Спящая невеста - Иден Дороти - Страница 9

Впрочем, в этом случае ей следовало быть более осторожной с ключами от своей квартиры, и она не должна была оставлять изобличающие ее улики — в данном случае изорванный газетный лист — в таком легкодоступном месте, как мусорная корзина. А между тем при одном упоминании об этой улике лицо сестры стало казаться еще более худым и истерзанным…

Аврора вдруг решила, что ей следует позвонить Филипу. Она бросилась вниз по лестнице, к телефону, а Лидия медленно направилась в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. Ей удалось подавить постыдное желание подслушать разговор — интересно, спросит ли Аврора Филипа, был ли он тем таинственным незваным гостем, что побывал в ее квартире, и, если окажется, что то был он, любопытно, что же такое он обнаружил на реставрированном из клочков газетном листе.

Из окна Лидии открывался вид на деревенский луг. На дальней его стороне можно было разглядеть крытую красной черепицей крышу «Уитшифа», шпиль церкви и пруд, по которому тихо плыли лебеди, похожие на балетных танцоров. День, клонившийся к вечеру, был золотой, навевавший сон, сказочный. Но что-то, скорее всего джин, привело Лидию в подавленное настроение и вызвало в ее душе смутную тревогу.

Она не могла предаться мыслям о венчаниях, о вспыхивающих от смущения целомудренных невестах, — наверное, таким мыслям предавалась сейчас Миллисент. Если уж на то пошло, ни Миллисент, ни Джефри не заслужили такой дочери, как Аврора, которая месяцами не показывалась им на глаза, испытывала угрызения совести в связи с каким-то газетным сообщением, тайком пила у себя в комнате неразбавленный джин, чтобы набраться храбрости, и собиралась выйти замуж за человека, которого не любит.

«А вот к этому последнему выводу каким образом я пришла?» — мысленно спросила себя Лидия. Ничем не подкрепленная интуитивная догадка поразила ее самое. «Вздор, — сказала она себе, — Аврора наверняка любит Филипа. Иначе зачем бы ей выходить за него замуж? Не из тех она девушек, которым приходится с отчаяния хвататься за первое же предложение».

Да, все это так, не считая одного «но»: сообщение, что было опубликовано в газете, делало подобный шаг целесообразным…

Но Филип-то наверняка не из тех мужчин, с которым можно поступать так. Тут одно могло сыграть роль: судя по всему, женская красота действует на него неотразимо, и, быть может не подумав, он в какую-то минуту связал себя обещанием.

Красотой же Аврора действительно обладала. Она была самой настоящей сказочной принцессой. Волосы черные как вороново крыло, огромные сверкающие глаза, утонченной лепки лицо с изысканными чертами. Нарекая свою дочь столь романтическим именем — Аврора, Миллисент, наверное, интуитивно знала, что та будет красавицей.

А думала ли она при этом, что красавица может уколоть свои пальчики и это приведет к ее гибели?

Гибель! Придет же в голову такое! Еще нелепее думать, будто Аврора, словно принцесса в сказке, только что пробудилась от сна, и в глазах ее еще осталось отражение привидевшегося кошмара или что она как бы боится, что кошмар вот-вот начнется…

— Лидия! — окликнула ее Миллисент.

Лидия подошла к двери:

— Что, Миллисент?

— Твой отец только что пришел из сада. Спустись, поздоровайся с ним. Мы решили сегодня по столь торжественному случаю одеться к обеду. Ведь Филип придет. Аврора ушла к нему в «Уитшиф». А что ты там делаешь у себя, роднуша?

«Прихожу в себя от алкогольного кошмара», — хотела сказать Лидия, ибо теперь все вдруг стало снова нормальным. Голова у нее уже не кружится. Подвенечное платье из кремового атласа висит на спинке стула в комнате Авроры, и свадьба ее будет точно такой же, как все свадьбы, разве что жених и невеста особенно запомнятся присутствующим — больно уж контрастна их внешность, она — такая маленькая и хрупкая брюнетка, он — такой высоченный блондин.

Миллисент, конечно, захочет пригласить фотографов из модных газет. Все будет очень-очень, даже слишком традиционно.

А Лидия так никогда и не узнает, в чем заключался тайный кошмар Авроры, если действительно ее когда-нибудь преследовал кошмар.

