100 великих любовниц - Муромов Игорь Анатольевич - Страница 14

К сожалению, её отцу не удалось насладиться успехами своей Нинон, он скончался, когда ей едва минуло шестнадцать лет. За ним вскоре последовала и мать, моля Бога наставить дочь на путь истинный. Итак, в шестнадцать лет молодая девушка оказалась предоставленной самой себе и владелицей весьма приличного состояния, оставленного отцом. Нинон сумела разумно распорядиться и собой, и капиталом. Она обратила деньги в «пожизненную ренту», таким образом удвоив капитал, получая ежегодно 10 000 ливров, и так ловко и экономно вела дела, что впоследствии оказывала помощь нуждающимся друзьям.

«Изящная, превосходно сложённая брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с лёгким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой, Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией». Так описывал тридцатилетнюю куртизанку один из её современников. Можно себе представить, какова она была в шестнадцать лет!

Несомненно, такая красавица не могла не привлекать к себе поклонников, и на первых порах, если верить Сен-Эвремону, её бывшему любовнику, другу и панегиристу, она и сама увлеклась герцогом Шатильонским, Гаспаром Колиньи, внучатым племянником великого адмирала, погибшего в Варфоломеевскую ночь. Когда он познакомился с Нинон, уже шли переговоры о его браке с Елизаветой-Анжеликой де Монморанси, сестрой герцога Люксембургского. Однако молодой человек был так очарован девицей Ланкло, что решил жениться на ней. Красавица же нашла, что его отец совершенно прав, настаивая на браке с Монморанси, ибо между Монморанси и Ланкло слишком большая разница, к тому же, по её мнению, «брак и любовь — это дым и пламя».

«Я и сама люблю вас», — призналась она поражённому такой откровенностью Гаспару Колиньи. И в тот же вечер он стал её любовником. Но так как «женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви», в один прекрасный день Нинон объявила, что её каприз прошёл, и любовники расстались.

С каждым днём убеждаясь, что философия отца самая приятная и легко применимая в жизни, Нинон всецело отдалась ей, сумев, однако, придать всем своим поступкам, даже самым рискованным, какую-то необыкновенную пристойность. «Скромность везде и во всём, — проповедовала она. — Без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны самого снисходительного мужчины».

Купив домик на улице Турнелль, она собрала вокруг себя не только воздыхателей и обожателей, но и выдающихся по уму людей, привлекая их, как бабочек, ярким огоньком своего ума. Посетители её салона получили прозвище «турнелльских птиц», которым гордились не меньше, чем посетители отеля Рамбулье кличками «дражайших» и «жеманниц». Дебарро, Буаробер, супруги Скаррон, Дезивто, Саразэн, Шапель, Сен-Эвремон и Мольер были постоянными гостями Нинон.

В это время Нинон познакомилась со знаменитой куртизанкой Делорм. Знакомство, наверное, перешло бы в тесную дружбу, если бы не та скандальная история с 50 000 франками, за которые кардинал Ришельё хотел купить де Ланкло. Нинон не принимала, кроме цветов, подарков от своих многочисленных любовников.

Одним из «капризов тела» Нинон, когда ей уже было двадцать четыре года, явился 19-летний граф Филибер де Граммон. Стройный блондин под удивительно скромной внешностью скрывал порочные инстинкты, и красавица, думая, что отдаётся ангелу, попала в когти к дьяволу. Вероятно, именно поэтому он и пользовался расположением де Ланкло дольше других, ибо «пороки, так же, как и достоинства, иногда имеют свою привлекательность». Граммон жил за счёт любовницы. Однажды ночью, полагая, что Нинон спит, он украл из её шкатулки сто пистолей. Утром, уходя, граф как ни в чём не бывало нежно простился со своей любовницей.

«До свидания», — добавил он.

«Нет, не „до свидания“, — сухо ответила Нинон, — а прощайте»…

«Но почему?»

«Ответ в вашем кармане».

Она не могла быть любовницей вора.

Постепенно слава о красоте, грации и изяществе де Ланкло распространилась по всему Парижу. Модные и знатные дамы добивались знакомства с нею, чтобы, как они говорили, научиться у неё хорошим манерам. Матери не стеснялись приводить к ней с этой же целью своих дочерей, только что выпущенных из монастырей. К чести Нинон, она никогда не пускала их дальше прихожей, не желая, чтобы невинность дышала воздухом, отравленным страстью и заряженным легкомыслием.

