100 великих кумиров XX века - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 25

Морис Шевалье умер 1 января 1972 года. Президент Франции Жорж Помпиду сказал: «Его смерть для всех большое горе. Он был не просто талантливым певцом и актёром. Для многих французов и нефранцузов Шевалье воплощал в себе Францию, пылкую и весёлую». Этими словами президента республики смерть эстрадного певца приравнивалась к событиям государственного масштаба.

Сухонькая старушка вытирала слёзы. Она познакомилась с «Парнем из Менильмонтана» после мировой войны, нет, не Второй, а Первой! Это была короткая встреча между уже известным тогда артистом и фигуранткой. Но он никогда ничего не забывал. И после того как она превратилась в «стрекозу без крыльев», Морис устроил её в дом для престарелых, который размещается в старинном замке, где в своё время побывал Людовик XV…

Наследницей Шевалье стала Одетта Мелье, с которой он когда-то выступал. Они случайно встретились незадолго до того, как Мориса приковала к постели болезнь. Исполняя волю покойного, она передала в музей Шевалье в Рис-Оранжис награды артиста.

Несколько лет спустя Мирей Матьё посвятит шансонье песню, где есть такие строки: «Могу любить я принца, затем — другого принца, но никогда — другого Шевалье!»

Чарлз Чаплин

…Маленький человек в котелке, с тросточкой, в больших башмаках, одиноко бредущий утиной походкой по большой дороге, появился на свет 7 февраля 1914 года. Чаплин утверждал, что впервые свой знаменитый костюм он надел в фильме «Невероятно затруднительное положение Мейбл».

Сам же создатель бессмертного образа родился 16 апреля 1889 года в Лондоне. Его мать, Ханна Хилл, — актриса мюзик-холла с неудавшейся карьерой. Отец, Чарли Чаплин-старший, сначала играл мимические сценки, потом стал, как тогда говорили, «драматическим и жанровым певцом».

Детство Чаплина прошло в бедности. В девять лет он оказался в детском ансамбле кокданса и в течение двух лет разъезжал с ним по английской провинции. После того как Чарли покинул ансамбль, выступления с песенками, танцами, пародиями чередовались с занятиями продавца газет, рассыльного, слуги в частном доме, печатника в типографии, подмастерья, учителя танцев, пильщика дров и стеклодува. Случайным заработкам положило конец устройство в театр.

Чаплину было восемнадцать лет, когда он оказался в труппе Карно. Одарённый юноша пел, танцевал, жонглировал, делал акробатические номера. Во время американских гастролей в конце 1912 года на спектакле «Вечер в английском мюзик-холле» его приметил представитель кинофирмы «Кистоун».

Обговорив все условия, Чаплин подписал с «Кистоуном» контракт и переехал в Лос-Анджелес.

Конец 1916 года ознаменован резким переломом в стиле и во всём творчестве Чаплина.

«У меня было только одно желание, — вспоминал актёр, — нравиться публике, которая была так благосклонна ко мне. Для этого достаточно было подавать ей всё, что, как я знал, действовало безошибочно, — все те эффекты, которые неминуемо вызывали безудержный хохот, даже если они и не были связаны с ходом действия…

В этот-то период упоения успехом, на следующий день после премьеры фильма „Пожарный“, меня обдали настоящим ледяным душем; какой-то совершенно незнакомый человек, с которым я никогда в жизни не встречался, писал мне: „Я очень боюсь, что вы становитесь рабом вашей публики, тогда как во многих ваших последних фильмах публика была вашей рабой… А публика, Чарли, любит быть рабой…“.

После этого письма я старался избегать того, что требует публика. Я предпочитаю следовать собственному вкусу. Он вернее выражает то, чего публика действительно ждёт от меня…».

С каждой последующей картиной росла популярность Чаплина. В Нью-Йорке, например, во всех универсальных магазинах и даже в аптеках продавались игрушки и статуэтки, изображавшие Чаплина в роли бродяги. Гёрлс в ревю, облачившись в костюм бродяжки, пели песенку «Ах, эти ножки Чарли Чаплина».

Фирмы, торговавшие книгами, готовым платьем, свечами, игрушками, сигаретами и зубной пастой, засыпали Чаплина деловыми предложениями. Кипы писем, приходивших от поклонников, стали для актёра проблемой. Его брат Сидней настаивал, что надо отвечать на все письма, невзирая на расходы.

