Заказ - Кульчицкий Константин - Страница 26

Через полчаса на ипподроме в окошке директорского кабинета загорелся свет. Несколько раз подъезжала и отъезжала машина: поднятый по тревоге шофёр привёз тренера, доставил бухгалтеров, собрал по всему Сайску сотрудников производственного отдела. Началось форменное дознание – по всей строгости, даже со стенограммой. Вытащили все документы: телеграмму за подписью «В. Н. Цыбуля», доверенность со слегка размазанным названием предприятия на печати, но зато с реально читающимся словом «СВОБОДА»…

…И без большого труда выяснилась картина обычного российского пофигизма. Доверенность была отпечатана на компьютере. Все подписи – сугубо неразборчивые. Акт передачи лошади не составлялся, ведь уезжала она вроде бы в родное хозяйство из отделения, этому же хозяйству принадлежавшего. Когда в бухгалтерии выписывали накладную, то воспользовались паспортными данными, указанными в доверенности, а «живьём» паспорт якобы Цыбулиного представителя никто, как выяснилось, в руках не держал. Оно и понятно – все знали Деда Цыбулю, и связываться с ним ради перепроверки желания ни у кого не возникло. По принципу «не буди лихо, пока оно тихо»…

Вот и вышло – хотели, как лучше, а получилось… даже хуже, чем всегда. Существенно хуже…

Через час в домашнем кабинете Василия Никифоровича раздался телефонный звонок. Терпеливо ждавший Цыбуля снял трубку и услышал голос Петра Ивановича. Видно, остальные разговаривать с Дедом откровенно боялись:

– Доброй ночи, Василий Никифорыч… Какая она была, к чертям, добрая, эта ночь!

– Здорово, Петро. Скажешь-то что?..

– А что тут сказать… Провели нас, как телят мокроносых. Крепко задумано… Просто и безотказно… А время как выбрано – Дерби, главный праздник сезона! Кто тебе тут бумажки будет смотреть!.. Тут до бумажек никому дела… Глянули – печатка стоит, и ладно… Мысли-то в такой день у людей не о том…

Лампочка на столбе за окном мигнула – и перестала гореть.

– А на каком коневозе его увезли? – Цыбуле всерьёз перестало хватать воздуху, но он все же спросил: – Номер запомнили?

Тренер невесело хмыкнул:

– Да самое забавное, что на ипподромовском. Саня, водитель, вот он тут сидит… Подошёл, говорит, к нему лоб… Это тот, как я понимаю, что у меня потом коня забирал… И предложил подхалтурить – за стольник коня до товарной станции довезти. Всей езды двадцать минут, а стольники на дороге не валяются… Коня я сам загрузил… В контору позвонил предварительно…– Пётр Иванович осёкся, поняв, что невольно начал себя выгораживать, и продолжал: – Саня коня до станции довёз и перед воротами выгрузил. Парень ему стольник в лапу и быстренько Заказа в ворота – вагон, мол, Уже под пофузкой стоит. Саня ему ещё помочь предложил… А тот – не надо, там есть кому… Вот и всё, Василий Никифорович… Весь сказ… Парень с Заказом на станцию, а коневоз развернулся и обратно поехал… Куда тот вагон – в товарной конторе справки только завтра с утра навести можно… Сейчас, ночью, больше пока ничего…. Василий Никифорович, что делать-то будем? Пропадёт ведь Заказ…

– А что ты предлагаешь, Петро?

– По мне, в милицию заявлять надо. На них одна надежда. И чем быстрее, тем лучше.

Как рассматриваются дела в милиции, Дед Цыбуля знал прекрасно. Сегодня дежурный примет заявление. Дней через пять какой-нибудь опер вызовет Петра Ивановича на собеседование. Ещё дня через три-четыре заедет на ипподром, переговорит кое с кем… а потом с чувством сделанного дела засунет папочку в сейф. Срок расследования – два месяца. Как говорил Ходжа Насреддин, за это время либо ишак, либо эмир, либо…

– Ладно, поглядим, – ответил он вслух. – Утречком позвони, тогда и решим, а пока документы, что вы там просмотрели, мне все немедленно факсом… Да… Такого коня прошляпили, дармоеды… Знал бы ты, Петро, какая у него кровь. Золотая она…

– Да знаю я, Василий Никифорович. Дошёл, что ты Секре…

– Ни хрена ты не дошёл. Дошёл бы, в деннике бы у него с ружьём ночевал. Ладно, Петро, что нам с тобой теперь… Матюгами делу не поможешь… Тут думать надо. Бывай… – Василий Никифорович положил трубку и снова уставился в темноту за окном. Лампочка на телеграфном столбе вспыхивала и неуверенно мерцала. Наверное, барахлил контакт. Вот и всё, Василий Никифорович… Весь сказ…

Чай на столе так нетронутым и остыл.