V

Лидия ласково поздоровалась с отцом. Он был молчаливым, сдержанным человеком, узнать которого как следует было весьма трудно. У него имелись собственные строжайшие принципы, своего рода кодекс поведения, коего Аврора категорически не признавала. Но при всем том он был справедлив и добр. Совместная жизнь с Миллисент, говорливой и общительной женщиной, способствовала тому, что он стал гораздо мягче относиться к людям. Тем не менее он явно не слишком обрадовался внезапному вторжению Авроры и ее будущего мужа в их дом. Отец определенно нуждался в том, чтобы его подбодрили.

— Что ты об этом думаешь, Лидия? — спросил он. — Миллисент готова признать подобное поведение самым что ни на есть естественным. А почему, говорит она, девушке не захотеть приехать домой сыграть свадьбу? Я, например, не знаю, как к этому отнестись. Конечно, Аврора мне не родная дочь, и, откровенно говоря, я ее не понимаю. Должен признать, что она стала как будто бы поспокойнее и не такой норовистой, но ведь она более скрытный и хитрый человек, чем ее мать. Гораздо более хитрый.

Лидия молча согласилась с этим замечанием. Аврора была даже еще более скрытной и хитрой, чем думал Джефри. Но никто ничего поделать не мог, оставалось только одно — примириться с фактом, признать ситуацию нормальной. Разве что во время церемонии венчания кто-нибудь вдруг вскочит с места и заявит, что располагает информацией, препятствующей бракосочетанию. (Ведь вопрос на этот счет во время церемонии задается.)

От подобной мелодрамы Миллисент, конечно, пришла бы в восторг — такая уж у нее натура — и думать бы не стала о том, что из всего этого может проистечь.

Размышляя таким образам, Лидия уговаривала себя: нет никаких оснований для непонятного чувства горя и тревоги, наполнившего ее душу.

— Я бы на твоем месте не стала волноваться, папа, — сказала она успокаивающим тоном. — Аврора знает, что делает. Так было всегда, и вроде бы она от этого никак не пострадала. А ведь внешность у нее весьма эффектная, — согласись.

— Слишком яркая красота может быть штукой скверной, — возразил своим сугубо трезвым тоном Джефри. — Хотелось бы, чтобы она немножко больше рассказала нам о себе. Что ж, может, она до свадьбы еще это сделает. Уж если ее мать не может ее понять и заставить разговориться, никто не заставит.

Аврора возвратилась из «Уитшифа» к обеду, времени оставалось только чтобы переодеться. Минут через десять после ее прихода зазвонил телефон.

— Тебя просят, Аврора, — крикнула Миллисент, снявшая трубку.

Аврора появилась на верхней площадке лестницы.

— Меня?! — Лицо ее горело ярким румянцем. Она явно еще малость выпила в «Уитшифе». — Не может быть, чтобы звонил Филип. Он увидит меня через несколько минут. — Хихикая, она добавила: — Право же, до чего страстным женихом он становится!

Она спустилась по лестнице и заперлась в маленькой комнатушке, где стоял телефон, не желая, чтобы кто-нибудь слышал, как она отвечает на страсть Филипа.

Впрочем, ее собеседником оказался вовсе не Филип, потому что, пока она еще оставалась в комнате с телефоном, он появился собственной персоной. Лидия провела его в гостиную. Она обратила внимание на то, каким удивительно элегантным он выглядит в смокинге, а также на то, как утонченно изящны его длинные худые пальцы. На щеках его не было румянца, вызванного алкоголем или чем-либо другим. Вид у него был спокойный и сдержанный.

— Чертовски нервничаю, — довольно неубедительно сказал он. — Я пришел слишком рано или опоздал?

— Нет, почтив самый раз… Хотите выпить?.. Боюсь, что кроме вишневой наливки ничего нет. У папы пунктик насчет того, что перед едой не следует «портить себе вкус». Но я могла бы сбегать наверх и принести вам немножко джина, который держит у себя Аврора.

— А почему ее джин наверху?

Голос Филипа звучал небрежно. Вероятно, только из-за ее обостренного чутья ко всему, что происходило в его душе, Лидия подумала: он отнесся к услышанному неодобрительно. Внезапный пронзительный взгляд его синих глаз выводит из равновесия еще больше, когда чувствуешь его на себе вот так, непосредственно, а не по памяти — пронеслось у Лидии в голове.