Когда Чаплин ехал в Нью-Йорк, на железнодорожных станциях его встречали толпы народа. «Мне хотелось радоваться, просто и ото всей души, но меня не оставляла мысль, что мир сошёл с ума! — пишет в своей книге Чаплин. — Если несколько „комедий пощёчин“ могли вызвать такой ажиотаж, может быть, в славе этой есть что-то ненастоящее? Мне всегда казалось, что я буду счастлив признанием публики, и вот оно пришло, а я, как это ни парадоксально, чувствую себя отрезанным от всех и ещё более одиноким, чем раньше».

Чаплин в Нью-Йорке жил довольно тихо, избегал толпы, немного страдал от одиночества. Приходил к нему Падеревский, наблюдал за его работой, аплодировал от восторга: «Браво! Какого пианиста утратил кинематограф! Какого комика обрёл музыкальный мир!»

В то время были в моде костюмированные балы, но журналы нередко сетовали, что бал не удался, ибо девять из десяти молодых людей пришли в костюме героя Чаплина. В феврале 1917 года в Цинциннати вооружённый налётчик использовал костюм бродяжки Чарли. Примерно тогда же Бостонское спиритическое общество исследовало «некоторые явления, связанные с тем, что мистера Чарлза Чаплина, известного комика, одновременно видели в восьмистах с лишним отелях».

Профессор Бэмфилд Мор Кэрью, член упомянутого общества и автор доклада, отмечал, что Чаплин с его «уникальным юмором стал навязчивой идеей американцев — молодые деятельные люди только о нём и думают».

У Чаплина стали появляться имитаторы. Одним из них оказался старый его знакомый по труппе Карно — Стэн Джефферсон. Неприятней всего были подделки «под Чарли» в кинематографе. Самым настойчивым имитатором являлся Билли Уэст, выходец из России, снявший около полусотни вполне приличных короткометражек.

Чаплин был вынужден подать на имитаторов в суд. Иск его считали «самым крупным в истории кинематографа». Чарлз выиграл дело во всех случаях.

Чаплин становится не только известным, но и богатым. На эту тему он любил порассуждать: «Бесспорно, успех меняет в жизни человека всё. Когда меня с кем-нибудь знакомили, новый собеседник неизменно смотрел на меня с огромным интересом. Хотя я был всего только выскочка, моё мнение приобрело большой вес. Случайные знакомые всегда готовы были предложить мне горячую дружбу и делить со мной все тяготы и тревоги, как самые близкие родственники. Это было очень лестно, но это было не по мне. Друзья, как и музыка, нужны мне только в определённом настроении. Правда, за такую свободу приходилось иногда расплачиваться одиночеством».

Августовским утром 1921 года Чаплин воскликнул: «Я еду в Европу, там я покажу свой новый фильм „Малыш“!». Утром 3 сентября Чаплин отплыл из Нью-Йорка на лайнере «Олимпик».

В Лондоне ему устроили незабываемую встречу. От вокзала Ватерлоо до самого отеля «Риц» улицы были запружены людьми, пришедшими в надежде хотя бы мельком увидеть своего кумира.

Полисменам не удалось сдержать натиск людской волны; чьи-то руки подхватили Чаплина. До него доносились крики: «Чарли! Чарли! Будь счастлив! Да хранит тебя Бог!»

Наконец артисту удалось забраться в такси. За ним устремились открытые машины с операторами кинохроники; такси, набитые поклонниками, готовыми повсюду следовать за своим кумиром; частные автомобили, на крышах которых разместились хорошенькие девушки…

Толпа запрудила все подступы к отелю «Риц». На ступенях отеля Чаплина поджидали кинохроникёры. Хлынувшая толпа смела и камеры и операторов. Чарли всё-таки отваживается выйти из машины — толпа мгновенно подхватывает его и несёт к подъезду отеля.

В холле отеля ему хотят представить лордов, банкиров, епископов. Он с трудом пробирается к дверям своего номера… С улицы доносится рёв толпы… Чаплин выходит на балкон, раскланивается и бросает вниз розы… На балконе появляется начальник полиции: «Не бросайте ничего в толпу, мистер Чаплин, пожалуйста, не бросайте. Они дерутся там из-за ваших роз. Боюсь, они передавят друг друга!»