Связь Нинон с герцогом Энгиенским, впоследствии великим Кондэ, завязавшаяся вскоре после битвы при Рокруа (1643), продолжалась всего несколько недель.

«Его поцелуи замораживают меня, — говорила она. — Когда он подаёт мне веер, кажется, что вручает маршальский жезл». Тем не менее он остался её другом и оказал немало услуг.

Нинон имела массу врагов, завидовавших её красоте, молодости, независимости, которым удалось убедить Анну Австрийскую, тогда регентшу Франции, положить конец распутству девицы де Ланкло. Королева-мать через своих приближённых предложила куртизанке добровольно уйти в монастырь кающихся девушек. Нинон возражала: во-первых, она не девушка, во-вторых, ей не в чем каяться. И только вмешательство великого Кондэ отвело от неё угрозу.

Маркиз де Севинье, муж знаменитой писательницы, также воздал должное красоте и уму де Ланкло, но не сумел удержать очаровательную змейку, выскользнувшую из его неловких рук в объятия маркиза Эдма де ла Шатра, одного из самых красивых вельмож двора Людовика XIV. Нинон совершенно изменилась. Чтобы не огорчать нового любовника — настоящего Отелло, — она нигде не показывалась и никого не принимала. Де ла Шатр, чтобы постоянно наблюдать за любовницей, поселился напротив её дома. Однажды ночью он увидел свет в её окне. Ревнивец быстро оделся, но впопыхах вместо шляпы с такой силой водрузил на голову серебряный кувшин, что еле освободился. Объяснения Нинон его не удовлетворили, и, мучимый ревностью, вернувшись домой, он захворал. Тогда красавица в знак клятвы принадлежать только ему отрезала свои роскошные волосы и послала де ла Шатру. Лихорадка у маркиза вскоре прошла. Нинон поспешила к возлюбленному и провела с ним наедине целую неделю. Египтянка Родопа и фараон Амазис, ухитрившиеся когда-то устроить ночь, продолжавшуюся двое с половиной суток, в сравнении с ними кажутся детьми!

Когда маркиз получил распоряжение выступить в Германию, он перед отъездом потребовал от неё расписки такого содержания: «Париж. Число. Год. Клянусь остаться верной маркизу Эдму де ла Шатру». Де Ланкло охотно подписала бумагу, и маркиз отправился на поле брани. Через две недели красавица стала любовницей графа де Миосана. Но её нельзя в этом обвинять: слепой случай заставил Нинон, возможно, первый раз в жизни не сдержать своего слова.

Во время грозы, когда граф уже взялся за шляпу, чтобы удалиться, она невольно прижалась к нему. Она боялась остаться одна. Гроза прошла, де Ланкло даже не заметила, как очутилась в объятиях своего нового любовника. Совершенно успокоенная его ласками, она вдруг в середине ночи громко расхохоталась: «Славный векселёк у де ла Шатра!..»

И скоро весь Париж повторял слова Нинон, а де ла Шатр, узнав обо всём, послал де Ланкло её вексель с припиской: «Уплачено после банкротства».

В один прекрасный день граф д'Эстре, гуляя с аббатом д'Эффиа, братом несчастного Сен-Мара, встретил Нинон и оба страстно влюбились в неё. Они были молоды и красивы, а де Ланкло симпатизировала обоим и придумала великолепное средство, чтобы не сердить друзей: одного она ласкала днём, другого ночью. Результатом их «сотрудничества» явился младенец мужского пола. Оба любовника претендовали на почётный титул отца, и, чтобы решить этот курьёзный спор, молодые люди доверились судьбе: кто на костях выкинет большее количество очков, тот и будет считаться отцом малютки. Судьба улыбнулась д'Эстре. У него оказалось 14 очков, у его соперника — 11. Де Ланкло не отличалась материнскими чувствами, и граф д'Эстре воспитал ребёнка, получившего фамилию де ла Бюсьер. Он блестяще служил во флоте, получив чин капитана. Раз в год она принимала сына, как совершенно постороннего, играла на лютне, которую он считал своим долгом дарить ей при каждом визите…