С левой стороны вспыхнула огнистой лентой река, и многострадальная прокурорская «Волга», ехавшая теперь очень медленно и осторожно, покатилась между притопленными водой рисовыми чеками. Казалось, упругие молодые побеги росли прямо из слепящего предзакатного золота. Поверхность воды не тревожило даже подобие ветерка, и висевшая над чеками вселенская созерцательная тишина некоторым образом воспринималась даже сквозь рокот мотора и шум воздуха, обтекавшего автомобиль. Впечатление было прямо противоположным тому, которое оставил пронёсшийся через поле табун, но порождало такое же ощущение совершенства.

Заместитель краевого прокурора прозаично подумал, сколько во всё это было вложено труда и, естественно, денег… Ничего себе проверяемый!..

Наконец впереди показались кроны могучих деревьев, а за ними и крыши домов.

– Подъезжаем, Андрей Николаевич… Куда сначала? К конторе?

Ларионов посмотрел на часы:

– Да нет… к дому, наверное. Адрес знаешь?

– А как же. Бывали… – И водитель мечтательно добавил: – Рыбалка у них тут…

«Волга» остановилась возле среднего по размерам и внешне довольно скромного дома.

– Это тут, что ли, директор живёт ? – искренне удивился Андрей Николаевич. Для человека, который из Англии не вылезает, хоромы выглядели не очень.

– Ну… Может, за полтора года и переехал, –засомневался водитель.

Но тут из калитки, улыбаясь приезжим, словно старым добрым знакомым, вышла солидных лет женщина:

– Здравствуйте, гости дорогие. Небось устали с дороги? Вы в дом проходите. Сейчас молочка, а захотите, пивка холодного, кофейку…

– Нам бы Василия Никифоровича, – несколько смущённо отозвался Андрей Николаевич. Привычная психологическая схема прокурорской проверки дала трещину ещё по дороге, а теперь окончательно распадалась.

– О, так его часов до девяти-десяти не будет. Раньше и не ждем.

– А где он может быть?.. В конторе?

– А мы сейчас узнаем. Пошли в дом, по рации вызовем. – И женщина радушно распахнула калитку. – А вы, родимые, сами откуда будете, как Василю-то сказать?

– Из прокуратуры края. Простите, а как вас по имени-отчеству?..

Лицо хозяйки моментально стало серьёзным. Оно и понятно: уж верно, начальник с портфелем из краевой прокуратуры сюда не молочка попить завернул.

– С рождения Марьяной Валерьевной кличут… Да проходите же, проходите… Сейчас Василия Никифоровича вытребуем…

С рацией она управлялась по-свойски. Щёлкнула тумблерами, поднесла к губам микрофон и отчётливо, точно диктор на железнодорожной станции, произнесла:

– Внимание, внимание! Первый, первый, отзовись! – и тут же нетерпеливо, очень по-женски добавила: – Василь, ты меня слышишь ?

В ответ рация засипела, пару раз хрюкнула, потрещала для порядка электрическими разрядами – и наконец отозвалась низким, немного глуховатым мужским голосом:

– Чего тебе, Марьяна Валерьевна?

– Василь, ты где?

– Да вот, с тренотделений еду… – В динамике, помимо голоса говорящего, был хорошо слышен характерный звук мотора.

– Василь, давай срочно домой. «Срочно» прозвучало приказом.

– Что случилось-то? – поинтересовался Цыбуля.

– Гости приехали, – твердо произнесла Марьяна Валерьевна, сделав ударение на слове «гости».

– Понял. Сейчас буду… Всё, конец связи. – И рация замолчала.

Хозяйка повернулась к мужчинам и несколько напряжённо засуетилась:

– Чего ж вы стоите-то? Присаживайтесь…

– Не наследим ? Чисто у вас в доме, – кашлянул водитель. Марьяна Валерьевна годилась ему в бабушки. – Мы, может, разуемся…

– Да вы что, – отмахнулась женщина. – На дворе сухо. А грязь, она на то и грязь, чтобы её подметали. Проходите, присаживайтесь… – И спохватилась: – Может, перекусить с дороги?..