая женщина не могла не заинтересовать Перикла. В то время ему давно перевалило за сорок, он имел двух сыновей от законной супруги, и, исполнив свой долг перед обществом, стал тяготиться брачными узами, втайне мечтая найти подругу сердца.

Однажды Сократ, близкий друг правителя, не стеснявшийся называть «прелестную милезианку» своей «несравненной учительницей», предложил Периклу посетить её салон. Предложение отвечало желаниям государственного мужа, и Аспазия имела удовольствие принять у себя того, кого афиняне называли Олимпийцем. Зевс нашёл свою Геру! Эти два великих ума эпохи сразу почувствовали влечение друг к другу. Кто знает, кем бы стали Перикл без Аспазии и Аспазия без Перикла!